Замерзшие лилии (СИ). Страница 15

            Если эта зацепка не подтвердится, Главу всегда можно обвинить в халатности и несоблюдении стандартам службы. Так что как ни крути, а зуб на меня он точил знатный.

            Устало прикрыл глаза и потихоньку доковылял до кровати, несмотря на отдававшую боль в ране. Наедине с собой можно было не притворяться, но я привык не показывать слабости никому: урок, прекрасно выученный еще в детстве. Растянувшись на простынях, выдохнул, мечтая провалиться в спасительный сон, в котором не будет недругов, постоянно окружавших меня, требований Ордена и давления со стороны Совета жрецов. Я так устал! Выживая с самого детства, находясь в постоянном напряжении и просчитывая каждый свой шаг наперед. Казалось, что став членом Совета жрецов и магистром, смогу хоть немного передохнуть. Но нет, Таурус[1] решил сделать из меня главную ищейку и блюстителя идеалов жрецов! Особого выбора у меня в любом случае не было,   и я вновь отдавал все свои силы на поддержание относительной стабильности в стране, которую несмотря ни на что любил.

                  Годы правления Совета не прошли для Тристии даром: насаждение единых догматов, вмешательство в семейные отношения, принижение роли женщин и отмена каких-либо развлечений. После правления короля и его сторонников, когда вовсю процветали бюрократия, взяточничество и расслоение населения на богатых и бедных; догмы Ордена  казались раем для тех, кто  ранее был в более ущемленном финансовом положении.

                  Но на практике раздача богатств аристократов особо отличившимся в борьбе и усиление власти жрецов привели к скрытому разделению общества на слуг и господ. Только теперь все сдабривалось рассказами о почетном труде и вознаграждении на небесах. Мне лично приходилось видеть  предметы роскоши, которые хранились в потайных комнатах у многих влиятельных жрецов. Пожалуй, из всех только Таурус хранил верность старым догматам и приверженность к аскетичности. Остальные члены Совета не гнушались пользоваться услугами доступных женщин, которые также никуда не исчезли за годы правления Ордена.

              Я не был святым, который мог бы похвастаться тем, что никогда не вступал в близость с этими дамами. Дело  было в далекой молодости, когда кровь бурлит в крови и сложно сдерживать в узде собственные инстинкты. Но после, когда увидел бегающие глазки, торопливые дерганые движения и желание принять после еще клиентов, чтобы  успеть заработать больше…

            С тех пор  подобные женщины стали отождествляться с ощущением грязи, когда соприкоснулся с чем-то мерзким и отвратительным и не можешь отмыться. Так что обет безбрачия, которые многие мои соратники втайне проклинали, стал для меня в некотором роде оправданием, чтобы быть в согласии с собственной совестью.  С  другой стороны, порядочные женщины воспринимались мною лишь как слабые существа, о которых следует заботиться и защищать.

              Путешествуя по стране, я наблюдал за тем, что творилось в семьях обычных граждан  Тристии. И с горечью в душе осознавал, что Орден лишь усугубил положение женщин, наделив их мужей безграничной властью. Неоднократно я пытался достучаться до Тауруса и остальных членов Совета, чтобы попытаться изменить эту ситуацию. Но они опасались менять что-либо в проводимой политике, полагая, что это будет воспринято, как позорная слабость.  В итоге я принял решение помогать там, где смогу.

                Заветы Ордена можно было применить ко многим случаям, и в большинстве своём получалось отучить мужей злоупотреблять горячительными напитками или же чрезмерно терзать жён, прикрываясь супружеским долгом. Иногда конечно приходилось  действовать более явно: подкупать слуг или же непосредственно давать самой  женщине некие порошки, которые незаметно добавлялись в еду или питье супруга.

                Чувствовал ли я удовлетворение, проворачивая подобные дела? Не знаю. Но каждый раз глубоко внутри напоминало о себе застаревшее чувство вины, что не смог помочь той, которую любил больше всего на свете.

