Когда она влюбляется (ЛП). Страница 52

В них я вижу все те же эмоции, которые сейчас терзают меня. Тоска, отчаяние и упрямая радость от того, что мы сделали прошлой ночью.

Несмотря ни на что.

Несмотря на то, что нам предстоит пережить это утро, когда реальность окружает нас, как тюрьма.

— Кофе? — спрашивает он таким страдальческим голосом, что даже Клео замечает.

Она смотрит между нами двумя, ее брови сведены вместе.

— Я доставила тебе неприятности, Рас?

Выражение лица Раса сглаживается, маска снова становится на место.

Если бы только Клео знала, в какие неприятности мы оба сейчас попали.

Она допивает свой эспрессо.

— Папа злится на тебя из-за того, что случилось с Людовиком? Я скажу ему, что ты ничего не мог сделать. Ты следил за Джеммой.

— Не волнуйся за меня, — говорит он ей и идет делать мне эспрессо, хотя я так и не ответила на его вопрос. — Мы все просто рады, что с тобой все в порядке.

Когда он протягивает мне эспрессо, наши пальцы соприкасаются.

Искры. Электричество. Мурашки по коже.

Я потягиваю горький напиток и смотрю в окно.

Снова идет снег.

Через час мы возвращаемся домой. Поездка в машине проходит в напряжении. Я замечаю, что Рас смотрит на меня, и в его выражении лица есть что-то раненое.

Я вспоминаю, как он пытался убедить меня уехать, и как я снова и снова его отшивала. Возможно, я причинила ему боль, но это к лучшему. Я не могу рисковать, чтобы он оказался втянутым в эту кашу.

— Мама? — позвала я, снимая куртку, удивляясь, что ее нет здесь, чтобы поприветствовать нас. Все утро она заваливала мой телефон сообщениями.

Дверь в кабинет папы распахивается, и он выходит, сжимая в руке мобильный телефон, с таким видом, будто только что положил кому-то трубку.

От выражения его лица у меня сводит желудок.

Давно я не видела его таким разъяренным.

— Где мама?

Клео делает шаг вперед. — Ты слышала...

— Пьетра уехала час назад к матери Людовико. Людовико умер.

У меня в груди разливается облегчение. Хорошее избавление. Это ужасная мысль, но после вчерашнего вечера становится ясно, что он не стал бы достойным мужем Клео.

Интересно, а Папа вообще задумывался о том, какая плохая пара получилась бы из этих двоих? Наверное, нет, ведь все, что делает Папа, он делает в своих интересах.

Трудно поверить, что до недавнего времени это не было для меня болезненно очевидным.

Клео - это испорченный товар, о котором все знают. Папа знает, что не может солгать, что она девственница. Клео никогда не пойдет на эту ложь. Он решил отдать ее Людовику, чтобы тот продолжал ломать для него спину.

По крайней мере, он хоть что-то от этого получит.

— Рас, оставь нас. Мне нужно поговорить с моими дочерьми.

Тон папы не допускает никаких возражений, но Рас не двигается с места позади нас.

Я смотрю на него через плечо и едва заметно киваю. Он сжимает челюсти, а затем нерешительно идет в сторону кухни.

Мы с Клео следуем за папой в его кабинет. Воздух вибрирует от напряжения, и в доме стоит смертельная тишина. Я не удивлюсь, если узнаю, что Папа отослал слуг. Он и раньше так делал, когда был так зол, что не мог вынести даже мысли о том, чтобы видеть кого-то в своем пространстве.

— Садитесь, — рявкает он.

Мы с Клео обмениваемся взглядами. Она не сделала ничего плохого. Людовико переступил черту и поплатился за это. Папа не может свалить свою смерть на нее.

— Мы будем стоять, — говорит Клео.

— Как хотите. — Папа ставит пустой стакан на стол и плещет в него виски. Он выпивает его одним махом. — Людовико был одним из моих лучших сотрудников. Отличный сотрудник. Ты знала это, Клео. Именно поэтому я хотел, чтобы ты вышла за него замуж.

— Да, я знаю. Я должна была стать наградой за хорошую работу, — возражает она.

Я закрываю глаза. Моя сестра храбрая, но она может быть такой чертовски глупой. Сейчас не время давить на папу.

