Фрейлина (СИ). Страница 53

— Полно спать, пора вставать!

Матросы нехотя вылезали из коек, одевались и скатывали постели. Дальше следовал новый свисток:

— Койки наверх! На молитву!

Константин встал на молитву вместе со всеми, так было принято — она поется всей командой, без исключения. Дальше последовал завтрак и развод на работы для нижних чинов — кто окатывал палубу, кто скоблил какой-то блок, кто плел маты….

Отослав к коменданту порта шлюпку с известием о времени своего вечернего визита, капитан обошел фрегат с проверкой, велел купору (***хозяйственнику) составить список первостепенных нужд, утвердил меню…

— Щи с куском говядины, жаркое — говядина и гречневая каша с маслом. И квас отличный, вашескобродие! — отрапортовал повар, — а на стол кают-компании еще и оладьи с медом. А квас все же выдался отличный… такого редко случается пить. Спробуете?

Капитан испробовал…

— Действительно хорош, — подтвердил отстраненно.

— Рад стараться, ваше вышескобродие!

В полдень штурманы вышли ловить солнце и определять по полуденной высоте широту места — тоже своего рода обязательный ритуал. Старший штурман доложил градусы, минуты и секунды обсервованного места вахтенному начальнику. Тот — старшему офицеру и только он уже — капитану. Эта формальность соблюдалась даже если тот с самого начала стоял на шканцах и все прекрасно слышал.

— Восемь склянок бить, — подтвердил Константин и приказал старшему офицеру репетовать команду вахтенному начальнику.

— Восемь склянок бить! — подхватил тот.

— На баке — восемь склянок пробить! — передалась вахтенным команда на бак унтер-офицеру.

Мерным басом зазвучал колокол, радостно отзываясь в сердцах матросов, которые вот уже полчаса с нетерпением ждали эти удары, наблюдая обсервацию. Не успел еще смолкнуть последний удар, как вахтенный начальник скомандовал:

— Свистать к вину и обедать!

— Господа офицеры! Прошу в кают-компанию, — привычно уже пригласил Константин.

Первая в истории флота кают-компания, устроенная им пока только в порядке эксперимента…

Потом он введет их, как обязательные на каждом корабле. И они станут не просто местом приема пищи, а прежде всего местом общения, символом того особенного братства, которым отличалось флотское офицерство от армейского.

Длинный стол уже был накрыт белоснежной скатертью, поблескивали приборы столового серебра, отливал сиреневым фарфор императорского завода. Денщик в белой робе, стоя по стойке «смирно», держал на согнутой руке полотенце для желающих ополоснуть руки. К тазу выстроилась очередь… запахло дорогим цветочным мылом. Прохор сливал из кувшина на руки.

— Прошу отобедать, господа, — расстелил салфетку на коленях капитан.

— А почему вы не пьете вина, Константин Николаевич? Неплохой ведь букет, — спросил вскоре лейтенант Заверюгин.

— Нынче я не во вкусе к спиртному, Артемий Тимурович, — медленно поднял на него взгляд Константин.

— Ужели больше не предпочитаете душному береговому уюту мир, настежь распахнутый бешенству ветров? Больше не мечтаете годами не сходить с шатких палуб, жить морем и в итоге остаться в нем навсегда? — лучась яркими, наглыми глазами и самодовольной улыбкой, продолжил лейтенант: — Ужели все дело теперь в женщине?

— Артемий Тимурович… — улыбался ему навстречу Константин, — а ведь каторжный двор в Кронштадте принимает не только нижние чины. Есть там и офицерская камера.

— Зачем же вы мешаете радоваться за вас? — не переставал улыбаться Заверюгин.

— Радуйтесь тогда, Артемий Тимурович, — разрешил Костя с улыбкой. Этот нахальный удалец-дончак всегда умел поднять настроение.

— Господа офицеры! Пожелаем же удачи в делах амурных Константину Николаевичу! — дружно звякнули бокалы.

Оставив их заниматься во время послеобеденного отдыха той самой игрой, Константин отправился к себе в каюту. Следом, буквально наступая на пятки, тянулся верный Прохор.

— Ступай, братец, свободен пока.

