Поймай удачу за хвост. Страница 2



Поезд мерно покачивало, колеса стучали, и я не заметила, как заснула. В своем сне я мчалась на рыжем коне галопом по огромному полю, а где-то впереди высился красно-белый замок…

Глава 2

Мне казалось, что я только закрыла глаза, а мама уже будила меня:

– Оля, вставай, надо умываться, пока туалет свободен.

– Ма-ам…

– Давай.

Вообще-то умыться можно было и в квартире, где мы, по обыкновению, остановились, но в этом была мама. Она предпочитала делать все всегда заранее.

В поезде все еще спали. Приведя себя в порядок, я почти час лежала на полке. Постепенно пассажиры просыпались, грохотали двери купе, в коридоре слышались голоса и детские крики: “Я не хочу чай!”

Пришлось снова воткнуть наушники. Слушая музыку, я лениво смотрела в окно. Мимо проплывали совершенно обычные дома, чуть позже они сменились заборами, а потом показались светло-серые здания, каждое из которых могло стать музеем. Сердце забилось.

– Питер! – радостно воскликнула я, вызвав понимающие улыбки у наших попутчиц. Те уже тоже оделись и сидели на нижних полках, а вот мама украдкой вздохнула. Я виновато посмотрела на нее, понимая, что это мне радостно от того, что я так меняю свою жизнь, а вот мама беспокоится, поскольку мне придется жить одной, пусть и в интернате, под присмотром, но все же. К тому же мама опасалась лошадей, совершенно верно считая их непредсказуемыми. Иначе и быть не могло: лошади – животные-жертвы, поэтому сильно отличаются от поведения тех же когда-то одомашненных хищников, собак и кошек. Там, где собака замрет, лошадь отскочит и побежит. Поэтому, находясь рядом, нужно быть всегда очень внимательными и осторожными.

– Мам, – тихо окликнула я, – не волнуйся, все будет хорошо.

Она улыбнулась и кивнула:

– Конечно.

Но тревога так и осталась во взгляде. В эту минуту поезд остановился и будто бы вздохнул, говоря, что свою миссию он исполнил, довезя вверенных ему людей до конечной точки.

– Приехали! – я соскочила с полки. Пришлось подождать в купе, пока самые нетерпеливые пассажиры пройдут, а потом мы вышли, и я сразу же увидела высокую фигуру:

– Папа!

– Привет, ребенок! – папа крепко меня обнял, но сразу же отпустил. – Здравствуй, Аня.

– Леша, – мама кивнула. – Ты все-таки приехал.

– Конечно, не мог же я пропустить приезд единственной дочери! – он легко подхватил чемодан Тортиллу. – Ну что, пойдем?

На этот раз до дома Брониславы Александровны мы добирались на такси. Прильнув к стеклу, я с интересом рассматривала пробуждающийся город: почти безлюдные улицы, разноцветные дома, окрашивающиеся в розоватый свет восходящего солнца, мчащиеся куда-то машины. Мне показалось, что их очень много, хотя папа и утверждал, что хорошо, что мы приехали так рано: еще нет пробок. Пробки – боль всех больших городов, а в Санкт-Петербурге все еще отягощается тем, что в центре города улицы достаточно узкие, и к тому же есть мосты. Мы проехали по Невскому проспекту и выехали на Дворцовый мост.

– Как красиво! – мне казалось, я никогда не устану любоваться этими набережными, одетыми в гранит, золотым шпилем Петропавловского собора, изумрудно-зеленым Эрмитажем.

– Правильно говорят: не ты покоряешь Питер, а он входит в твою душу, – рассмеялся папа. Мама строго взглянула на него:

– То есть возвращаться ты не собираешься?

– Ань, не начинай, – попросил он. – У меня здесь работа, теперь вот и дочь учится.

– Да, дочь… – мама снова вздохнула, а я накрыла ее ладонь своей:

– Мам…

– Извини, – прошептала она и отвернулась к окну, украдкой смахивая слезы. Я тоже приуныла. В этот момент солнце скрылось за облаками, и город вдруг показался мне холодным и враждебным. Папа нахмурился и повернулся к таксисту, подсказывая, где лучше свернуть, чтобы подъехать к подъезду. Вернее, парадной, как говорят петербуржцы.

