Ложное пророчество. Страница 15

Храмовники с сомнением переглянулись. Каждый из них подумал о том, как просто погибнуть в случайной битве слабой девушке, о которой некому позаботиться. А приказа защищать кого-то кроме избранной они не получали…

Бейзил неохотно согласился с присутствием неподконтрольной храму компаньонки, но настоял на том, чтобы зачесть ее в счет подчиненных, которых кайсэр мог взять с собой в столицу. