Когда она любит (ЛП). Страница 13

— Пропустите до конца, — приказываю я священнику.

Тот явно ошеломлен, но ему лучше не спорить. — До клятвы?

— К тому, что, черт возьми, является важной частью.

Клео бледнеет. Она смотрит на меня, и в ее взгляде чувствуется что-то опасное.

Я смотрю в ответ. Не то чтобы у меня был выбор - я не могу отвести от нее глаз. Должно быть, она хочет покончить с этим так же, как и я, пусть и не по той же причине.

Вчера вечером, когда я выводил ее из столовой, она почувствовала облегчение. А когда я увидел, как загорелось ее лицо в хранилище драгоценностей, я понял, что поступил правильно, приведя ее туда. Она не ненавидит меня. Прошлой ночью она просто разозлилась и все еще приспосабливалась к ситуации. Но она приспособится.

Женщины Гарцоло сильны. Клео нелегко стоять здесь, на глазах у всех, и вести себя как на свадьбе, которую планировала ее сестра, но она выглядит совершенно спокойной.

Священник снова прочищает горло. — Берешь ли ты, Рафаэле Мессеро, Клео Гарцоло в законные жены?

— Беру.

Он спрашивает то же самое у Клео.

— Беру, — кисло отвечает она.

Нерон приносит кольца. Я беру меньшее и беру Клео за руку. Ее пальцы слегка дрожат - единственный намек на то, что, возможно, она не так спокойна, как кажется.

Я надеваю кольцо и позволяю ей сделать то же самое со мной.

— От имени Бога и его церкви я объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать невесту.

Наконец-то.

Я прижимаю ее к своей груди и прижимаюсь губами к ее губам.

Клео задыхается, прижимаясь к моему рту.

Ее тело такое теплое, почти обжигающее, и мысль о том, что сегодня ночью я погружусь в ее жар, вырывает из моей груди невольный стон. Сначала она напрягается, не желая открывать мне рот, но когда я притягиваю ее ближе, она наконец сдается.

Я провожу языком между ее губами и издаю низкий стон от ее вкуса. Изысканно. Мои руки блуждают по ее талии и изгибу бедер, и, черт возьми, мне трудно ее отпустить.

Особенно когда ее тело наконец начинает прижиматься ко мне, а ее язык начинает тереться о мой. Ее пальцы обвиваются вокруг моих лацканов, и она притягивает меня ближе.

А потом она хнычет.

Это маленький звук, который слышу только я, но он пробуждает во мне что-то настолько сильное, что я резко отпускаю ее.

Когда мы расходимся, мы оба задыхаемся. Клео смотрит на меня широко раскрытыми глазами, почти полностью черными. Ее губы ярко-розовые.

Она прижимает руку к груди и отводит взгляд от меня в сторону ликующей толпы. Я делаю то же самое, только сейчас осознавая шум. Мое сердце бешено колотится.

Сестра Клео смотрит на меня с места, где она стоит рядом с Де Росси. Я слегка киваю ему, почти осмеливаясь, что дон Казалези не ответит мне тем же. Он отвечает. Он знает, что он здесь мой гость и что я могу легко раздавить его на своей территории.

Они не хотели этого для Клео, но теперь ничего не могут поделать.

Чувство триумфа охватывает меня.

Наконец-то она моя.

Мы проводим мучительный час, фотографируясь, но, по крайней мере, большую часть этого времени Клео находится у меня на руках.

Фотограф приказывает нам поцеловаться, но она не дает мне того, чего я хочу. Ее губы остаются плотно сомкнутыми.

Тот момент у алтаря доказал мне то, что я подозревал все это время. Между нами есть химия, и такой я еще никогда не испытывал. На этой неделе я собираюсь вычеркнуть из своего гребаного календаря все, что только можно, потому что я планирую исследовать ее в полной мере.

Я выкину ее из головы, и тогда этому безумию придет конец.

В конце концов, я никогда не позволял себе отвлекаться на женщину больше, чем на короткое время.

Я тороплю фотографа так же, как и священника. Моя правая рука приклеена к бедру Клео. Она бросает на меня взгляды, наполненные кипящим, вызывающим жаром, и не улыбается в камеру, даже когда фотограф умоляет ее.

— Я стесняюсь своих зубов, — кричит она ему.

Маленькая лгунья. У нее идеальные зубы. У нее все идеально.

