"Фантастика 2025-91". Компиляция. Книги 1-35 (СИ). Страница 219

Переночевали в пригороде, в центре гостиницу забронировать не удалось, туристический сезон. Лиза никогда в Ленинграде не была, а годом ранее смотрела «Невероятные приключения итальянцев в России», там самые зрелищные кадры сняты в Питере. Жаль, не видела «О чём говорят мужчины. Продолжение» 2018 года и клип под песню «Ля-ля, тополя», текст, быть может, не самый возвышенный, но город с птичьего полёта показан шикарно.

Миронов (Андрей, а не Володя) в фильме про итальянцев заезжает на «жигулях» прямо на Дворцовую площадь, мне не дано, там запрещено движение автомобилей, и жабры коротки, чтоб выбить спецразрешение. Ради путевого листа и подтверждения, что доехал до самой северной точки маршрута, прокатился по набережной вдоль Адмиралтейства и стал, чтоб совместить в одном кадре себя, размалёванную надписями тачку и Исаакиевский собор. Лиза снимала дешёвой камерой «Смена», кто не знает, это такой 15-рублёвый советский фотоаппарат для начинающих, самый многотиражный в мире. Сим изделием сложно сделать качественный снимок, но и запороть полностью непросто. Что-то наверняка получится, если не забыла снять крышку с объектива.

Её тоже сфотографировал. Потом купил мороженное обоим.

— Завтра ещё в Петергофе поснимаем! Девочкам в бухгалтерии покажу. Обзавидуются!

— Не каждую парень возит прокатиться в Ленинград? Можешь и маме отправить — стоишь на фоне православного храма.

Зря сказал. Беззаботная улыбка погасла.

— Не пошлю. Я в коротком платье, бесстыдном. Поехали…

Даже мороженное не долизала, выбросила остатки. В машине выплеснула, наконец, накопившееся с Горького.

— Она совсем затюкала Софию. «Грех невенчанного прелюбодеяния смывается только постом, молитвой и умерщвлением плоти». Доумерщвляет, та уже совсем как щепка. Софа ушла бы, да некуда. Смотрится — краше в гроб кладут, а ничего была, не хуже меня. Кто сейчас такую возьмёт?

— А папа?

— Терпит. Он, хоть не фанатик, тоже из религиозной семьи. По случаю моего приезда решил усугубить церковное вино — кагор. Полирнул водочкой. Мама вдруг завелась, начала жаловаться: напротив храма, через площадь, безбожники стройку затеяли, сваи вбивают — бухают, креста на них нет, гореть им в аду. Батя, уже тёплый и добрый, говорит: зачем ты, добрее надо, все мы братья-сёстры во Христе, даже заблудшие, и не все некрещёные — плохие люди. А потом ка-ак долбанёт: вон к Лизке комсомолец сватается, вполне приличный. И понеслось. В гроб вгоните, грешники проклятые, души диаволу продали, и это было только начало концерта по заявкам трудящихся.

— Как ты рассказываешь, её пора в психушку класть.

— Папа и сестра не позволят. Понимают, что наш дом превратился в дурдом, но у православных юродивые считаются святыми людьми. Тем более если крыша съехала на религиозной почве. Сны, знамения, с ней Святая Дева по ночам разговаривает, уму-разуму учит. Я-то понимаю, что сны — всего лишь плод хаотической работы её мозга, порождённые религиозным дурманом.

— Ты вообще в бога не веришь?

— Отчего же? Верю. А вот мама верит не в бога, а в какой-то мракобесный культ, жутко боится «божьей кары» за каждый мелкий грех. Удивительно, что православная. Ей бы в секту, где всё такие со сдвигом, нашла бы кучу единомышленников. Серёжа, я не знаю что делать! Если поеду за тобой в Минск, то только сбегая от семьи, не оставив им адреса.

Меня удивило: православная церковь отнюдь не экстремистская, существует под жёстким прессингом КГБ, отчего так? Оказывается, духовник сей праведницы считает её подвижничество излишним, вот если бы в монастырь ушла, дело другое, а мирянке подобное он никак не рекомендовал. РПЦ призывает новобрачных венчаться, но не объявляет гражданский брак грехом прелюбодеяния. Матрёна даже своего попа не слушает.

Больше больную тему не трогали. Назавтра поехали в Петергоф. С детской непосредственностью Лиза, забывшая хотя бы на время обо всех прежних переживаниях, прыгала в шутихах. Потом я надел плавки, она — открытый купальник, и пошли купаться в Финский залив.

