Барин-Шабарин 6 (СИ). Страница 29

Безусловно, на таких кораблях должны стоять «шабаринки». Но подобных пушек всё ещё крайне мало. Глухо, но всё равно было слышно, как и другие мониторы начали разряжать свои орудия.

— Есть попадания! — прокричал помощник капитана монитора.

После того, как строй мониторов разрядил свои орудия, на правом фланге построения флота сразу загорелись два английских корабля.

— Разворот! Отходим! — прокричал Калитин.

«Белуга» стала разворачиваться, её примеру последовали и другие мониторы. Тактика была простой, но, как уже понятно, вполне действенной. Перезарядка пушек в условиях боя — сложная задача. Но есть ещё и кормовые орудия. Вот и получалось, что после разворота нужно ударить двумя кормовыми, а в это время как раз перезарядить носовые. Вот так и нужно бить врага, прикрываясь береговыми батареями.

— Бах-ба-бах! — ударили с берега, как только два уцелевших французских фрегата устремились в погоню за мониторами.

— Бах-ба-бах! — это уже мониторы разрядили свои орудия.

И были попадания. Они не могли не быть с такого близкокого расстояния. Попадания были и в мониторы и крайне непросто приходилось командам внутри, у некоторых уже носом и из ушей сочилась кровь. Но они жили, они сражались. А враг все меньше имел возможность стрелять по мониторам. Они были низкими, неудобными для пушек с кораблей.

Адмирал Гамилен недоумевал. Один фрегат потоплен, три борются за выживаемость. При этом были попадания в русские «ля монитор» — и ничего. Они остались на плаву, кроме одного, которому удалось сбить трубу, и он сейчас дрейфует. Вот только все береговые орудия, которые только были в зоне поражения, стали бить по французскому флоту.

Особенно докучал один бастион. Тот, где стреляли порохом, что не оставлял дыма. И стреляли удивительно, поразительно точно. Складывалось впечатление, что лишь дело времени, пока этот бастион перестреляет о потопит весь англо-французский фло.т

— Бах! — в корму флагмана союзного флота прилетел один из снарядов именно с того бастиона.

— Пожар! Команды! Тушить! — кричали вокруг.

— Нужно уходить! — вслух сказал адмирал, понимая, что уже скоро, если пристрелочный русский снаряд, один из четырёх, попал, то сейчас начнутся попадания.

— Похоже, это их главный козырь, — усмехнулся Гамилен, но без веселья. — Передайте на «Тигр», пусть займёт позицию и откроет огонь по этому железному уроду.

Адмирал указал на разворачивающийся монитор русских «Белуга», который нацелился на английский пароходофрегат «Тигр», который уже застопорил движение и не мог выйти из боя, обстреливаемый сразу двумя русскими бастионами.

— Бах! Бах! — прозвучали выстрелы с французского флагмана.

Попадание было, по касательной бомба прошла, задев обшивку «Белуги», но несущественно.

— Бах-бах! — прозвучали ответные два выстрела, но не французу.

Русские добивали «Тигр». Точнее сказать, уже и не добивали, а окончательно делали так, что этот пароход придётся оставлять или брать на буксир, но подавляться другими кораблями.

— Бах-ба-ба-бах! — разрядился французский парусный линейный корабль сразу сорока пушками.

Пять мониторов получили серьёзные повреждения. Вот только для того, чтобы линейный корабль вышел на ударную позицию, ему пришлось подставляться и самому. А еще часть мониторов вошли в «слепую зону», настолько приблизились к кораблю, будучи низкими, почти скрываясь в воде, что высокопоставленные пушки на линейном корабле не могли достать.

— Огонь! — счастливо закричал капитан третьего ранг, а Керн, когда увидел, насколько качественно подставился французский парусник, вышедший со второй линии на охоту за мониторами.

— Бах-ба-бах! — сразу пять бомб полетели в сторону деревянного парусного флотского анахронизма.

— Есть! Есть попадания! — кричал помощник капитана.