— Вашескобродие… Есть такие бабы, что знатно умеют оболванить… Вон Степашин и встретился с такой. Замуж запросил… А она: 'Брось, говорит, пить — пойду". Ну и… как есть оболванила — бросил пить из-за этой самой бабы… А и баба, если на совесть сказать, прямо-таки жидкая вовсе, вашескобродие — глаза только одни… а вот поди ж ты! Такую власть взяла над Степашиным, что он пить перестал… А ведь как пил-то раньше! Значит, случай ему вышел такой.

— Ты к чему это завел, Прохор? — резко обернулся командир.

— Осторожнее бы вам надо… с бабами-то.

— Беспокоишься, значит, за меня?

— А как иначе? Не в себе вы последние дни. Видно, случай и вам вышел… а ежели совет вам нужен, то ласковое слово и собаке приятно, а уж бабе и подавно.

Константин не терпел крика, длинных обстоятельных команд и повторений.

Поэтому молча прошел мимо палубной надстройки и вскочивших с матов матросов, отдыхавших после принятия пищи. Кивнул, отпуская отдыхать дальше.

Уже закрывая за собой каютную дверь, услышал, как кто-то с той стороны удалым голосом завел песню. Чуть задержался, прислушиваясь…

Ведут Фомку во поход.

Фомка плачет, не идет.

Вот калина, вот малина-а…

Не хотит Фомка в поход, а хотит Фомка к девице!

Вот калина, вот малина-а…

Чтобы малость поприжаться,

Каждый день… опохмеляться.

Вот калина, вот малина-а…

На черта Фомке поход,

Он бакштагом к девке прет!

И не громкий хохот, как следовало бы ожидать, а тихий и дружный заговорщицкий смешок заставил молодого мужчину вспыхнуть!.. И сразу же улыбнуться.

Он знал, что на «Палладе» его любят. А что подтрунивали по-мужски… оказалось даже приятно — прислушивался к себе Константин. Будто негласно принимали в свое мужское сообщество. Сообщество по «любезным интересам», как куртуазно изъяснялся Прохор.

*** Частушка — матросский фольклор

Глава 27

Когда мы молча ехали по Александрии, мне вспомнились с чего-то случаи подобные этой его… зависимости от своей природы.

Кстати, вполне могло быть так, что все дело в той самой запретной степени родства и многовековом скрещивании внутри монарших родов Европы.

Костя ведь тоже женится на троюродной сестре. Может в этом и есть причина отклонений психического плана — дочь Вера будет бросаться на слуг с ножом, сына — Константина Константиновича настигнет гомосексуальная беда. Умный и талантливый человек, он всю жизнь будет бороться с ней и всерьез, нешуточно — воспринимая свои наклонности, как тяжелейший позор и грех. Но опять и опять будет срываться, возвращаясь к тому же. И все-таки — девять детей?..

И князь Юсупов, известный благодаря участию в убийстве Распутина, также был подвержен… пока не встретил на крымской дороге юную незнакомку.

Настоящая любовь захлестнула мужика штормовой волной, сразу и утопив в себе. В сравнении с этими переживаниями, прежние запретные увлечения стали казаться ему убогими и позорными. Человек понял и принял гармонию истинного чувства.

Не для себя я его хотела. С моим воображением через прошлое и настоящее Фредерика не перешагнуть, но так хотелось подобного чуда и для него тоже!

Хотя это взгляд с моей колокольни. Может он вполне себе счастлив и волнуют его только приличия — не могут не волновать. Здесь я удачно сыграла на мужском достоинстве и самолюбии. А только стоило ли, если сейчас он настолько недоволен и раздражен? Понятно, это был и его выбор… но больше все-таки принуждение.

— Фредерик Людвигович, вижу — вы крайне недовольны тем, что происходит, — развернулась я к нему и продолжила так же спокойно и тихо: — У вас есть еще время передумать, а я обязательно найду для себя другой выход.

— И где же он, скажите — этот выход⁈ — сразу же и взорвался он, будто только и ждал моих слов.

— А вас это правда волнует⁈ — не сдержалась и я, — я не намерена вступать в брак, чтобы терпеть в нем такое к себе отношение. Вы будто уже ненавидите меня, а что будет дальше — когда я и ребенок станем полностью от вас зависимы? Я предполагала совершенно иное. Вот на это я не подписывалась.