Стигма. Страница 21

– Ну пожалуйста… – с мукой в голосе сказал он.

Я лишь частично понимала, что произошло, но это не имело значения. Парень явно был в отчаянии, в его умоляющем тоне совершенно отчетливо слышалось раскаянье.

– Ты должен стоять на входе. А тебя там не было. Почему, Стивен?.. А, ну да, – последовала театральная пауза, – ты был занят важным делом в подсобке.

– Я отошел всего на десять минут!

– Действительно…

– Умоляю тебя, Андрас. – Парень шагнул еще на шаг ближе, сдерживая отчаянный жест. Он был готов упасть на колени. – У меня куча долгов, меня могут выселить в этом месяце, если я вовремя не заплачу за квартиру. И отец болеет. Я ведь просто ошибся…

– Ты не ошибся, – возразил Андрас твердым, спокойным и неумолимым тоном. – Ты сделал выбор. У тебя только одна задача: охранять это место. А ты предпочел ублажить свой член. Не забудь сказать об этом отцу, когда он спросит, почему тебя выкинули отсюда.

Глаза парня расширились от такого несправедливого приговора.

Я поджала губы. А что насчет Кристин? Почему ее не наказали?

Может, потому, что Андрас не был ее непосредственным начальником?

Неважно. В конце концов, это тот самый человек, которому нравилось причинять боль другим, тот самый, который не уважал никого, кроме себя, тот самый, который признавал единственную жизненную философию – философию насилия.

Стивен сжал кулаки и опустил голову.

– Ты просто… – прозвучал его злобный шепот, и мое сердце замерло.

Мы оба надеялись, что тот ничего не услышал. Однако последовавшая за этим тишина являлась слишком очевидной прелюдией к новому выпаду.

– Договаривай.

Стивен молчал. Его глаза выражали смесь чувств из раскаянья, ненависти и обиды.

Андрас медленно подошел к Стивену. Я видела, как в нескольких метрах от меня на лице парня все отчетливей проступало презрение; его вибрирующее от гнева тело застыло на определенном месте на полу, он не осмеливался пошевелиться.

– Закончи предложение, Стивен.

– Ты не можешь со мной так поступить, – прошептал тот очень тихо.

– Прекрати.

– Ты не можешь…

Андрас остановился на таком близком расстоянии от Стивена, что любой невольно сделал бы шаг назад. Я видела, как он мрачно улыбается, испытывая нездоровое удовольствие оттого, что ему удалось вызвать в ком-то презрение к себе.

Казалось, ему хотелось, чтобы Стивен ударил его, потерял над собой контроль и набросился на него, как бешеный зверь. Казалось, он подстрекал бедолагу, побуждал поддаться желанию разбить лицо теперь уже бывшему начальнику. Провоцируя, он веселился.

– Интересно, что бы сказал твой отец, – тон у Андраса был злобный, едкий, издевательский, – если бы увидел тебя сейчас, когда ты мочишься в штаны от страха, не находя в себе смелости назвать куском дерьма того, кто тебя уволил. Ведь ты именно это хотел сказать, не так ли? О, ну ничего, зато ты можешь похвастаться перед отцом, что, как настоящий кобель, за десять минут покрыл сучку. Кто знает, может, он и испытает за тебя гордость…

Взгляд у Стивена дрогнул. На мгновение его лицо вспыхнуло. Казалось, он вспомнил, что у него тоже есть две сильные руки, жилистое тело и достаточно силы, чтобы сбить с ног такого здоровяка. Крупный, хорошо сложенный, он имел веские основания ударить своего обидчика. Да, сейчас он испытывал безумное желание разбить Андрасу нос, стереть наглую иронию с его рожи и заставить проглотить каждое сказанное слово вместе с зубами. Но когда взгляд Стивена упал на руки в перчатках-митенках, он сразу сдулся.

Эти пальцы в белых шрамах всегда готовы сжаться в кулак, всегда горели желанием драться. Руки сумасшедшего, много раз сломанные, поцарапанные и раненные. Руки, которые как будто говорили с грубой иронией: «О, мы не в курсе, на что способны, так почему бы прямо сейчас не узнать?»

– Убирайся ко всем чертям.