Знакомый консьерж открыл нам дверь, приветливо кивнул и мы поднялись на второй этаж. Хозяйка квартиры, Бронислава Александровна, уже ждала нас в дверях.

– Анечка, Оля, Леша, рада видеть! – она посторонилась, давая нам пройти в длинный коридор, уходящий куда-то вдаль. – Аня, какая ты молодец, что все-таки решилась! Проходите, раздевайтесь, я сейчас кофе сварю.

– Я, наверное, пойду, – папа выжидающе посмотрел на маму, та только кивнула, но Бронислава Александровна остановила его:

– Ты хоть кофе попей, заодно и с дочерью пообщаешься!

– Ну я не знаю… – папа снова бросил взгляд на маму, та пожала плечами:

– Броня права. Оля по тебе очень скучала.

– Пап, оставайся! – подытожила я.

В этот момент из дверей одной из комнат высунулась взъерошенная голова.

– Уже приехали? – светловолосая девочка, моя ровесница, нацепила на нос очки, недовольно взглянула на нас и широко зевнула. – Здрасти.

– Настя, можно и повежливее, – заметила Бронислава Александровна. Девочка демонстративно закатила глаза и исчезла.

– Проходите на кухню, – тем временем распорядилась хозяйка квартиры. Мы послушно побрели по длинному коридору. Пока мы рассаживались за столом, Бронислава Александровна достала из холодильника и подогрела сырники, а потом сварила кофе себе и папе. Мы с мамой предпочитали чай.

Настя появилась на кухне минут через пять. Одетая в футболку шорты, она присела на стул, подогнув ногу, радостно подцепила один из сырников и закинула в рот.

– Хоть тарелку возьми, – Бронислава Александровна посмотрела на нее с укором, но девочка только отмахнулась, а потом украдкой облизала пальцы. Я с завистью вздохнула: в отличие от дочери хозяйки квартиры мне пришлось орудовать вилкой и ножом под пристальным взглядом мамы. Получалось не слишком успешно: сырники рассыпались на мелкие крошки и постоянно падали с вилки.

Наконец, с едой было покончено, взрослые остались за столом, а нас с Настей вежливо выпроводили в ее комнату.

Молча мы прошли по коридору и переступили порог. Настя сразу села на кровать, а я не смогла сдержать любопытства. В прошлый раз я видела комнату мельком, теперь же можно было и осмотреться. Большая кровать была не застелена, постельное белье было темным, со звездами.

– Они светятся в темноте, – пояснила Настя. – То есть светились пару дней, когда только купили. А потом одеяло постирали.

– Круто, – отреагировала я, с интересом рассматривая стеллаж, полки которого были забиты пластинками! Да, да, настоящими виниловыми пластинками. Сам проигрыватель стоял на массивном с резными ножками столе. Там же лежали ноты, целая стопка, скрипка и метроном.

– Ничего себе, – я с благоговейным ужасом взглянула на Настю. – Ты действительно любишь музыкалку?

– Ну да, – она встала и подошла к столу, с любовью провела ладонью по чехлу, в котором лежала ее скрипка. – Ты просто не представляешь себе, что я чувствую, когда играю. У меня словно появляются крылья!

Крылья появлялись и у меня. Вернее, это чувство изумительной легкости, когда кажется, что ты летишь, а перед тобой лежит весь мир… Только со мной это происходило, когда я скакала верхом на лошади. О чем я и не преминула заметить Насте. Она нахмурилась:

– Не знаю… лошади такие большие и страшные…

– Ты что! Они самые благородные и честные создания на земле! – возмутилась я. – Хочешь, приходи к нам в школу, я тебе все покажу. Могу даже посадить. Наверное… Если разрешат…

Я думала, девочка обрадуется приглашению, но она в ужасе уставилась на меня:

– Ты что! А если я упаду и сломаю руку! Это же катастрофа! Я не смогу играть!

– Ну тогда просто приходи, – предложила я.

– Фу, там пахнет плохо, – скривилась Настя, а я обреченно вздохнула, понимая, что мы с ней вряд ли подружимся.

Глава 3

Разговаривать с Настей стало совершенно не о чем, и мы просидели в комнате, каждая уткнувшись в свой телефон, пока взрослые общались. В отличие от нас, они быстро нашли общие темы, поэтому с кухни то и дело доносился смех и громкие голоса. Потом папа попрощался и отправился на работу, а мама торжественно объявила:




Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: