Разрушенные клятвы (ЛП). Страница 25

Я опускаю взгляд, руки слабо сжимаются в кулаки. Дыхание сбивается, и я судорожно втягиваю воздух, пытаясь справиться с охватившей меня дрожью.

— Думаю… уже слишком поздно для этого.

Глава 22

Зейн

— Не опаздывай сегодня на ужин, — говорит бабушка по телефону своим привычно строгим тоном. — У нас есть темы, которые стоит обсудить лично. В первую очередь — что ты собираешься делать с внучкой Эда Харрисона. За те несколько месяцев, что она работает у деда, она успела перестроить несколько отделов, существенно улучшила имидж компании и расширила сеть связей. Это нужно остановить. С такой скоростью они получат конкурентное преимущество уже через два года, если не раньше.

Я сдерживаю довольную улыбку, паркуясь у дома Селесты, предвкушая, как проведу с ней время. Если бы бабушка узнала, что кое-какие идеи для ее стратегий подкинул ей я, меня бы, наверное, уже похоронили.

— Не волнуйся, Бабуль. Я справлюсь с Селестой.

Просто не в том смысле, в котором ты ждешь.

Последние месяцы пролетели как в тумане. Мы разрушали барьер за барьером, пока не осталась только эта необъяснимая близость — чувство, которого я раньше не испытывал. Мы вместе почти каждый день, и когда я с ней, время исчезает. Недели слились в месяцы, и все четче я вижу наше будущее. Оно не будет легким, но наша связь стала такой крепкой, что я уверен — мы справимся. Мне просто нужно убедить в этом ее.

Бабушка раздраженно выдыхает и вешает трубку, оставляя меня наедине с мыслями о ее непримиримой войне с Харрисоном. В бизнес она вмешивается реже, чем раньше, но стоит Селесте сделать хоть один серьезный ход, как мне тут же прилетает злой звонок. И все сложнее делать вид, будто я собираюсь ее останавливать.

Я усмехаюсь себе под нос, беря с соседнего сиденья букет белых камелий, который сорвал в своем саду, и направляюсь к двери. Она распахивается прежде, чем я успеваю постучать, и Селеста прыгает мне в объятия. Я ловлю ее, крепко прижимая к себе, случайно вдавливая цветы ей в спину.

— Ты наконец-то здесь, — ее глаза сверкают, и черт возьми, она так прекрасна. И что еще лучше — она моя.

Такой я люблю ее больше всего: растрепанные волосы, короткие шелковые черные шорты и крошечный топ, больше похожий на намек, чем одежду. Все это — только для меня. Никто другой не увидит ее такой, и я не собираюсь делиться.

Я улыбаюсь, находя ее губы, и мы мгновенно теряемся в поцелуе. Я роняю цветы и, не отрываясь от нее, не глядя, неся ее на руках, захожу в дом. Мы уже давно выработали традицию: каждый вечер я готовлю ей ужин, помогаю по дому, а она соблазняет меня остаться на ночь. Так пролетели шесть месяцев, и это оказалось даже лучше, чем я мог себе представить.

— Кажется, ты говорила, что сегодня мы наконец-то покрасим стены, — шепчу я между поцелуями, пока сажаю ее на кухонный стол. На языке остается легкий привкус ментола. Чертова привычка воровать у меня карамельки. Я даже не знаю, почему это меня так заводит, но каждый раз она доводит меня до безумия.

— Потом, — ее пальцы стягивают с меня пиджак, а через мгновение она уже расстегивает жилет и рубашку. Она делает это все быстрее и быстрее с каждым днем.

Она говорит «потом» уже несколько месяцев, и я только усмехаюсь. Каждый раз, когда мы собираемся покрасить стены на кухне, мы заканчиваем вот так — ее задница на столе, а я между ее ног.

Селеста довольно вздыхает, ее взгляд скользит по моему телу, и это сводит меня с ума. Быть желанным для женщины, одержимость которой преследовала меня большую часть жизни просто охрененно.

— Меня до сих пор бесит, что тебя пригласили спикером на предстоящую конференцию, а меня нет, — говорит она, но в ее янтарных глазах только гордость.

— Придется как-то загладить вину, да?

Она быстро кивает, ее ладонь скользит вниз по моим брюкам.

— И это будет нелегко. Я очень расстроена.

Я ухмыляюсь, стягивая с нее одежду, и обнаруживаю, что под шортами ничего нет.