Решение… Нужно было волевое решение. И Керн наблюдал за разворачивающимся сражением, прикидывая расклады. Пароходофрегат «Тигр» и линейный парусник врага были наиболее близки к берегу, они уже обездвижены, парусник почти обездвижен, потеряв часть парусов и получив серьёзную пробоину по ватерлинии. А в это время на двух торговых кораблях, которые вооружили на скорую руку лишь десятью орудиями, да ещё и старыми, были абордажные команды. И есть шанс захватить сразу два вражеских корабля и вовсе прославить себя.

— Нет, позже! — Керн всё же не решился отдавать пока приказ на выдвижение транспортников с абордажными командами.

В это время на другом английском пароходофрегате «Один» наблюдали, как монитор «Белуга» приближается слишком близко. Англичане не стали ждать приказа, начали палить из всех доступных орудий. Но «Белуга», как и «Осётр», и «Карп», словно не замечали попаданий.

Тяжёлые снаряды рикошетили от их корпусов или оставляли вмятины, не нарушая целостности. И пусть внутри мониторов уже были потерявшие сознание и серьезно контуженные, они вели бой. В ответ отряд мониторов дал залп носовыми, и один из его снарядов угодил в надстройку «Одина», вызвав пожар. Англичане замешкались, пытаясь потушить огонь, и на короткое время прекратили стрельбу.

Керн всё это видел. Он только подумал о том, что эту атаку мониторов было бы хорошо поддержать с берега, а ещё лучше — из Шабаринок. И…

— Бах-ба-бах! — четыре снаряда шестого бастиона прапорщика Щеголева устремились на помощь русским мониторам.

— Ай да сукин сын! Молодец! Дочку за него отдам! — выкрикнул в порыве радости Керн.

И в этот момент капитан даже не думал, что его Аннушке, дочке всего-то одиннадцать лет.

Щеголев видел бой. Он на время оставил французский флагман и перенаправил орудия на помощь уже несколько потрёпанным мониторам. И… Ещё один «минус» в союзном флоте.

Вражеский флот стал разворачиваться и разрывать дистанцию. С «Одессы» тем временем начали стрелять залпами. Если раньше Фёдор Сергеевич Керн приказывал вести прицельный огонь, то теперь, когда дистанция сократилась до полутора вёрст, важно было подавить врага количеством и плотностью огня.

И результат не заставил себя ждать. Два снаряда угодили почти одновременно в один из французских бомбардирских пароходов. Один попал в дымовую трубу, разорвался уже в топке, вызвав сильнейший пожар, другой пробил палубу, угодив в трюм, где находились боеприпасы.

Раздался взрыв, который слышали даже в центре города. Народ, собравшийся на возвышенностях и крышах, не понимал всего происходящего, но, когда в небо взметнулось пламя и столб чёрного дыма, и один из вражеских кораблей исчез, взорвавшись, разошелся в радостных возгласах.

Попадание в крюйт-камеру, как финальный аккорд всего сражения — это было песней, героической одой, но всё же больше уму и труду тем… тому, кто создавал мониторы, пушки, кто готовил Одессу к войне.

Гамилен смотрел в подзорную трубу и понимал — всё. Слишком много сюрпризов, нового вооружения, которое ещё нужно осмыслить. Потери ужасные… Не вернуть четыре корабля, хотя и линейный корабль в парусном оснащении «Брест» ещё мог уйти. Это сложнейшая задача, чреватая потерей ещё пяти вымпелов.

— Сигнал: отходим! — приказал он.

Сигнальные флаги появились практически одновременно на нескольких кораблях. Все поняли: французский адмирал отдал приказ на отступление. Все ждали этого приказа. Союзники столкнулись с таким сопротивлением, о котором не догадывались.

Гамилен не считал это поражением. Точнее сказать, убеждал себя в этом и уже мысленно готовил доклад, оправдывающий его действия. Адмирал хотел думать, что это всё была разведка боем. Он хотел понять, на что способны русские, оценить их силу и подготовленность. И теперь он знал. Но всё же внутри адмирала жгло разочарование. Он надеялся на быструю победу, на демонстрацию мощи европейского флота. А в итоге — потеряны корабли, есть повреждения ещё у пяти вымпелов.

И это повод для того, чтобы англичане поставили вопрос о компетентности французского адмирала.