Кодекс Суперзлодея (СИ). Страница 23

«Пять негритят пострелять решили в тире», — раздался голос в головах застывших бандитов. Я, образуя с ними почти одно целое в ментальном плане. Никто из них не только не сопротивлялся воздействию, они вообще способность к самостоятельному мышлению утратили. И сейчас, когда я начал говорить о тире, мы все вдруг оказались в подвальном помещении, являющимся для них архетипом тира. Перед пятью мишенями в виде вооружённых пистолетами людей, стояли пять негров с револьверами. А я был с ними в качестве невидимого рассказчика.

«Один сказал, что Бога нет, — продолжил я в качестве их внутреннего голоса, смотря, как мишени из плоских листов картона превращаются в объёмных людей. — И их теперь четыре».

Мишени открыли огонь, и один из негров упал, заливая пол кровью из прострелянной в пяти местах груди.

«Четыре негритёнка захотели бизнес строить, — продолжил я, наблюдая, как тир распадается и четыре оставшихся бандюгана оказываются сидящими за одним столом перед панорамным окном в архетипичной забегаловке. — Нашёлся шустрый конкурент, — с той стороны окна показался человек в длинном плаще. Из-под полы он достаёт помповое ружьё и стреляет через взорвавшееся стекло в бизнесменов. — И их осталось трое».

У сидящего лицом к окну, взрывается голова.

«Три негритёнка с Джорджа Карлина балдели, — три чёрных гангстера сидят в первом ряду на концерте старого белого комика. — Один со смеха дуба дал, лишь двое уцелели».

Они так смеялись, что не заметили, как один из них подавился от смеха.

«Двое негритят телевизор посмотрели, — двое оставшихся сидят в комнате перед телевизором, по которому только что показывали в новостях, как со стендапа выносят скончавшегося от смеха зрителя. А сейчас перед ними появилась картина жабы с огромными глазами и крутящимися в них спиралями. — Вы думали, что помрёт один, но оба околели*».

Я оглядел лежащих в глубоком обмороке бандитов и думал, как с ними поступить. Сейчас им можно внушить всё что угодно, но я понятия не имел, как долго продолжится это внушение. Был соблазн внушить им горячее желание поступить в университет археологии и отправиться исследовать пирамиды майя, но, как подсказывала интуиция, а она, как я понимаю, основывалась на добытой информации прямиком из Астрала, любое внушённое желание, входящее в противоречие с базовыми установками личности, либо долго не продержится, либо сведёт её с ума. Да и энергии бы много потратилось.

Сейчас я потратил примерно четверть аурного резерва на внушение пяти несопротивляющихся человек. Но внушение было сложным, с картинками, созданными их коллективным подсознанием. Так что можно попробовать новый метод на более большой группе. Вот только мафиози не наркоманы и нужно будет как-то обойти естественную защиту разума… А если их напугать? Эти наркоманы-то попали под полный контроль после испуга… Хм, тогда можно использовать прежний план, но изменить его конечную форму. Да, энергию нужно экономить.

Первоначально я планировал использовать взрывы светошумовых гранат и фейерверков для оглушения всех мафиози, собравшихся на кладбище. А потом выйти с береттой и перестрелять всех мужчин, пока они не пришли в себя. Фейерверки нужны были для отвлечения внимания. Ведь даже оглушив всю толпу, собранную в одном, около вырытой могилы, месте, я не мог ничего сделать с охраной, которая вполне могла быть вооружена снайперскими винтовками. А кладбище, место открытое. Передвигаясь же среди постоянно выстреливающих в небо и врывающихся на расстоянии трёх метров над землёй ракет (сделанных по моему специальному заказу), я мог быть невидим как для снайперов, так и для обычных охранников.

Аурное покрытие сделало бы меня неуязвимым для сыплющих с неба искр, а о здоровье остальных я не беспокоился. Конечно, просто заминировать кладбище и взорвать всех в момент похорон, было бы проще, но кроме боевиков и руководства мафии, там должны были быть и их гражданские семьи. А кодекс Леона, которого я искренне уважал за простоту понимания жизни, ясно говорил, кого можно убивать, а кого нельзя. Женщин и детей, хоть последних там вроде бы, быть не должно, нельзя.

Конечно, не всё так однозначно, как в фильме о неумеющем читать киллере. В мире, давно победившей эмансипации среди наёмных убийц, где несовершеннолетние киллеры в любой демократической стране за убийства получают наказание меньше, чем за экстремистский пост в социальных сетях… данный кодекс будет звучать иначе.

В Крёстном отце, в книге, а не в фильме, давалось довольно точное определение, кто может участвовать в мафиозных разборках, а кто нет. Гангстеры воюют с гангстерами, а гражданское население мафиозных кланов остаётся незатронутым. Под последними понимались не только женщины и дети, но и взрослые мужчины, не участвующие в семейном бизнесе. Таким сначала был и Майкл Корлеоне, поэтому его и не тронули, когда стреляли в его отца. Не то, что я восхищаюсь моральными принципами мафии, но я же не могу позволить, чтобы меня в моральном аспекте превзошли преступники, от которых я собираюсь избавить наш прекрасный город.

Вот я и заморочился с несмертельной взрывчаткой. Зато должно получиться пафосно!

Но теперь думаю пересмотреть план. Если взрывы позволят так испугать мафиози, что я смогу взять их под контроль, это будет интересно. Ну а если не получится, тогда вернусь к прежнему плану.

Приняв решение, я просто пожелал через ауру пяти спящим разумам проснуться с идеей о вреде наркотиков, подхватил так понравившийся им чемодан и пошёл дальше. Развёрнутая аура обещала беспрепятственный путь.

Через полчаса бандиты начали просыпаться. Ещё минут пять они таращились друг на друга. Для уверенности включили единственный на всю группу фонарик и по очереди подставляли под его свет свои руки.

— Надо завязывать с этой дурью! — в третий раз убедившись, что его кожа не сменила цвет, заявил глава боевой пятёрки Арийского братства.

_________

* Переделка стиха «10 дохлых енотов», являющегося переделкой стиха «Десять негритят».

Глава 11. Просвещение

— Прошу прощения, джентльмены, что прерываю ваш, без сомнения, высокоинтеллектуальный спор, — обратился я к двум сторожам, куривших дурь на входе в нужное мне кладбище, — но вынужден обратить ваше внимание, на то, что вы путаете понятия фашизма и нацизма.

Выглянувшая из-за туч полная луна отразилась от их блестящих лысин с татуировками свастик на том месте, которое любой правильный еврей прикрывает специальной шапочкой.

Двое арийских братьев, споривших до этого на всю безлюдную улицу о явно больной для них теме — почему в администрации Нью-Токио нет евреев, но лучше жить им от этого не становится.

— Что? — посмотрел на меня тот, что выглядел постарше, лет на тридцать, хотя, при их увлечении дурью, ему могло быть и двадцать, а по интеллектуальному развитию, явно не больше шестнадцати, причём проведённых вдали от школ и прочих учреждений, учащих родину любить. — Ты вообще кто и как сюда прошёл?

Второй, выглядевший помоложе лет на пять, но с таким же уровнем IQ, вытащил из-за спины двуствольный обрез.

— Я от Тони, — двумя пальцами отвожу от своего лица неровно спиленные стволы, — пришёл проверить готовность могил. Но меня очень заинтересовал ваш диспут… если вы хотите, могу ответить на, как я вижу, давно мучающий вас вопрос. Хотите? Или сразу пойдём смотреть участок?

— Так от вас уже приходили, — начал было молодой, но его перебил более авторитетный ариец, — И чо?

— Фашизм, как вам хорошо известно, — начал вещать я, заходя в ворота на охраняемую территорию, — это тотальный тоталитаризм с массовым оглуплением населения до определённого, чётко отмеренного уровня. Настоящий гражданин фашистского государства не должен сомневаться в словах власти, иначе он неправильный гражданин. В итоге получается государство, в котором не то, что свободной прессы, даже свободных бандитов и то нет.

Оба охранника последовали за мной, старший даже показал рукой, куда двигаться.