Замерзшие лилии (СИ). Страница 35

- Тоже нет, - покачал головой.

- Обязательно сходи, это непередаваемое ощущение! – Нора заговорила с невероятным воодушевлением. – Если бы не запрет жрецов, с радостью бы  пригнула в воду и плыла по волнам.  А какие на берегу красивые ракушки! Я первым делом отправилась  искать их на песке и даже нашла несколько особо красивых.

           Она засунула руку в карман и вытащила наружу маленькую аккуратную раковину, после чего протянула ее мне. Я взял, рассматривая ее со всех сторон.

- Она красивая, но вместе с тем очень прочная.

- Как ты, - добавил, пряча раковину в карман штанов в память об этом моменте.

           Нора невольно смутилась, а я продолжил:

- Ты подходишь этому месту, - обвел рукой окружающую обстановку. – Оно раскрепощает тебя, делает живой и настоящей.

          Нора покачала головой:

- Мне долго пришлось учиться притворяться другой, чтобы выжить, - она заметно сникла, после чего начала свой печальный рассказ.

- Мама была очень красивой и хрупкой, болезненной, я бы сказала. Но отец обожал ее, а она мечтала подарить ему сына. Когда все началось, и в город хлынули потоки аристократов, желающих покинуть Тристию, мама ждала ребенка. Отец тоже не мог так просто покинуть свой пост, оставив город без управления. Думаю, он планировал отправить нас с мамой в Уайну, когда  она родит, после чего уехать самому. – Нора замолчала на несколько минут, а я терпеливо ждал, держа руку в кармане и сжимая перламутровую раковину. - Моему брату было несколько дней: он родился очень маленьким, с худеньким тельцем и тонкой почти прозрачной кожей. Мама также была очень слабой:  даже с постели не могла встать. Однажды ночью восстал весь гарнизон города, и  к нему  присоединились многие жители.  Они ворвались в дом с факелами, мечами, какими-то дубинками, громили все на своем пути. Отец успел всучить мне кошель с деньгами и отправить по потайной лестнице из их с мамой спальни. Ход вел наружу за пределы дома, почти к самому порту.  Сказал, что догонит…наверное, он думал, что возьмет на руки маму и брата, чтобы последовать за мной, но…

- Ты успела сбежать?

           Она  тяжело вздохнула и покачала головой:

- Я была маленькой испуганной девочкой, одетой лишь в тонкую пижаму. Вначале бежала, как велел отец, но потом остановилась. Было темно и страшно, потайным ходом долго не пользовались:  путалась в пыльной паутине и  слышала писк крыс…я решила, что будет лучше вернуться и найти отца, но, услышав погромы, побоялась выходить. Просидела за потайной дверью, пока все не стихло, и  только потом выглянула. Родители лежали на полу, их убили мечами, обоих,  а брата… увидеть не успела, меня перехватила нянюшка. Оказывается, восставшие не тронули слуг, но и не дали им вступиться за хозяев. Нянюшка быстро спрятала меня, после чего принесла одежду, переодела, и мы с ней в спешке уехали, пока дороги были полностью открытыми. Корабли уже были под контролем восставших, поэтому бежать заграницу оказалось невозможным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Почему вы оказались так далеко? – Задал мучивший меня вопрос, поражаясь стойкости и храбрости женщины, которая смогла увезти Нору.

- В стране был хаос, везде искали прятавшихся аристократов. Нянюшка боялась, что кто-нибудь опознает во мне дочь бывшего губернатора: я всегда была сильно похожа на маму. Так мы оказались в холодной восточной провинции рядом с горами. Денег, что тогда дал отец, хватило на дорогу, небольшой домик и первое время. Потом нянюшка стала собирать травы, шить на дому, и приложила все усилия, чтобы мы с ней ничем не отличались от простых людей.

- Мне очень жаль, Нора, - проговорил искренне, осторожно стерев дорожки слез, сбегавших по ее щекам.

                Она шмыгнула носом и перевела взгляд на море. Какое-то время мы сидели молча: я не знал, как можно утешить женщину, пережившую такую трагедию в прошлом. И пусть моей личной вины в этом не было, но теперь я понимал, что для нее нынешняя власть всегда будет напоминанием о смерти родителей.

- Моя мать всегда стремилась к роскоши, - проговорил я несмело и тихо.

