Интервенция (СИ). Страница 41

— Это кто же нам союзником станет? Битые в хвост и гриву пруссаки? — не удержался от шпильки Суворов.

— Временным — почему бы и нет? — спокойно отреагировал Безбородко.

— Я подумаю!

Мой ответ генералов удивил, но никто спорить не стал. Совещание завершилось.

— Шешковский, задержись! — остановил я двинувшегося на выход Степана Ивановича.

(1) В настоящее время острова не существует. Рукав Вислы был засыпан, но район под названием Казимеж остался. В XVIII веке его считали отдельным городком.

Глава 16

Мой тайник, сохраняя полную безмятежность, вернулся к столу и вопросительно на меня посмотрел.

— Вопросы к тебе появились, Степан Иванович, — стер я с его лица показное спокойствие.

— Верой и правдой…

— Первый звонок для меня прозвучал, когда ты меня в помещения Тайной экспедиции отговорил заходить в сенатском доме. Еще осенью. Я решил, что ты заигрался в вершителя судеб и потому вызвал в Петербург Соколова. Он мне подтвердил, что ты что-то крутишь. Вот только — что? Какую игру ты снова ведешь? Пришло время поговорить по душам. Слишком важные дела на тебя завязаны.

Шешковский поджал губы. Набычился, глядел исподлобья.

— Прекращай свои ужимки. Спрашиваю спокойно, в пытошную не волоку.

— В заговоре подозреваешь? Меня⁈ — разлепил губы тайник. — Говорил же я и не раз. Мы не личности служим, а державе. И ты, государь, эту позицию мою принял. Не осудил.

— И что же за державное дело у тебя образовалось, что ты так переменился?

Моя насмешка Шешковского вывела из себя.

— Шпион у нас завелся, государь! На самом верху! А потому никому не верю и стараюсь вести следствие в тишине и во мраке.

Я покачал головой от удивления. Встал и подошел почти вплотную к Степану Ивановичу.

— Не врешь? — спросил строго.

— Истинный крест!

— Откуда такая уверенность? На кого он работает?

— На цесарцев! А уверенность моя из наблюдений за действиями противника. Раньше были предположения, догадки, чутье подсказывало. Теперь же последние сомнения развеяны!

Почувствовал, как во мне что-то оборвалось. Понятно, что шпионы вражеские вокруг нас кружит, как портовые чайки, им бы лишь что-то склевать — слух, бумажку важную, обрывок разговора… Но на самом верху? Это уже очень серьезно. И противно до омерзения. Выходит, я лично знаю этого человека, пожимал ему руку, награждал… Или ночью обнимал?

От этой мысли похолодел.

— Принцесса Августа? — спросил внезапно севшим голосом.

— Нет, Ваше Величество, — поспешно ответил Шешковский, поняв по выражению моего лица, какого удара я ждал, и переходя на «вы». — Честно признаюсь, мысль такая была. И фактики имелись…

— Какие еще фактики⁈ — взревел я.

— Известно ли вам, государь, что царевна Наталья Алексеевна при жизни мужа состояла в любовной связи с Андреем Разумовским?

— Нет, — удивленно ответил.

— Увы, состояла. И этот адюльтер не укрылся от глаз иностранных посланников при нашем дворе. Любовников пробовали шантажировать. Они поддались, но особо не переживали. Ничего важного сообщить не имели возможности. Или желания. Играли. Молодые. Вечно у них так: думают, что жизнь бесконечна и полна удовольствий…

— Чем все закончилось? — перебил я пустословие.

— А ничем. Принцесса с мужем уехали в Москву. Далее вам все известно. Царевна Наталья Алексеевна с вами, молодой Разумовский в бегах. Никто даже попытки не сделал к ней обратиться и напомнить о былом сотрудничестве. Вас боятся.

— Боятся — это хорошо, — задумчиво заключил я. — И ты, выходит, боишься. Сразу ко мне не побежал. Решил все проверить.

— Государь! А как иначе-то⁈ Такие фигуры!

Кивнул ему в ответ и со значением посмотрел. Мол, жду, что дальше.

Шешковский развел руками.

— Нет зацепок. На иезуитов грешил. Но они теперь наши друзья и в пользу Вены играть точно не будут. Кого-то из главных генералов подозревать? Лучше в петлю тогда. Пытался через связников прищучить — парочка незначитеьных фигур, курьеры, на дыбе ломали, толку чуть. Нити уходили сюда, в Варшаву. Далее обрыв.

