Непокорные. Страница 6

Он спокойно прикреплял седло на лошадь в соседнем деннике, а я непонимающе глядела на него.

Он ведь говорил, что мустанг его? Или я чего-то не поняла?

– А…

– Он будет моим. Цимбелин у меня на некоторое время, пока ее не заберут другие хозяева, – пояснил мне парень.

Натягивая перчатки на крупные ладони, он проверил все крепления и поводья. Убедившись, что все в полном порядке, вывел кобылу за ворота и вышел вместе с ней на плац, где перекинулся парочкой слов с Мариной Эдуардовной. Она что-то ему объяснила, а после отправила на дорожку, погладив нежно лошадь. Я наблюдала за ними из-за угла, чтобы не выдать своего неимоверного любопытства.

Каштановая короткая шерсть переливалась в лучах солнца, отдавая золотым отливом, а густая грива пружинила при каждом шаге. Юлиан надел шлем, а после ловко запрыгнул в седло. Я увидела его широкую спину и округлые ягодицы, отчего слегка покраснела и отвернулась, отгоняя дурные мысли.

Пошел он к черту!

Возвращаюсь к мустангу, который наконец улегся в углу, прикрыв глаза. Пока мы спорили, он благополучно заснул, а я только разочарованно вздохнула, понимая, сколько мне предстоит работы, прежде чем я смогу добиться его расположения.

На время отсутствия основной лошади для тренировок и скачек Анатолий Дмитриевич познакомил меня с радушной английской, которая приняла меня с первого знакомства, стоило мне предложить ей кусочек сахара.

Тренер выдал новую амуницию. Пришлось вспоминать, как вычищать лошадь, активно работая щеткой и при этом не делая больно. Анатолий Дмитриевич наблюдал за мной со стороны, тихо хихикая, на что словил мой раздраженный взгляд. Сдавшись, оставил меня одну наедине со своими мыслями и размышлениями.

Мне придется победить Третьякова. Это единственный выход, чтобы папа разрешил мне участвовать в скачках и дал последний шанс выиграть. Даже если я не смогу пересечь финиш первой, не расстроюсь, однако решу для себя кучу вопросов, главный из которых: стоит ли мне продолжать заниматься этим спортом? Может, это все-таки не мое, раз я не могу обогнать Юлиана уже несколько лет?

Первый и последний раз был еще очень давно, когда мы решили, пока тренеров не было рядом, сделать небольшой заход на один круг. Чисто ради спортивного интереса.

И на мое удивление, я смогла на последних секундах плавно обогнать Юлиана. Но самое главное, что он был этому рад и всю меня расхвалил, приговаривая, какая я молодец. К сожалению, нас застукали за заездом, так что мы получили хороших люлей от Анатолия Дмитриевича. Пришлось целую неделю убирать за лошадьми в конюшне после уроков.

Теперь же занять первое место довольно трудно из-за мастерства Третьякова. Думаю, у него и правда большой талант. Он ладит с лошадьми не хуже меня. Порой со стороны кажется, будто он держит телепатическую связь со своей лошадью и они понимают друг друга с полуслова. Такое было у нас с Матильдой.

– Ну что, готова проехать несколько кругов? Буду учить тебя снова держаться в седле, как маленькую, – Анатолий Дмитриевич радостно посмеялся, помогая закрепить седло понадежнее.

– Меня не было год, а не десять лет. Я все помню, – буркнула я себе под нос, понимая, что тренер подтрунивает надо мной, пытаясь разбавить всю сложившуюся обстановку.

Я думала о том, что наверняка сейчас выйду на дорожку и на меня будет пялиться куча народа. Навряд ли меня много кто здесь ждал после травмы, хотя все это время я пыталась дружить со всеми и ни с кем не конфликтовать. Кроме компании Юлиана. Те всегда смотрели на меня хищно, с недоверием, как голодные волки. Поэтому я и избегала их вечно, даже парочкой фраз не хотелось перебрасываться, но молча слушать их колкости попросту не могла. Мой язык – мой враг. Порой не могу прикусить его в нужный момент.

Думалось, что они и подбили Юлиана на ссоры со мной. Но этого я не узнаю никогда, только если они сами не признаются в этом или Третьяков не выложит все как на духу.

