Гений АЗЛК (СИ). Страница 32

— Вы вызваны не для благодарности. Несмотря на активность, чтоб привлечь к ответственности предшественника, вы совершили ряд действий, образующих состав преступления.

— Внимательно слушаю, почему вы, только что предупредивший меня об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний как свидетеля, ставите в положение обвиняемого.

Высший следственный уровень СССР, а в пренебрежении формальностями ничуть не ушли от районной милиции! Марина, ау, пусть твой светлый дух витает поблизости и даёт правильные советы.

— Я не предъявил вам обвинения, потому что предварительно хочу уточнить важные для следствия детали. Начнём с контракта между объединением АвтоМАЗ и иностранной корпорацией «Тойота-Моторс».

Опять двадцать пять…

— Что в нём не так?

— Его подписанием экономике СССР нанесён ущерб в особо крупных размерах. Сколько японцы зарабатывают на перепродаже белорусских машин? Тысячу долларов с каждой?

— Немного меньше, часть съедают расходы на транспорт, рекламу, продажи, обслуживание. Навскидку — около 500 долларов США с экземпляра.

— А объём годового контракта?

— Белорусской ССР доведён план отгрузки на экспорт 100 тыс. машин на 1979 год. 50 миллионов долларов японцы поднимут, но начиная со следующего года, потому что первые два месяца МАЗ грузил машины по контракту с «Автоэкспортом» себе в убыток.

— Что значит — в убыток?

— Потому что, обладая монополией на получение от МАЗа машин, «Автоэкспорт» в приказном порядке довёл закупочные цены ниже заводской себестоимости экземпляра, за «рогнеду» по ставке как за М-412, за «березину» как за «волгу». Мы писали жалобы в Минвнешторг, Совет министров БССР — в союзный Совмин, что в бетонную стену, ответ один: «цены экономически оправданные», снижайте издержки. Мы были связаны по рукам и ногам самым главным документом: планом экспортных отгрузок на год. То есть работай себе в убыток, покрывай его из средств МАЗа и республиканского бюджета, из союзного бюджета он не возмещался. Причина более чем понятна, часть автомашин и запчастей дельцы «Автоэкспорта» толкали налево, без оплаты, дырку им чем-то надо было закрывать.

— А вы свою, как только что выразились, «дырку», закрыли лишением государства 50 миллионов долларов прибыли в год? И сотен миллионов валютной выручки?

— Вините в этом не нас, изыскавшим хоть какой-то выход из безвыходной ситуации, а чиновников, покрывавших аферы «Автоэкспорта» и глухих к нашим мольбам.

Он ухмыльнулся.

— То есть вы предлагаете арестовать Председателя Совета Министров?

— А вы начните с малого. Моей подписи нет ни на одной бумажке касательно контракта с «Тойота-Моторс», его подписал Генеральный директор на основании специального совместного постановления ЦК КПБ и Совета Министров БССР. На постановлении имеется подпись Машерова, члена ЦК КПСС и кандидата в члены Политбюро, она равносильна приказу для Дёмина. Машерова слабо взять под стражу? Не отвечайте, и так известно, что решение пустить в расход чиновника такого уровня принимаете не вы, а Политбюро, и не из-за его проделок, а в силу текущего расклада сил в самом Политбюро. Сунетесь к ним со своей инициативой — прихлопнут как таракана тапкой, товарищ старший советник юстиции.

Ох как ему не понравилось сравнение с тараканом!

— Хотите сказать, что не имеете никакого отношения к этому контракту?

— Отчего же — имею. Именно через меня руководству передано это предложение, оно исходило от японцев. Я не принимал решения, это сделали Машеров и Дёмин, но как коммунист, у меня тогда шёл кандидатский стаж, обязан выполнять решения партии. А вы — нет?

— Какой же вы демагог, Брунов! Скользкий и изворотливый.

— То есть директором крупнейшего машиностроительного завода должен стоять сухой и дубовый тупица? По контракту с «Тойотой» мы разобрались, какие ещё мои действия, по вашему мнению, содержат состав преступления?

— Хищение 25 тысяч рублей, принесённых операми в ваш кабинет в качестве операции «реализация взятки».