                  Дотронулся  до перевязанной раны, вспоминая руки госпожи Норы: теплые и осторожные касания, стремящиеся не причинить мне лишней боли. Невольно я вспомнил, что последний раз вот также ко мне прикасались совсем другие, материнские руки, и было это в далеком-далеком детстве. Господин наместник не заслуживал такой жены, но своим недалеким умом не понимал, какой бриллиант скрывается под темными, наглухо застегнутыми платьями. Вздохнул, прогоняя образ хозяйки дома из своих мыслей. Я постарался сделать для нее все, что мог еще в прошлый приезд, а сейчас снова ощущал потребность отблагодарить женщину из-за ситуации с подменой зелья.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍  Следовало сосредоточиться на насущных проблемах и узнать, кто так мечтает отправить меня на тот свет. Встал с кровати и, невзирая на сильную боль и небольшое головокружение, накинул на себя плащ Ордена и осторожно преодолел расстояние до двери. Открыл ее и тихо присвистнул, призывая рыцаря, оставленного неподалеку в качестве неприметного охранника.

- Какие будут приказания, магистр? – Вытянулся он в ожидании моих слов.

              Вопросов в моей голове было много, и сейчас настало время искать на них ответы.

[1] Таурус- Глава ордена жрецов, правитель Тристии (страны, в которой происходит действие романа)

Глава 8. Нора.

                После ужина, на котором мне удалось отвести гнев супруга от магистра Севира, мне хотелось отдохнуть в своей спальне до самого утра. Отложить мысли о разговоре с рыцарем Ордена и внимательных взглядах господина Гийома на завтра. Сегодня усталость и напряжение, скопившееся за долгие дни,  резко сказались на мне. Очень сильно болела голова, а руки неприятно ныли – пришлось помогать кухарке  в готовке, а также разносить еду и напитки рыцарям, поскольку слуги не успевали  справляться с таким количеством гостей.  Помимо того отряда, который прибыл с магистром в прошлый раз, присутствовал еще один, который, как я поняла, был отправлен в качестве подмоги для борьбы с разбойниками.

                Еще вчера я настоятельно просила супруга нанять временных помощников, но он отказался, заявив, что не станет платить чужим женщинам, когда в доме есть мы с Корой. Падчерица при этих словах недовольно насупилась, но выступить против воли отца не посмела. И только в разговорах со мной она периодически  жаловалась по поводу того, что устала. Пришлось напомнить ей, что в дальнейшем подобный навык ведения большого хозяйства и помощи собственным слугам может весьма и весьма пригодится. Кто знает, что приготовил нам Омад в будущем? Упоминание божества привело падчерицу к некоторому смирению и послушанию. Но я опасалась, что в подобном состоянии Кора пробудет ненадолго. Слишком сильно она любила отлынивать от ведения домашних дел, предпочитая слушать сплетни и лишь иногда - рукодельничать.

                     По дороге в спальню пришлось еще раз уточнить у тех слуг, которые отвечали за состояние лошадей рыцарей Ордена: нет ли каких-то проблем и пожеланий. После заглянуть на кухню, чтобы проверить, все ли в порядке и заодно составить список блюд, которые необходимо будет приготовить, а также перечень продуктов, которые придется закупить рано утром. Уже предчувствовала гнев супруга из-за чрезмерных трат, но жаловаться в Орден было бессмысленно: жрецы полагали, что пребывание рыцарей в доме наместника – великая честь, и предпочитали забывать, в какую сумму обычно обходится такое гостеприимство. Вздохнула, понимая, что вновь придется стать безмолвной рыбой и выслушивать жалобы Аякса на несправедливость.

                        Зевая на ходу, поднялась на второй этаж, жалея, что нельзя распустить волосы прямо сейчас. От перенапряжения голова болела неимоверно, и я уже составила в уме план, по которому первым делом расплету косу, облачусь в ночную рубашку и растянусь на кровати.