Предатель (ЛП). Страница 19

— Все вон!

Лилат вышла первой, Адлар следом, не потрудившись скрыть на лице облегчение. Мне пришлось выдержать суровые взгляды Тайлера и Вдовы, прежде чем они соизволили выйти следом, а Эйн так и осталась сидеть и безо всякого выражения смотрела на вергундийца.

— Он плохой, — заявила она в ответ на мой многозначительный взгляд. — Уж я-то вижу.

Она очень узко понимала определение «плохой», но в её восприятии я не сомневался. Каким бы бесстрашным воином этот человек ни был, он оставался жестоким негодяем. Список его преступлений получился бы длинным, включая такие, за которые он заслуживал судьбы Эрчела. Но всё же, мне ещё нужно было побеждать в войне, а, как неоднократно доказал Тайлер, даже негодяи бывают полезны.

— Я знаю, — сказал я. — Но он нужен Леди.

Вергундийцу, несмотря на его пренебрежительное отношение к женщинам, хватило ума не смотреть Эйн в глаза, когда она шла к двери. Он заговорил, только когда она покинула постоялый двор.

— Ты правда позволяешь ей оскоплять мужчин? — По всей видимости было хоть что-то, чего эти жители равнин боялись больше смерти.

— Ты так говоришь, будто я мог бы её остановить, если бы захотел, — сказал я.

Вергундиец что-то прошептал, опустив голову, и пошевелил связанными руками, что я воспринял за ритуал. «В конце концов, достаточно просто пригрозить отрезать ему яйца», решил я, а потом пихнул его по ноге сапогом.

— Думаю, мы уже достаточно ходили вокруг да около, — сказал я. — Ты наёмник. У всех наёмников есть цена. Как я понимаю, за голову Помазанной Леди Божий капитан предложил поистине высокую цену. Ты же знал, что он отправил тебя с твоими братьями на верную смерть?

— Цена соответствовала риску, — ответил он. — Тот священник, который единственный остался в вашем дьявольском городе. Он показал нам сундук золота. Все богатства вашего Ковенанта. Он торжественно пообещал, что сундук отправят нашим кланам, как только дойдёт весть о… — Он запнулся о какое-то нелестное прозвище, которое собирался произнести, и его взгляд скользнул к двери, за которой видно было, как Эйн лениво швыряет камни в груду трупов. — О смерти твоей женщины-вождихи. Такие богатства сделали бы мой клан великим.

— Поэтому вы пришли на запад продавать свои навыки? Чтобы обогатить свои кланы?

Это его искренне озадачило.

— А зачем же ещё? Клан — это всё.

— Даже если священник не соврал, золота для ваших кланов уже не будет. Но… — я наклонился вперёд, чтобы он наверняка увидел решимость на моём лице, — его всё ещё можно заработать. На самом деле, вдвое больше, чем предложил священник. Золота хватит, чтобы вернуться на равнины, где тебя будут прославлять за богатства, которые ты принесёшь.

— Тебе нужно знание. Где капитан поставил дураков, которых называет воинами. Как глубоко он копает свои бесполезные траншеи.

— Нет. Всё это мне уже рассказал мой друг с рожей как у хорька. А от тебя мне нужно кое-что другое.

Ночь превратила огромный шпиль собора мученика Атиля в зловещий чёрный шип, а на его зазубренных стенах с контрфорсами мерцали россыпи абстрактных теней от множества костров, усеивавших город внизу.

— По крайней мере, нашу цель из вида никак не упустить, — сказал я, поворачиваясь к фигуре в доспехах, присевшей возле меня. — Да, капитан?

По-юношески красивое лицо Дервана покрывал слой сажи, и ею же были перепачканы его доспехи, как и доспехи его людей. Они лежали в длинной траве на южном берегу реки Флетвей — мелкого, но протяжённого притока Силтерна, снабжавшего водой священный город. С нами была вся Разведрота и около сотни тщательно отобранных добровольцев с подтверждённым боевым опытом из основного корпуса священного похода. Всего около четырёх сотен — ничтожное количество для штурма укреплённого города, по крайней мере, в обычных обстоятельствах. К счастью, этого должно было хватить, если мой вергундийский перебежчик выполнит свою чрезвычайно дорогостоящую задачу.

