Чёрная печать империи (СИ). Страница 26

Влад распахнул дверь, и Даша запрыгнула внутрь.

– Куда? – хмуро уточнил недовольный курсант, возвращая аэрокар на Кирочную.

– Домой. Надо смыть кровь, и как-то отстирать её с шубки, мне её ещё сдавать обратно в комиссионку, – устало отозвалась Даша, вытянулась на пассажирском кресле, защёлкнула ремень безопасности и закрыла глаза.

– И кого вы грохнули?

– Не я. Птицыну, Агриппину. Это сестра-близнец Серафимы. Наркоманка со стажем.

– Как?

– Телефон в руках взорвался. Девица успела сказать, что Сима имела какой-то компромат на князя. Гриппа хотела его шантажировать.

– Успела рассказать чем?

– Нет. Упомянула Иркутск. Кстати, вы говорили, что ваш дядя – губернатор Владивостока. Сделайте ему запрос. Губернатор не может не знать про генерал-полковника опричнины, ну или кем там был Шаховской на востоке. Если Льву Николаевичу известно что-то про Иркутск, пусть тоже поделится.

– И под каким предлогом мне…

– Придумайте сами.

Они замолчали. Аэрокар плёлся по Литейному проспекту. Несмотря на то что ещё не наступил час-пик, движение было слишком интенсивное. Когда-то здесь были рабочие кварталы: чугунолитейные заводы, смолокуренные заводы, пороховые склады, окраина города. Во второй половине позапрошлого века столица расширилась, заводы перенесли, а Литейный, сохранив название, оделся в пышные особняки и дворцы, но… остался таким же провинциальным. Пышным и нарядным до неприличия. Казалось, все эти здания пытались перекричать друг друга роскошью отделки.

– Вы что-нибудь слышали о Чёрном дрозде? – устало спросила Даша.

– Длина тела двадцать пять сантиметров, распространён в Европе, Передней и Центральной Азии…

– Про банду Чёрного дрозда?

– Разве что про ту, что бессердечно нападает на гусениц.

Даша недовольно покосилась на спутника.

– Оказывается, вы умеете шутить? Ничто человеческое душнилам не чуждо? Агриппина назвала поставщика наркотиков Чёрным дроздом.

– Вы хотите вести два дела одновременно?

– Я не знаю, насколько они взаимосвязаны. Судите сами: Елисаветинский институт невест, в нём учится… училась невеста Шаховского. И учится младшая сестра. Сестра-близнец – наркоманка. Битбубурат, конечно, на оборотней действует сильнее, но ведь и на людей тоже влияет, хоть и считается лёгким наркотиком. Оборотням же достаточного одного раза, чтобы попасть в полную зависимость. Я не знаю, что связывало Серафиму и Чёрного дрозда, но Агриппина сказала: они поссорились.

Сообщники помолчали. Движение на Невском, куда они, наконец, повернули с Литейного, почти застыло, аэрокар словно попал в густое желе.

– Насчёт Дрозда у нас есть кого спросить, – вдруг весело отозвался Влад.

Даша посмотрела на него. Рыжик загадочно улыбался. Девушка достала из сумки влажные салфетки и принялась ожесточённо оттирать кровь с руки и лица. Не выдержала:

– Не томите. Арш-арш.

– Помните, я написал, что у меня свидание вечером?

– Ну?

Влад переключил вождение на нейросеть, обернулся, вынул телефон, пролистал, а затем протянул Даше. Девушка вгляделась в переписку в общаторе. Поморщилась: пустая беседа ни о чём. Влад прицепился к фразе Вольтера, девушка ответила ещё какой-то цитатой. А затем пошло обсуждение произведения Михаила Шолохова «Псы Хабаровска». Даша не читала ни Вольтера, ни Шолохова. Она в целом не видела причин терять время на такую скучную литературу. Открыла портрет девушки и вздрогнула.

– Вероника?! А эта-то тут при чём?

– Вы её знаете?

– Встречались. Так при чём тут эта девица?

– Вы ж сами сказали: установить контакт с кем-то из друзей стрижа. Вот, я установил. Это заклятая подруга Симы. Про Дрозда наверняка должна знать.

Влад снова перехватил управление и повернул кар налево, по набережной Фонтанки. Даша покусала верхнюю губу.

