"Фантастика 2025-91". Компиляция. Книги 1-35 (СИ). Страница 230

Нервная поездочка!

Что интересно, горный этап большинство прошло отвратительно, преимущественно натасканное как равнинные гонщики. Наше снятие ради оказания помощи обнулило мои штрафы, неизбежные, если бы доехал до финиша как все. Правила велят поощрять «добрых самаритян». Итого я победил в личном зачёте в своей группе, сделав шажок к заветному титулу мастера спорта СССР.

Узнал позже и удивился: Стасис добрался до финиша. Там, где я его оставил на скоростном спецучастке, литовцы вытащили домкрат и отогнули вперёд мятые крылья, препятствующие вращению колёс, в итоге дотянули-таки до конца участка, доливая воду в повреждённый радиатор. Брундза получил штраф и за превышение контрольного времени, и, позже, за вынужденную замену агрегатов. В общем, я его неслабо подставил, повиснув на заднице и раззадорив. Не горжусь и не стыжусь, это — гонка, мной ничего не нарушено. Кроме наддува, конечно.

Почти двое суток тащились назад, две из наших телег едва ковыляли, нуждающиеся в заводском ремонте ходовой, и впервые меня никто особо не ждал, ни Лиза с распахнутыми объятиями и не только объятиями, ни Оксана с желанием навесить отцовство. Лишний раз убедился: больше расстраиваюсь, что меня никто не встречает, а не то, что расстался с Лизеттой, последние поползновения сгонять в Горький рассеялись.

Встреча как всегда после победы была обставлена с помпой. В пятницу во второй половине дня в ДК АвтоВАЗа согнали весь женский молодёжный персонал из заводоуправления в качестве чирлидирш, только без танцев с вениками, что называется — выбирай любую. Митинг провели на улице, затем публика повалила в зрительный зал. Меня сунули в партер в самый эпицентр женского присутствия перед тем, как заместитель генерального, ответственный за культурно-просветительную работу, таинственно произнёс в микрофон, что для героев ралли «Донские просторы» и их болельщиков руководство завода приготовило особый сюрприз. Просим на сцену!

Погас свет, прожектор выделил лишь середину с двумя микрофонами на стойках, один на высоте головы, второй ниже. Вышел «сюрприз», не нуждающийся ни в каких представлениях и рекомендациях: с гитарой на ремне, в рубахе, небрежно заправленной в джинсы-клёш.

Наверно, сильнее, чем при его появлении, зал взорвался бы больше, только если бы под пятно прожектора вышел сам Юрий Гагарин. Но это был не Гагарин.

Он поправил микрофоны и начал без предисловия:

— Поскольку в зале присутствуют гонщики, песня «Горизонт» посвящается вам, мужики.

Пальцы привычно ударили по струнам. Хриплый голос завёл тысячу раз звучавшую песню, но вот так, вживую, в его собственном исполнении, не слышанную никогда.

— Наматываю мили на кардан… — неслось со сцены, усиленное динамиками.

Наверно, не я один мысленно обматерил наших тузов, что не поступили как люди, не предупредили — будет петь сам Владимир Семёнович. Я бы взял с собой кассетник и получил собственную запись концерта, а не пятую копию с шестой копии, это гораздо позже весь сохранившийся багаж великого поэта-барда выпустят на CD… Нет, не получилось бы качественной записи, потому что вскоре весь зал встал и орал в тысячу глоток: «…Но стрелки я топлю — на этих скоростях песчинка обретает силу пули…». Наверно, среди заводчан не было ни одного, не знавшего наизусть главные хиты Высоцкого. Я тоже встал среди чирлидирш, вплетая свой голос в их звонкие девичьи: «…Наматываю мили на кардан назло канатам, тросам, проводам. Вы только проигравших урезоньте, когда я появлюсь на горизонте!»

Он исполнял одну за другой лучшие свои песни, и зал просто рыдал. Дошёл до «О фатальных датах и цифрах», в числе моих любимых. У кого настроен поэтический слух, сразу заметит, в тексте не всё идеально с размером, ритмом. Кто не верит, может расставить ударения и пересчитать слоги в строках, есть не самые удачные рифмы, например: «дуло-подуло», но когда я слышу «Поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души!», метафору века, Высоцкому можно простить всё и даже больше. Его стихи и песни лучше, чем 99% других, написанных академически правильно в плане стихосложения.

Знаю, что ему суждено умереть в год Московской Олимпиады, и вряд ли повороты к лучшему, произошедшие в этом мире по сравнению с моим прежним, что-то поправят, поэт жил как горел, испытав в 42 года больше, чем иные за восемь десятков. Ничего не изменю, если пробьюсь к нему и начну втирать: переходи к здоровому образу жизни, без ЗОЖ через пятилетку сыграешь в ящик. Пошлёт меня подальше и будет прав.

Кроме отсутствия магнитофона, напрягало, что не подготовили цветов. Пусть артист забудет их в гримёрке, сам факт поднесения — стоящий. Посмотрел налево, где Яша, безнадёжно женатый, но всё равно окружённый феминами, сжимал букет, вручённый ему как капитану за командный успех. Второй был у меня.

Я приобнял даму-экономисточку, чуть старше меня — под тридцать, вполне себе ничего и сидевшую слева. Громко зашептал ей в ухо:

— Давай подарим Высоцкому цветы!

Та обрадовалась:

— Конечно!

Руку с плеча не сбросила.

— Вон Яша Лукьянов сидит в окружении цветника и сам с букетом. Ну же, выйдем всем рядом, человек шесть! Букетов два, но хоть сколько…

Экономистка перегнулась влево и моментально организовала процесс. Мы поднялись и потащились к проходу, цепляясь за коленки сидящих, большей частью весьма симпатичные коленки.

— Как вас зовут?

— Зоя.

— Зоечка, я — Сергей, держите цветы, от женщины, тем более красивой, ему будет приятнее. Я ограничусь пожатием руки.

Мы подкатили к сцене, когда Владимир Семёнович заканчивал свою самую свежую на тот момент вещь — «Балладу о любви», написанную к фильму «Стрелы Робин Гуда». Фильм ещё не вышел, песня пока не разлетелась хитом от Камчатки до Бреста, в зале висела гробовая тишина, на фоне которой журчал гитарный перебор и нёсся тихий голос, задумчивый и лирический, такой далёкий от рыка «наматываю мили на кар-рдан».

В моём прошлом какой-то шибко умный чиновник запретил песни Высоцкого в этом фильме, и «Стрелы Робин Гуда», банальный проходняк, мелькнули на экранах и тихо умерли среди многочисленных и не самых лучших советских кинолент, зато «Баллада о любви» намного пережила его, нередко звучала на радио после 2000 года. Почему решения принимают вот такие перцы — ни хрена не разбирающиеся в порученных им делах, но мнящие себя главными экспертами?

— Потому что если не любил — значит, и не жил, и не дышал! — закончил певец.

Он снял руки со струн, какие-то секунду или две висела тишина как в склепе, люди в зале, кажется, даже не дышали. Зато потом взорвались аплодисментами и криками во всю мочь! Наверно, покойный Хрущёв столько оваций не сорвал бы, хлопнув ботинком по трибуне и объявив: товарищи, коммунизм построен, завтра товары в магазинах бесплатно, и каждый желающий может получить ключи от пятикомнатной квартиры в Москве.

Мы кинулись на сцену, Высоцкий перецеловал всех женщин (целомудренно и гигиенично — в щёчки), нам с Яшей пожал руки. Я убедился, насколько невелик ростом рядом с нами великий человек.

После концерта его моментально увезли, наверно — на другой концерт, я отправился к Лукьяновым отмечать победу, даже яшина половинка не возражала против двух пузырей коньяка и сколько-то вина в честь победы, принесшей, помимо прочего, обычные призы, то есть всем экипажам по месячному окладу, нам с Шурой — два. Карамышев, штурман Лукьянова, и Баранов взяли жён, очень удобно: никаких пилений «опять напился», ибо веселились вместе. Наконец, как менее склонные накидаться, половинки отлично выполнят роль автопилота на пути домой.

Я, единственный без пары, пригласил Зою, даму симпатичную, стройную и рыжеволосую, немного строгую внешне благодаря интеллигентным очкам. Готовили стол жёны Лукьянова и Карамышева, я проставил спиртное, всё же с Шурой мы заработали больше, хорошо сидели, и подумалось — вот оно, одно из последних застолий. Минчане — не совсем такие, вольюсь ли в их коллектив за год? Тольяттинский сколачивался сугубо из приезжих, потому легче принимал самых разных. Конечно, на легковое производство сманиваются люди с разных мест — из Горького, из Москвы, из Ижевска. Но, похоже, к конструкторам определён один-единственный пришелец — я.