Когда мы наконец оказываемся в лимузине, я притягиваю ее к себе, намереваясь вдоволь налюбоваться ее ртом, но она шипит от моего прикосновения и отшатывается. — Боже мой, может, хватит меня лапать?

— С чего бы это? Ты моя жена.

Я тянусь к ней.

— Не напоминай мне об этом, — огрызается она, отшлепывая мою руку. — Ты думаешь, что только потому, что мы женаты, ты можешь обращаться со мной, когда захочешь?

— Да.

Она смотрит на меня. — Ты ужасен.

Она отрицает. Она наслаждалась этим поцелуем так же, как и я.

— Похоже, ты так не считала, когда я поцеловал тебя у алтаря.

Ее щеки становятся ярко-красными. — Я притворялась.

— Ты не такая уж хорошая актриса. Мало кто может заставить свои зрачки расшириться по команде.

Она насмехается. — Ты заблуждаешься, если думаешь, что я наслаждалась хотя бы секундой того поцелуя.

То, что произошло у алтаря, не было притворством. Она лжет.

— Почему бы нам не попробовать еще раз и не посмотреть? — бросаю я вызов.

Она поджимает губы. — Я так не думаю.

— Так вот почему ты отказалась по-настоящему поцеловать меня перед фотографом? Потому что боялась, что он запечатлеет, как тебе это понравилось?

— Мне ничего в тебе не нравится.

Я протягиваю руку и беру ее за подбородок, заставляя посмотреть на меня. — Тогда докажи это.

Она вырывает лицо из моей хватки и смотрит на меня.

Я вскидываю бровь. — Или ты боишься?

Она насмехается. — Тебя? Вряд ли.

— Тогда что тебя останавливает? — бросаю я ей вызов. Если она хочет поиграть со мной в игры, мы можем поиграть, но я выиграю.

В ее глазах мелькает смесь неповиновения и чего-то еще. Что-то, что я не могу определить.

— Хорошо, — говорит она. — Я докажу это.

Прежде чем я успеваю осознать происходящее, она прижимается своими губами к моим в кровопролитном поцелуе. Мои руки инстинктивно хватают ее за талию, притягивая ближе к себе и углубляя поцелуй.

Она не ждет ни секунды, прежде чем засунуть свой язык мне в рот. Черт, у нее невероятный вкус. Моя рука опускается ниже, обхватывая ее задницу сквозь слои свадебного платья. Не могу вспомнить, когда в последний раз мне так хотелось потрогать ее. Когда она прикусывает зубами мою нижнюю губу, я стону ей в рот. Я весь горю. Мне нужно быть внутри нее.

Лимузин виляет, и мы отрываемся друг от друга, задыхаясь. Она отрывает от меня свое тело, перебирается на другой конец сиденья и становится лицом к окну.

— Дай мне увидеть твои глаза, — требую я, задыхаясь.

Теперь она не может отрицать. Ее челюсть сжимается. Когда она не поворачивается, я скольжу к ней и обхватываю ладонью ее шею. Ее пульс вздрагивает под моим прикосновением.

— Ты признаешь, что солгала?

Она сглатывает, и ее изящное горлышко выгибается навстречу моей руке.

Я поглаживаю его большим пальцем. — Мы не должны начинать наш брак со лжи.

Наконец она поворачивается ко мне, ее губы в дюйме от моих.

Ее зрачки расширены, но это не просто возбуждение. Она в ярости. Я хмурюсь.

— Мне никогда не понравятся ни твои поцелуи, ни твои прикосновения, — резко шепчет она. — Ты - мой тюремщик. Думаешь, я когда-нибудь забуду об этом?

Машина останавливается, и она выходит из нее прежде, чем я успеваю попросить ее подождать.

Я провожу пальцами по волосам и смотрю, как она торопится к отелю, солнечный свет отражается от броши в виде бабочки, заколотой в косу.

Упрямая девчонка. Она слишком горда, чтобы признать правду вслух, но это неважно.

Она моя.

И она отдастся мне сегодня ночью.

ГЛАВА 10

КЛЕО

Церемония проходила в особняке на реке Гудзон, который был переоборудован в роскошный отель.

С того момента, как мы с Рафаэле сели за стол для влюбленных, стены роскошного бального зала давят на меня.

Мне так и хочется улизнуть и поговорить с Вэл, но все эти незнакомые мне люди не перестают произносить тосты за Рафаэле. Несколько раз упоминается и мое имя, но я не обращаю внимания на их фальшивую лесть.