— Почему думаешь, что заказчик Вена, а не поляки?

— Тут все просто, — приосанился Шешковский. — Овчинников из Киева прошел железной метлой по польской Украйне. Подошел к самой границе, где до Львова рукой подать. И что? В Вене всполошились? Подтянули войска к границе? Нет! Цесарцы точно знали, что он двинется дальше в сторону Кракова, и опередить его не смогли только из-за восстания в Богемии и Моравии.

— Выходит, были предупреждены?

— Так а я о чем!

— Об этом знали единицы, — печально вздохнул я, принимая правоту своего тайника. — Сколько же этот шпион всего выболтал?

— Не могу знать, государь. Mea culpa, — повинился Шешковский.

— Работай, Степан Иванович! Из-под земли мне достань этого сукиного сына.

С раннего утра в «Золотом кресте» царила кутерьма — не веселая, как обычно, а суетливая, нервная. Такая суматоха всегда возникала, когда ожидался приезд особо важных гостей, чей визит не был заранее согласован. Чрезвычайная Ассамблея совета курфюрстов Священной Римской империи германских государств — вот в чем была причина беготни прислуги, паники у закупщиков провизии и аврала у поваров с поварятами.

Goldenes Kreuz, этот древний раннеготический дворец, больше ста лет назад превратился в отель для знатных особ. А как иначе? Небольшой немецкий город на Дунае, Регенсбург, не удивишь наплывом важных персон. Он видел и императоров, и королей, и князей всех мастей. Несколько столетий подряд здесь заседал на постоянной основе рейхстаг Священной Римской Империи. На проводимых в Reichssaal Ассамблеях выбирали императора. Курфюрсты, фюрсты, правители имперских графств, аббатов и приоров имперских монастырей и прочие знатные делегаты решали здесь запутанные политические, финансовые и хозяйственные вопросы. И всем нужно было где-то остановиться. Бывали дни, когда в симпатичных двух–трехэтажных старинных домах Регенсбурга пыльного чулана не найдешь. Так появился «Золотой крест» — пристанище, достойное не только захудалого ландграфа, но даже императоров. Ходили слухи, что именно в его стенах Карл V соблазнил дочь бургомистра.

Рейхстаг не был парламентом, но имел три палаты — совет имперских городов, совет имперских князей и совет курфюрстов. Последний состоял всего из девяти членов, и именно их срочно вызвал на чрезвычайную ассамблею Иосиф II австрийский, император Священной Римской империи.

Запряженные шестеркой лошадей позолоченные кареты князей-выборщиков гремели колесами на старинном каменном мосту над Дунаем, в его самом северном изгибе, и останавливались перед городскими воротами. Перед экипажем выстраивался ряд из шести лакеев в ливреях и напудренных париках в дополнение к двум, стоявшим на запятках. Медленно, с соблюдением положенной торжественности, слуги шествовали перед каретой. Кто-то из важных гостей города направлялся в свою резиденцию, как курфюрст Баварии Максимилиан III Иосиф, кого-то ждали в Доме епископа, но большинство ехали в «Золотой крест», где их ждали уютные комнаты и общий зал, достойный высокого собрания. Здесь заранее договорились встретиться полным составом совета за поздним обедом. Приватно, без облачения в курфюрстский мантии и шляпы. Угощал сам император.

Причина срочности всем гостям была понятна. События в России, а затем в Польше, последующая катастрофа прусской армии, гибель Фридриха Великого и финальный аккорд в виде поражения австрийской армии неподалеку от Праги на собственных землях, причем без объявления войны. Всё настолько стремительно и вдобавок с таким количеством военных жертв, которых галантный век не знал, и, к всеобщему сожалению, напрямую касаясь повелителей германских земель. Но всех по-разному. Нашлись и те, кто втайне злорадствовал, и те, кто рассчитывал поиметь выгоду от неудач своего императора. Клан же Виттельсбахов, его баварская и пфальцская ветви, вообще не горели желанием как-то помогать Габсбургам, своим давним соперникам. Если они кому-то и сочувствовали, то точно не Марии-Терезии с ее сыночком-императором. Правда, по Фридриху они скорбели искренно, всегда считая его образцом для подражания.