— Расскажи мне, что именно произошло.

— Как только мы пришли в клуб, он не хотел оставлять меня в покое. Он хватал меня, Папа. Пытался затащить меня на танцпол и терся об меня. Это было отвратительно.

— Ты устроила сцену?

— Когда он попытался меня поцеловать, я ударила его и топнула ногой. Это его разозлило. Он уже собирался ударить меня, когда Рафаэле остановил его.

Рот папы превратился в тонкую линию. — Ты его спровоцировала.

— Ты шутишь? Я ничего не провоцировала.

— Не лги мне! — Он вскакивает со своего места, стул громко скребет по полу. Его глаза полыхают гневом. — Я знаю, какое ты, неблагодарное отродье. Ты разозлила его. Если бы ты просто станцевала с ним, как он того хотел, всего этого можно было бы избежать. Вместо этого тебе пришлось унизить его почти перед всеми важными членами семьи. Что мне с тобой делать? Никто не захочет прикасаться к тебе даже с десятиметровым шестом после этого гребаного бардака.

Клео фыркнула. — Хорошо. Я не хочу выходить замуж ни за одного из неудачников, которые на тебя работают.

Папа делает выпад в сторону Клео, и я встаю между ними. — Папа, Клео это не всерьез! Она в шоке от вчерашнего вечера. Я была там. Я видела, как пьян был Людовико. Клео его не провоцировала.

Клео задыхается, словно собирается сказать что-то еще, хотя любой человек в здравом уме знает, что надо молчать.

Он никогда не бил ее. Она не знает, на что он способен.

Я говорю, прежде чем она успевает сделать еще хуже. — Папа, пусть она ляжет. Она видела, как Рафаэле кого-то убивал. Она была прямо там. Это было ужасно.

Папа раздувает ноздри, но, кажется, обдумывает мои слова.

Каким-то образом Клео удается держать рот на замке в течение нескольких секунд, пока он слегка кивает. — Хорошо. Убирайся с глаз моих.

Моя сестра вылетает из комнаты, а взгляд папы устремляется на меня.

Я изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос был ровным. — Рафаэле не нужно было его убивать. Он вытащил этот нож из ниоткуда и вонзил его в глаз Людовико. Нельзя винить Клео в том, что у Рафаэле такой короткий запал.

Хотя это было странно. Рафаэле не кажется мне человеком, который действует импульсивно. У него была история с Людовико?

Или он сорвался из-за того, что Клео было больно?

Он всегда был немного не в себе рядом с ней, не так ли?

Папа качает головой, напряжение ослабевает в его шее. — Я не ожидал такого от Рафаэле.

— Может быть, ты не знаешь его так хорошо, как тебе кажется?

Слова вылетают изо рта прежде, чем я осознаю, что они звучат как обвинение.

Глаза папы сузились. — Я знаю все, что мне нужно знать, чтобы быть уверенным в том, что он станет хорошим доном. Не начинай снова, Джемма. Вопрос решен. Гарцоло будут в надежных руках. Ты знаешь, что я всегда делаю все возможное, чтобы позаботиться о нашей семье.

Я сжимаю кулаки, чувствуя, как меня захлестывает волна гнева. То, как он лжет, возмутительно, потому что он почему-то верит в эту ложь. Он действительно думает, что поступает как хороший дон.

Я умею держать язык за зубами в присутствии папы, но после вчерашней ночи мои нервы расшатаны. Слова так и вертятся на кончике языка.

Пошел ты.

У меня есть одна ночь с Расом. Одна жалкая ночь с мужчиной, к которому у меня есть настоящие чувства. А теперь мне предстоит провести всю жизнь с Рафаэле, человеком, которого я не люблю, и при этом я знаю, что оказалась в таком положении потому, что мой отец и мой брат заботятся о себе больше, чем о ком-либо еще.

— Ты уверен, что Рафаэле станет хорошим доном? — спрашиваю я. — Или ты просто счастлив, что тебе не придется расплачиваться за свои ошибки? Вчера вечером Рафаэле рассказал мне, как Винс помогал вам разрабатывать весь этот план. Вы оба, должно быть, очень довольны собой.

В глазах папы промелькнуло удивление, но он его подавил. Он кладет кулак на стол и бросает на меня снисходительный взгляд.