— Тоже спрашивали. На звукозаписи чётко и понятно: я отказался брать взятку и выгнал уродца из кабинета. Куда он дел деньги — ищите. Не моя проблема.

— Он вышел без денег! Все четверо арестованы и все дают одинаковые показания: Щеглов выскочил обескураженный, заявив, что вы деньги взяли, но выбросили в окно.

— Врут даже в мелочах.

— А именно?

— У моего кабинета ошивались двое. Четвёртый не мог видеть Щеглова в момент выхода, значит — лгут. Итого раздербанили на троих, по 8 с чем-то тысяч на нос. Нормально поднялись мальчики. Да и на четверых немало.

— Брунов, реализация взятки так не осуществляется! Если предмет взятки не обнаружен у взяткополучателя, не собрано никаких доказательств, что деньги получены, то на этом операция и заканчивается.

— Горячо согласен. Объясните это Севастьянову и Щеглову — почему не свернули операцию и организовали моё избиение.

— Но где деньги? На улицу они не упали.

— Мог забросить на крышу соседнего корпуса? Но до него метров пятьдесят, извините, не атлет-олимпиец. Так что, товарищ следователь, вам придётся придерживаться моей версии, а не их.

— А 5 тысяч в «волге»?

Я принял подчёркнуто свободную позу, хоть в следственном кабинете, довольно тесном и почему-то заваленном по уши многочисленными папками на завязочках, не менее пары кубов макулатуры, уютно себя никак не почувствуешь.

— Над этим весёлым эпизодом думал долго, получаются любопытные ножницы. Если четверо незадачливых ментов признаются в подбрасывании денег с целью создания фальшивой улики против меня, у них — ещё одна статья в обвинительном заключении. А мой Сурен, выходит, их спёр. Если не признаются — деньги Сурена.

— Признались, но неофициально. Не под запись в протокол.

— Видите? Неофициально Сурен украл. А чисто формально — не украл, чист как стёклышко. Кстати, с того момента я сам ему не доверяю. Но привлечь не за что, согласны?

Он неохотно кивнул.

— Если на этом перечень моих смертных грехов закончен, могу я спросить: сознался ли Севастьянов, кто ему приказал меня утопить?

А вот тут что-то шевельнулось в лице следователя. Не нотка человечности, нет, куда уж там. Скорее — тень смущения.

— Назвал две фамилии. Неофициально.

— Причём уровень их должностей выше, чем гендиректор АЗЛК, их просто так пугнуть не удастся.

Он протянул мне бланк постановления для ознакомления. Оказывается, по эпизоду заведомо незаконного задержания я признан потерпевшим. Хоть за это спасибо!

Вдобавок подал гражданский иск на миллион за причинение морального ущерба. Поскольку иск по уголовному делу не облагается пошлиной, мог написать и миллиард, что мелочиться…

Что прямо под директорским кабинетом расположен кабинет моей гражданской жены, помогавшей умыкнуть 25 тысяч, прокурорский так же не просёк, как и опера.

Соучастницу надо поощрить. Вечером заявил девицам:

— Красотки мои! Ваш кормилец-поилец и орденоносец подвергается моральным стрессам, что же вы меня никуда не приглашаете? Мы живём не только в административной, но и в духовной столице страны. Маша, ты с виду культурная девушка, почему ни разу не пригласила брата в театр? Валя, мы с тобой совсем не старые, чего ни на какие концерты не ходим?

— Втроём не сможем, Мариночку же не с кем оставить! — ответила дражайшая, не ожидая наезда, а я ещё не отошёл от бойцовского настроения, овладевшего мной в прокуратуре.

— А по очереди пойдём! Я — с Валей, потом с Машей, в следующий раз идёте обе, я остаюсь с дочкой.

— Пока что готова уступить все свои походы Вале, — печально ответила сестра. Сессия! А там и театральный сезон закончится.

— Но бьюти-уроки? — возмутилась вторая. — Серёжа! Мы выполнили твоё поручение, при Доме мод есть школа стиля и грации. Записались. Теперь один вечер в середине недели ты кукуешь без нас.

— Я уже и забыл о том поручении, могу отменить…

— Нет! — запротестовали обе, и ничего не оставалось, как смириться.