Я – Легенда 2: геном хищника (СИ). Страница 38

Я шмыгнул носом, сбрасывая наваждение. Тёмные объекты здесь были повсюду, смешиваясь в единый фон. А единственными пятнами выглядели фрики, рассеянные по всей деревне.

— Херово, — я шмыгнул носом и прошептал, обращаясь к шакрасу. — Но есть и хорошие новости! Патронов-то у нас всё равно больше…

Шакрас ответил виброоткликом в биомониторе, выделив мне семьдесят процентов контроля. Блин, надо было сказать, что патронов не хватит…

«Не хватит патронов, бери железный зуб…» — словно ответил мне геном и добавил светосилы в зрение, сделав вечерний сумрак ещё более чётким.

Вот только тишина такая, что можно мёртвым с косами обрадоваться. Центральная улица была пуста, в одном из окон мелькнула тень, даже не мелькнула, а лишь вздрогнула занавеска. На фоне первой башни получилось различить край фургона, выступающего из-за ближайшего домика. Туда я и направился, стараясь не отпускать эффект от чуйки и вслушиваясь в каждый шорох, который сам же и издавал. Очень громко я шёл, на общем фоне. Ещё и приходилось сдерживаться, чтобы не чихнуть…

Оказавшись на углу дома, расслышал хоть какие-то звуки со стороны башни. Застыл, задержав дыхание, и даже глаза закрыл, перенаправляя усилия между органами чувств.

Первое, что я различил — было сопение с периодическими всхлипываниями. Второе — чавканье. Монотонное, прерывающееся лишь редкой отрыжкой. Третье — уже не на уровне слуха, и не чуйки, а на физическом — давление в висках, намёк на скорую мигрень и полное нежелание двигаться. Четвёртое — гнев шакраса и резкую боль в руке, будто мне жгутом вены перетянули и уже, капец, как давно пора жгут ослабить.

Вместо того чтобы расслабить, невидимая сила добавила ещё несколько жгутов: один стянул виски, второй удавкой накинули на шею, и сразу по паре на ноги. Заботливый невидимый санитар, видимо, решил мне сразу все артерии перетянуть. От эффекта нехватки кислорода я сразу поплыл, включился какой-то тупняк и отрешённость. Я почувствовал, как на меня одновременно действуют две силы. Что-то давит извне. Непривычное и неопознанное. С задержкой пришла мысль, что это может быть воздействие телепата-психопата. Но мысль надолго не задержалась. Потому что изнутри на меня тоже давило. Шакрас метался, словно загнанный в клетку зверь. Бросался на жгуты, откатывался и тут же бросался вновь с ещё большей яростью.

А я стоял, как пьяный, и не мог пошевелиться. Чисто физически мог, но не хотел. Пришла ещё одна запоздалая мысль, что уже какое-то время не слышу чавканья. Зато слышу чей-то слабый, сбивающийся голос:

— Не надо… Не надо… Кома говорил, что стражники нас не тронут… Кома говорил, что мы под защитой… Что ментальный контроль можно игнорировать… Не надо… Отпусти… Не надо…

И так по кругу. Всхлипывания, бормотание, мольбы.

Я вроде понимал отдельные слова, но общая заторможенность вместе с двойной давкой не давала ясно мыслить. И разозлиться я не мог. Какая-то дурацкая что воля, что неволя — всё равно… А голос всё всхлипывал и всхлипывал, отрешённо бубня что-то там про Кому. Про его уверенность, что их не тронут. Про стражников и ментальный контроль… Приеду в город, отправлю Деми матчасть учить или не отправлю — всё равно.

Даже смешно стало от понимания того, что мне всё равно на это «всё равно». Где-то там промелькнула мысль, что именно за счёт этого воздействия заражённые не успевают убежать, а соседи потом не стремятся на зачистку. Но, честно говоря, всё равно…

Голос бедолаги за домом начал стихать, бормотание превратилось в одно сплошное неразборчивое всхлипывание. На фоне которого я услышал шаги. Кто-то неспешно, будто старческой походкой, шаркал вдоль стены. Звуки приближались, а давление стало расти. Перед глазами появились белые пятна, а потом и красные, из которых воображение дорисовало тонометр. Я был в роли стрелки, что-то в голове уже начало закипать, а воображаемый шакрас всё скакал и скакал, подталкивая стрелку в красную зону.

В этот момент из-за угла появилась чья-то морда. Игриво так высунулась, свесив голову набок. И открыла рот, показав язык… Хотя не совсем рот и совсем не язык, а белую мокрицу с чётко выраженным хребтом, маленькими усиками-лапками и двумя штырьками-жвалами.