Священный поход тем днём подошёл к Атильтору на расстояние удара и немедленно расползся лагерем, который вытянулся широким полукругом на восток и на запад. В соответствии с приказами, они полностью выглядели как армия, которая готовится к осаде. В близлежащем лесу вырубили деревья, выкопали позиции для обстрела, и всё это сопровождалось какофонией грохота, обозначавшего строительство осадных машин. С наступлением первых сумерек я по широкой дуге повёл вооружённых людей Дервана и свою усиленную роту вокруг западной окраины города. Добравшись до реки, мы упали в высокую траву, проползли несколько сотен ярдов и оказались в пределах видимости земляных насыпей оборонительных сооружений, примыкающих к берегу. Я знал и от Тайлера, и от перебежчика, что Божий капитан поставил большую часть своих наёмников здесь, на ровной местности, которая представляла собой наиболее вероятное направление атаки, но также и лучшее поле для убийств, где могут развернуться лучники.

Штурмовать самую сильную точку противника было против любой военной логики, о которой я только читал или слышал. Гораздо лучше осадить город и морить голодом войско Совета, пока те не сдадутся. Однако у священного похода с каждым днём утекали силы, и зима стояла на носу, так что этот вопрос нужно было решать быстро. В эту ночь я многое поставил на обещание вероломного наёмника, и Уилхем не преминул на это указать.

— Потерпишь поражение, и всё пропало, — сказал он во время краткой беседы с Эвадиной перед тем, как я отправился в путь. — Этот Тессил наверняка поймёт, что мы поставили всё, на что ставить не стоило, тут же снарядит вылазку и прикончит нас.

— Уил, никакого поражения не будет, — заявила Эвадина, спокойно улыбаясь. — План Элвина надёжен, и я его полностью поддерживаю. Подготовь своих всадников и собери верующих. Я хочу с ними поговорить.

Я застал лишь часть проповеди, поскольку мы уже уезжали. Её голос опять проникся той странной способностью заставлять каждого слушателя чувствовать, будто бы она говорит исключительно ему. Когда она их благословляла, собравшиеся участники похода превратились в восторженную, обожающую толпу. Если бы меня не настолько сильно поглощала моя собственная форма преданности этой женщине, я мог бы усмотреть в их лицах сходство с разинувшим рот и выпучившим глаза пьяницей, внезапно получившим избыток выпивки, в которой ему давно отказывали. Для многих эта проповедь стала единственной наградой за все те мили, что они маршировали во имя неё. И всё же я знал, что многие, если не все, сочли себя сверх меры богатыми только оттого, что услышали, как Помазанная Леди говорит в этот благоприятнейший миг.

— Я не просила об этом, — начала она, — и этого не желала. Ни один истинный служитель Ковенанта не пожелает оказаться в таких обстоятельствах. Мне мучительно стыдно идти войной на этот город, превыше всех прочих. Но это мучение я вынесу, как вынесу любое бремя на службе примеру мучеников и благодати Серафилей. А теперь я должна спросить о том, какое бремя желаете нести вы…

Остальное я уже не слышал, ведя свою Дурацкую Надежду в потенциально самоубийственный поход, но возгласы, раздавшиеся вскоре после этого, ясно дали понять, что Помазанная Леди в очередной раз продемонстрировала свой дар без усилий воодушевлять паству до готовности добровольно принести себя в жертву.

— Помните, — предупредил я Дервана, пока мы ждали сигнала с молчаливых курганов впереди, — не всякий солдат в войске Совета — наёмник. Некоторые — ярые ортодоксы и с радостью умрут за своё дело. Если увидите, что вам сопротивляются, не оставляйте в живых. Фанатик, который бросит меч, скорее всего, снова его поднимет, как только повернётесь к нему спиной.

Лицо юного капитана нахмурилось ещё сильнее, и я почувствовал определённое отвращение в изгибе его чёрной от сажи губы.

— Милорд, вы хотите, чтобы я игнорировал обычаи войны?

— Обычаи войны. — Я сдержал смешок и покачал головой. — Леди герцогиня уверяла меня, что вы, сэр, повидали битвы. Если так, то вы должны были уже выучить, что обычаи лучше оставить для двора и танцев.