                До этого дня я никогда не обсуждал свою жизнь ни с кем, кроме Тауруса, но это было давно.

- Она была очень красивой, статной, веселой. Очень любила обвешиваться различными украшениями, которые ей делал отец: серьги, браслеты, бусы с камнями. Он был  хорошим кузнецом, много работал и  очень сильно любил ее. – Горько вздохнул. - Думаю, он всегда любил маму безусловно, чтобы она ни делала. Она  ужасно не любила готовить, стирать белье в холодной речке, поэтому зачастую этим занимался отец. Он не обращал внимания на то, что другие мужчины такое для своих жен не делали. А мне постоянно твердил, что женщины – существа более слабые и нуждаются в заботе. Маме всегда ужасно завидовали все соседки. В деревне, где мы жили, у нас также  был самый лучший дом: светлый, просторный, уютный и большой.

                На короткий миг я прикрыл глаза, вспоминая те времена: край, где вырос и знал каждый уголочек.

- Все началось с того, что сменился землевладелец: старый умер, а из столицы вернулся его сын. Красивый, холеный и ужасно надменный. Он со всеми крестьянами разговаривал сквозь зубы, словно считал себя выше них лишь потому, что богат и принадлежит старинному роду, - во мне всколыхнулись отголоски давней ненависти  к этому человеку. – Для моей матери, к сожалению, этот господин стал тем, кто мог приблизить ее к жизни, о которой она всегда мечтала.

- Омад всемогущий, - прошептала Нора, прижав руки ко рту.

- Да, мама бросила нас и открыто поселилась в доме землевладельца. Отец пытался вернуть ее, но его к ней не пропустили. Я был ребенком, который считал, что маму забрал силой плохой человек. В деревне все жалели меня и папу, который с каждым днем становился угрюмым и мрачным. Однажды я решил вернуть маму, - усмехнулся, вспоминая свои наивные детские мечты. - Смог найти лаз в заборе хозяйского дома, но меня поймали и отвели хозяину. Помню, что попытался накинуться на него с кулаками, хотя был намного ниже его и слабее. Он тогда отхлестал в ответ так, что я много дней не мог подняться с постели.

- Те шрамы? – Теперь в глазах Норы стоял ужас.

- Меня спас кто-то из слуг, отвез домой, а там… я не помню, но соседи рассказывали, что отец пришел в ярость и, попросив позаботиться обо мне, отправился к господину. Папу нашли через несколько часов на дороге, ведущей к деревне, с проломленной головой.

           Нора ахнула и порывисто обняла меня, после чего, смутившись, отстранилась.

- Судью подкупили, и смерть моего отца была объявлена несчастьем: кузнец в подпитии упал на дороге и ударился о камень. Хотя мой отец никогда не употреблял горячительные напитки  в принципе. Мама поверила словам судьи, и продолжила жить в доме любовника. Меня забрали к себе соседи, которым я стал помогать после того, как раны зажили. Так прошло какое-то время, но во мне, как в любом ребенке, жила надежда вернуть маму. Однажды, когда я бегал с поручением на речку, мне встретился человек. Он был мне незнаком, но почему-то вызывал доверие. Да, этот был Таурус, - подтвердил я немой вопрос Норы. – Мы разговорились,  он спокойно выслушал меня, не жалея, как делали это остальные. Таурус тогда стал первым мужчиной, который после смерти отца относился ко мне, как к равному.   Он же предложил помочь вернуть маму назад…

- Получилось?

- Я проник внутрь дома землевладельца, открыл ворота и впустил Тауруса и его людей.

            Не смотрел на Нору, понимая, что она потеряла семью в подобной ситуации.

 -  Маму вернули домой, но от нее осталась лишь тень: она плакала, не хотела вставать с постели. Когда узнала, что я помог жрецам, стала кричать: что из-за меня она никогда не будет жить в столице, в роскоши и достатке. – Тяжело вздохнул, пытаясь не поддаваться застарелой боли, которая вновь вспыхнула в душе. – Таурус пытался успокоить ее, напомнил об убитом отце, но она выбежала из дома, отмахнувшись. Когда она не вернулась к вечеру, люди наставника стали обыскивать всю округу. Ее нашли повешенной на дереве неподалеку от господского дома.