Голова, из которой высовывалась мокрица, уже давно перестала выглядеть человеческой. Худое высушенное лицо с натянутой кожей, пустые глазницы, слипшиеся патлы и почему-то, наоборот, раздувшаяся шея. И всё это в свежей крови, или не в крови. Честно говоря, всё равно…

Не произнеся ни звука, мокрица высунулась ещё. С таким эффектом, будто её донор мне язык показал. Подразбился и сделал неуверенный шаг вперёд, вываливаясь из-за угла. И пошёл на меня, усиливая свою ментальную атаку.

Перед глазами уже всё было красное. И манометр вернулся, и стрелка, и налитые кровью глаза шакраса, в которых буквально читалось: але, пофигист, я сделал всё, что мог. Теперь ты мне помоги… Проснись и сделай хоть что-нибудь…

И я сделал!

Я чихнул…

И видимо, как-то стравил лишнее давление, буквально на одну полноценную, законченную мысль. И ударил «Аурой ужаса»!

Молчун, до которого оставалось уже меньше метра, дёрнулся и отшатнулся. Где-то на долю секунды, потеряв надо мной контроль. Я успел запустить мысль — даже не мысль, а некую логическую цепочку: двустволка — монстр — заткнуть молчуна.

Но додумать её не успел, вновь ощутив давление. Зато руки успели, уже по инерции и с силой, которую явно добавил разъярённый шакрас, я взмахнул ружьём. И вместо выстрела ударил прикладом снизу вверх, чётко под подбородок. Старые, но ещё крепкие зубы молчуна схлопнулись с жутким скрежетом. А потом посыпались на землю вместе с половинкой мокрицы. Она ещё до земли не успела долететь, а давление извне исчезло.

А вот изнутри осталось. Теперь словно мой биомонитор превратился в манометр. И воображаемая стрелка явно рвалась за пределы ста процентов. Шакрас, мягко говоря, был зол. Но было что-то ещё. Стыд? Обида на себя? Вызов? Работа над ошибками? Типа школьник, получивший двойку, но давший себе слово стать лучше.

Я что-то похожее ощущал после промаха. Включалась аналитика, делались выводы, вся ситуация переваривалась в голове, чтобы выработать новые способы решения. Выработать антитела к ошибкам! Словно твоя слабость — это яд или вирус, с которым справляется организм, вырабатывая систему защиты.

Для моей разыгравшейся фантазии, не хватало только, что шакрас сейчас сказал что-то в духе: мой косяк упустил, осознал, фишку просёк, больше не повторится. Давай следующего найдём, я покажу…

Но, прежде чем слушать собственное воображение, я убедился, что с молчуном покончено. Половинка мокрицы, свернулась в половинку шарика и начала светиться, как бледная люминесцентная поганка. На ней появился маленький сахарок чёрного цвета, а потом и три «зёрнышка» гнили. Я собрал это всё в пузырёк не прикасаясь. А потом подошёл к молчуну. Там уже не было никакого свечения, там давно умерший организм, лишившись контроля, буквально рассыпался в прах, смешавшись с тряпьём, в которая за годы превратилась его одежда.

Я посмотрел на приклад и на всякий случай протёр его «Живинкой». Включил чуйку и убедившись, что в ближайшем радиусе нет новых стражников, пошёл всё-таки посмотреть, кто там бормотал. А заодно поищем кого-нибудь для переэкзаменовки.

Глава 20

Крадучись обошёл дом и увидел две близко припаркованные машины. Фургон неизвестной мне местной фирмы и разрисованный «крузак», попавший сюда из восьмидесятых годов моей прошлой прописки.

Рядом с тойотой лежал «Искатель» — не фрик и не спецуха в разгрузках, а, значит, скорее всего, водитель. Точнее, три четверти водителя — ноги ниже колен были обглоданы, в некоторых местах уже до костей. Совсем молчуны оголодали в изоляции. При этом фанатик был ещё жив, просто без сознания.

Получается, что под контролем жертва ещё и боли не чувствует. Иначе непонятно, как он так спокойно просил его отпустить, пока его ели? А вот когда молчун язык-то свой прикусил, а контроль оборвался — этому, видать, болевым шоком прилетело. Без вариантов не жилец, хоть его в бочку с «Живинкой» погрузи, а такое уже не регенерируешь. Когда я подошёл в поисках ключей, фанатик уже затих, только за щеками что-то двигалось. На поясе висели ножны, и болтался шнур в виде пружины, к которому крепился карабин с ключом.