Кто там заходил в воду — знает, мелко на сотни метров. Долго шли, погрузились лишь, как в «А зори здесь тихие» — вам по пояс будет. Мне не достало даже до резинки трусов.

И вдруг внезапно налетела гроза. Вообще ничего не предвещало, небо чистое — пронзительно синее, только душно. А тут сильный порывистый ветер, за каких-то пару минут небосвод заволокло тёмными тучами, и ещё до начала ливня посыпались молнии. Они били прямо в воду.

Я схватил Лизку за руку и потянул к берегу, бежать тяжело, моя бьётся в истерике, перепуганная насмерть «божьей карой», значит, «мама и в самом деле прокляла».

То ли у бога сбился прицел, то ли природный катаклизм не имел никакого отношения к людским страстям, склоняюсь ко второму варианту, нас не задело. Я втащил Лизетту под пляжный грибок, неподалёку — большие деревья, если молния полетит сюда, они сработают в качестве громоотвода.

Девушка обняла меня, прижалась, дрожа. Чуть пришла в себя, обретя уверенность, что неминуемая смерть отступала.

— Едва не погибли!

— Чушь. Риск смерти от молнии гораздо меньше, чем от отравления в заводской столовке. Ты же не пишешь завещание каждый раз перед обедом?

— Серёжа… Ты такой хороший! — обхватила ещё крепче. — Я не хочу, чтоб тебя убило из-за меня.

Начался ливень, настоящий тропический, хоть от Петергофа куда ближе к Полярному кругу, чем к тропикам. Нас под грибком изолировала от мира шумящая стена плотных струй.

К возвращению в «жигули» порыв страха и радость спасения ослабли, мы были просто двое мокрых людей, желавших переодеться в сухое и быстрее уехать от места, где испытали нешуточный стресс. С этого момента, если оглянуться в прошлое, моя девушка стала порой замыкаться в себе, сидела отчуждённая, потом оживала и пыталась возместить мне дефицит ласки и внимания. Поначалу я не обратил внимания на перемену и только крутил руль, светло-серая «антилопа», омытая дождём, несла нас дальше.

Кратчайшая дорога от Ленинграда в Минск идёт через Псков и Полоцк, если верить атласу, но я принял к западу, и мы покатили по «советской Европе», то есть по республикам Прибалтики. Здесь тоже рассчитывал на знакомцев, как и в Москве. Из числа эстонцев приходилось слышать про гонщика с труднопроизносимыми для русского человека именем-фамилией Велло Ыунпуу, никаких контактов не нашёл. Поэтому просто остановились в кемпинге под Таллинном, в Прибалтике их ощутимо больше, чем в РСФСР. Что интересно, показал свой паспорт и попросил двухместный номер, Лиза маячила за спиной, администратор без единого лишнего вопроса что-то записала себе, дала расписаться в ознакомлении с некими правилами, после чего протянула ключ.

В нашем распоряжении оказалось бунгало типа теремок — то есть высокая острая крыша, стоящая прямо на земле. Кроме спаленки с двумя топчанами имелся крохотный туалет. Отопления никакого, чисто летний вариант. Очень живописное место в окружении вековых сосен, их смолистый запах пропитал спальное помещение, придавая ему особую прелесть.

Жаль только, топчаны прикручены к полу намертво, не сдвинуть, зато достаточно широкие, чтоб вместиться вдвоём хотя бы на время, когда очень хочется быть плотнее друг к дружке.

Около каждого теремка стояли автомобили — «жигули», «москвичи» и «волги», а ещё обнаружилась лёгкая открытая кафешка. Была пятница, вечер, играла тихая музыка — Яак Йоала, Иво Линна и Тынис Мяги, имена исполнителей я узнал от местных, первыми завязавших разговор, обратив внимание на раскрашенную «антилопу». Все мужчины — водители, каждый интересовался, чем их удивит АвтоВАЗ, потом один посетовал: всё равно у нас не будет ни BMW, ни VW.

Хотел пообещать: может, и лучше, если мне удастся задуманное. Но правильнее сделать, а потом хвастаться, чем похвастаться и начать искать причину, почему не сдержал обещание. Заверил лишь, что в страну Советов придёт передний привод для массовых моделей.

Лизе так понравилось в кемпинге и в самом Таллинне, что не прочь была задержаться, но я рассчитывал в понедельник успеть на экспериментальный Вильнюсский завод спортивных автомобилей, а по пути ещё лежала Латвия, хотя бы день стоило уделить Юрмале и Старой Риге.