Я вспомнила его грустную улыбку, и у меня возникло такое чувство, будто ему было и правда жаль, что мы больше не друзья. Но ведь не я первая начала игнорировать его общество, перестала приходить на наши каждодневные прогулки, а после и вовсе забить на общение.

Юлиан был единственным, кто понимал мою безумную любовь к лошадям и с чего все началось. Мы относились друг к другу как брат и сестра. Вместе переживали все радостные и грустные моменты, поддерживали друг друга и поднимали настроение, когда грусть накатывала волной.

Да, я виновата, что стала больше уделять времени Саше, его старшему брату. Но он мне начал нравиться еще лет с четырнадцати, и я каждый раз, когда приходила к ним домой, любовалась им, как неким произведением искусства. Прямой нос и пухлые губы, которые растягивались в милой улыбке при виде меня, сносили голову. Но вот глаза у него были не такие яркие, как у Юлиана, однако все же выделялись на фоне загорелого лица своей задорной искрой.

У меня был тот самый подростковый период, когда хотелось иметь парня, как и все девчонки, испытывать сильные чувства симпатии к тому самому, из-за которого мое сердце готово было выпрыгнуть. Но Саша продолжал относиться ко мне по-дружески и не воспринимал меня всерьез из-за нашего разрыва в возрасте.

– Егорова, залезай! – Анатолий Дмитриевич тряс меня за плечо, пытаясь привести в чувство. Я покрутила головой и поняла, что мы уже вышли на плац. Многие уже тренировались, что-то бурно обсуждая. Я надеялась, что не меня.

Тренер помог мне аккуратно приподняться и перекинуть ногу, удобно усаживаясь на седле. Я немного волновалась, но с улыбкой взглянула на наставника, переводя дыхание.

– Все нормально? Хорошо себя чувствуешь?

– Да, все отлично, – кивнула я в ответ.

– Пойдем потихоньку, дальше сама. Посмотрю, как справляться будешь, – он сосредоточился на мне, не сводя внимательного взгляда. Я крепко держалась за поводья, немного расслабляясь и выпрямляя спину.

– Держишься молодцом, – подбодрил меня тренер, шагая рядом с лошадью. – Не думай о плохом.

– С чего вы взяли, что я думаю о плохом?

– Потому что глазами стреляешь на всех остальных.

Я промолчала. Он совершенно прав. По косым взглядам толпы понятно, что они в шоке от моего возвращения и, возможно, недовольны этим. Им не нужен новый соперник, от которого все были рады избавиться год назад.

– Все нормально.

Сталкиваюсь взглядом с Юлианом, который смотрит на меня с интересом. Он перешел на бег и промчался мимо меня совсем рядом, отчего я задержала дыхание. Проследив глазами за ним, нахмурилась. Он остановился и широко улыбался, наслаждаясь моей реакцией. Третьяков сделал это специально, проверяя, испугаюсь ли я.

– Тебе конец, – прошептала я, прищурившись.

Остальная тренировка прошла в гармонии с новой лошадкой. Даже несколько раз удалось с ней сделать несколько кругов и выявить все мои недочеты при езде верхом.

– Ты делаешь элементарные ошибки. Придется все исправлять. Но ничего, ты легко обучаешься. Юлиан будет тебе примером, – тренер ходил из угла в угол, диктуя все, что записал в свой блокнот, и краем глаза наблюдал, как я снимаю с себя шлем и пытаюсь привести дыхание в норму. Было немного трудно возвращаться в такую динамику, но это приносило такую приятную боль, что можно было и потерпеть.

– Агата! Почему ты здесь? – папа возник из ниоткуда, глядя на меня со злостью. Кажется, мне сейчас влетит.

– Я тренируюсь.

– О чем мы говорили утром? Не подходить к лошадям. – Он стремительно приближался ко мне длинными шагами, сжимая кулаки.

– Я сама решаю, чем мне заниматься, а чем нет. Я буду участвовать, и ты мне не сможешь запретить. – Я встала перед ним, как стенка, не давая приблизиться к моей лошади и тренеру.

– Толя, что ты творишь!? Ты ей это позволяешь? Ее падение вообще не дает повода задуматься? – папа был на эмоциях, увидев меня здесь. Я понимала и принимала его чувства, но не могла до конца понять, почему он вдруг так сильно стал ненавидеть скачки и пытаться отгородить меня от них.