— Ты и правда выглядишь очень-очень грустной, — говорю я, накрывая ее мокрую киску ладонью. — Такой грустной, что буквально плачешь по мне, Селеста.

Она резко сдергивает с меня боксеры, оставляя меня полностью обнаженным. Я ухмыляюсь, вставляя в нее два пальца, и ее стон звучит для меня самой сладкой музыкой.

— Раздвинь ножки, богиня. — Она повинуется, и, черт, какой же это вид. — Хорошая девочка, — шепчу я. — Положи руки на стол позади себя и не двигай ими, пока я не скажу. — приказываю, дразня ее точку G.

Есть что-то поистине волшебное в том, как она хочет меня, как ее киска сжимает мои пальцы.

— Ты просто потрясающая, — шепчу я, наклоняясь к ее уху. — Сидишь тут, на своем кухонном столе, солнце играет на твоей коже, а ты трахаешь пальцы своего парня, как послушная девочка. Ты знаешь, что ты настоящая богиня?

Она стонет, ее бедра сами идут мне навстречу.

— Зейн, — умоляюще шепчет она, поднимая руки, чтобы притянуть меня.

Я выскальзываю из нее и подношу пальцы ко рту, медленно облизывая их.

— Если поднимешь руки с этого стола, я тоже уберу свои, детка.

— Пожалуйста, — ее голос звучит чертовски мило.

Я закусываю губу, когда она раздвигает ноги еще шире и отклоняется назад, ее взгляд наполнен чистым соблазном.

— Обожаю твои пальцы, дорогой парень, но сейчас хочу твой член. Трахни меня, Зейн.

Чертова женщина. Она прекрасно знает, что делает со мной.

— Что моя богиня желает, то она получает, — тихо говорю я, прижимаясь к ее входу.

Она задыхается, когда я вхожу в нее, и это сводит меня с ума.

— Зейн, — шепчет она, обвивая меня руками, наши тела сплетаются в едином ритме.

Она так хорошо принимает меня, это безумие, насколько она горячая и тугая. Селеста смотрит мне в глаза и улыбается..

— Я схожу по тебе с ума.

Я сглатываю, пытаясь осознать, что все это — реальность.

— Селеста — шепчу я — Безумие даже не описывает, что я к тебе чувствую.

Она знает, правда? Я еще не сказал этих слов, но они отражаются в ее взгляде.

Я отстраняюсь лишь на миг, чтобы вогнать ее в столешницу сильным и резким толчком. Она стонет — божественно, протяжно, так, как мне нравится.

За последние пару месяцев я выучил каждую ее слабость, каждый угол, который заставляет ее извиваться. Сводить ее с ума на грани оргазма стало моим новым любимым занятием. Нет ничего более захватывающего, чем видеть, как Селеста умоляет. Она крепче сжимает меня ногами, ее пальцы зарываются в мои волосы, ее губы находят мои, и я тону в ней. Я думал, что любил ее, когда мы были детьми, но, черт, это чувство ничто по сравнению с тем, что я испытываю сейчас.

— Да, — простонала она у меня на губах. — Вот так, Зейн, пожалуйста. Не останавливайся.

Я прикусываю ее губу, втягиваю ее в себя, пока двигаюсь все глубже, сильнее, а моя рука скользит вниз, находя ее клитр.

— Вот так, детка?

Она судорожно кивает, вцепляясь в мои плечи, ее дыхание сбивается, стоны становятся громче.

— Ты такая чертовски красивая, Неземная. Невероятная. И вся моя.

— Твоя, — выдыхает она, и ее тело начинает дрожать.

Она сжимается вокруг меня, заставляя меня потерять контроль и кончить вместе с ней.

— Черт, Неземная, — простонал я, закрывая глаза.

Каждый раз она заставляет меня видеть звезды. Это чистое безумие.

Она смеется, когда я утыкаюсь лбом в ее плечо, весь в поту, сердце грохочет в груди. Селеста наклоняется и начинает покрывать мои виски поцелуями, снова и снова.

— Мы вообще-то должны были покрасить эти стены в белый, — бормочу я, кивая в сторону стены за ее спиной. — А не эти, — добавляю, снова двигаясь в ней.

Она взрывается смехом и крепче обнимает меня.

— Ты идиот, — шепчет, ведя кончиком носа по моей шее, прежде чем поцеловать чуть ниже уха, заставляя меня содрогнуться.

— Зато ты смеешься.

Она собирается ответить, но в этот момент хлопает входная дверь.

— Селеста! — раздается мужской голос, за ним еще несколько.