Андрас сорвал со Стивена именной бейдж и бросил его на пол. Тот поднял бейдж и открыл маленькую дверь, которая соединяла это помещение с раздевалками, где охранники переодевались в униформу.

Андрас повернулся и пошел в мою сторону.

Я хотела отскочить, но неведомая сила потянула меня обратно. Я ударилась об дверь. Непонятно, что произошло. Я снова попыталась ускользнуть оттуда, но что-то как будто держало меня на крючке, не давая сбежать…

У меня за спиной раздался щелчок. Пряжка сумочки, застрявшая в дверной ручке, расстегнулась, и сумочка упала мне в руки. Когда я обернулась, Андрас стоял буквально в сантиметре от меня. Испугавшись, я отпрянула и чуть не упала.

Он пристально смотрел на меня, вальяжно привалившись к двери. Большим пальцем откинул металлическую крышку хромированной зажигалки, которую держал в руке. Казалось, Андрас сделан из чего-то более неприятного, чем плоть и кости. Он был сделан из несчастья.

– Что ты здесь делала? – спросил он.

Я не покраснела, а посмотрела на него, уверенная, что он не отпустит меня так легко, и это подтвердилось, когда он наклонился вперед.

– Я жду.

– Держись от меня подальше! – выкрикнула я злобно, но, должно быть, показалась ему жалкой или забавной, судя по тому, как он наклонил голову и усмехнулся.

– Почему? Боишься, что тебе это может понравиться?

Я почувствовала, как у меня сводит живот. Мои губы горели от оскорблений, которыми я хотела в него плюнуть, только не знала, какое выбрать.

Он достал пачку «Маверик» и, постучав по дну, вытащил губами высунувшуюся из мягкой упаковки сигарету. Я поймала себя на том, что слежу за движениями его рук, за напряжением в его глазах, смотревших на меня.

Было что-то настолько неприличное во всем, что он делал, в том, как он двигался, что мне казалось, что я совершаю грех, просто наблюдая за ним.

– Ты мне противен, – бросила я со всей ненавистью, которую питала к нему.

Андрас не просто самый подлый придурок, которого я когда-либо видела, – он олицетворял все, что я ненавидела в людях. Его не заботили чувства других, он безжалостно ломал чужие жизни, какими бы несчастными они ни были. Иногда мне даже казалось, что он искал самый изощренный способ причинить другому боль, как будто вид человека, захлебывающегося в страданиях, его забавлял.

– Мне не может понравиться кто-то вроде тебя.

Он молча наблюдал за мной. Все тем же взглядом, который значил все и ничего, непроницаемым и властным.

Почему он всегда так на меня смотрел?

– Молодец. Постарайся об этом не забыть.

Я отступила назад и почувствовала, как мои вены вскипают, когда он приблизился и прошел мимо, от него пахнуло чувственным, энергичным ароматом – ярким, как кровь. Андрас словно источал грубую, злую энергию, способную заставить любого внутренне съежиться в его присутствии.

Мне следовало придержать язык, промолчать и уйти, но я не совладала с собой.

– Почему ты так на меня смотришь?

Возможно, Андрас не ожидал этого вопроса, потому что замедлил шаг. Какое-то время он стоял неподвижно, а когда повернулся, так пристально посмотрел на меня, что я остолбенела.

– И как я на тебя смотрю, зверюшка?

– Перестань так меня называть! – выкрикнула я раздраженно, потому что знала: он дал мне это нелепое прозвище специально, чтобы унизить. – Меня зовут Мирея.

– Мирея… – медленно повторил он, глядя на меня. Он протянул «М», придав такой оттенок звуку, что на его губах тот принял скабрезный оттенок.

У меня скукожился желудок, когда я услышала, как мое имя прокатилось по его языку, как леденец, от которого крошатся зубы, уверена, я больше не смогу слышать его, не вспомнив, каким непристойным образом оно проскользнуло меж его губ.

– Не произноси его так, – сказала я сердито, и мои щеки покраснели. – Ты делаешь его грязным.

Андрас приподнял уголок губ, зажав сигарету между зубами. Он был похож на типа, которому просто-напросто нравится пачкать вещи, мять их и рвать на куски. И сама его душа казалась грязной и измятой.

– Ну кто-то же должен сделать его интересным. Ты так не думаешь?