– Её страницы не было у Птицыной в друзьях …

– Чёрный список, – рассмеялся довольный Влад. – Хорошая штука. Серафима так разозлилась на подружку, что даже поудаляла все их совместные фото. А вот в альбомах Вероники эти фото есть. Я нашёл их по поиску лица. Кто может рассказать о покойнице откровеннее, чем обиженная подружка? Бывшая заклятая подруга – настоящий кладезь ценной информации.

Даша молча листала фотоальбомы на странице Вероники. Бывают же настолько странные совпадения! Или не бывают? Вот две девочки в бантиках улыбаются беззубыми ртами. На обеих – бледно-зелёные платья – форма нижних курсов елисаветинок. Вот строят рожицы, держа в руках рожки с разноцветными шариками мороженого. Сотни-сотни фоток, на которых девочки взрослеют, выпендриваются, позируют, делая в основном селфи. Это ж как нужно обидеться, как нужно заморочиться, чтобы сидеть и все их удалять? Да на это же целый день нужен! Даша ощутила острую жалость к чужому времени. Покосилась на Влада:

– И когда у вас свидание?

– В семь. Я пригласил её в Мариинку. На «Жизель».

Девушка поморщилась. Вернула телефон и не смогла удержаться от язвительности:

– Сентиментальная история про несчастную влюблённую девицу. Ума не приложу, что все находят в этой опере!

– Наверное, балет? – хмыкнул Влад.

Даша не сразу поняла его, а затем покраснела.

– Можно стать хорошим жандармом, не разбираясь во всей этой сентиментальщине, – процедила сквозь зубы и отвернулась в окно, – а можно отличать «Жизель» от… «Кармен», например, но в сыске быть полным фуфлом.

Они как раз проезжали мимо трёх небольших разноцветных домиков, которых петербуржцы называли «тремя сёстрами». Когда-то сюда к Олениным приезжал знаменитый романовский поэт Пушкин. И сейчас окна жёлтого домика словно с укором смотрели на Дашу: «Как?! Как можно не знать, что «Жизель» – это балет?!» – говорили они.

Девушке снова невольно вспомнилась вся сцена на семьдесят четвёртом этаже. И её собственный наезд на Светлость, да ещё… такую Светлость. И невозмутимость князя. Надо же, и не съехидничал даже насчёт оперы… Впрочем, юмором Шаховской не блистал. И новая волна удушливой ненависти поднялась от сердца. «Ты поломал жизнь несчастной Серафиме, – с яростью подумала девушка. – И мне. Хозяин жизни, для которого все остальные – туча мошкары. Если и прихлопнул кого, так это мелочи. Даже не заметил».

– Опричники взяли нас с этой девицей вместе в книжной лавке, принадлежащей тётке Вероники. Будьте осторожны: за ней может быть хвост.

– Если будет – я замечу. Но в театре очень трудно подслушивать чьи-либо разговоры.

– Говорить тоже трудно.

– А мы потом ещё погуляем. Я же подвезу девушку домой, это просто правила хорошего тона.

Даша хмыкнула. Ну да. Подслушивать в аэрокаре затруднительно.

– Не забудьте выключить телефон. Чтобы не стать Агриппиной номер два.

– Наоборот. Я поставлю его на режим записи и трансляции. Вы же подключитесь, да? У меня фотографическая память, но я не аудиал. Вдруг будет что-то важное, а я упущу.

– А если подслушивать стану не только я?

– Я это пойму, – серьёзно ответил курсант.

После Московского движение словно прорвало, и уже совсем скоро аэрокар повернул на Крюков канал.

– Остановите у Мариинки, – вдруг попросила Даша.

– Зачем?

– Может, я тоже хочу на «Жизель»?

– Хотите увеличить культурный багаж? – рассмеялся Влад. – Я вам так билеты куплю. По сети.

Он снова переключил на автопилот. Застучал длинными пальцами по экрану планшета. Нахмурился:

– Остались только рядом с императорской ложей, на бельэтаже.

– Разве там не абонемент для аристократов?

– Потому и остались. Там наш абонемент, Толстых.

– Вы с Вероникой будете там же?

– Нет, мы в партере. Не хочу представляться подлинной фамилией.

– Моё присутствие не вызовет вопросов?

Влад рассмеялся. Кар свернул по Фонтанке, огибая Новую Голландию.

– Будни, и ничего особого не ожидается. Там не будет моих родичей. Официально никто не продаёт билеты на свой абонемент, но неофициально… все давно привыкли. Да и в императорской ложе не будет ни царя, ни его семьи, не тревожьтесь. Когда прибывает государь, в Мариинку простым смертным не попасть.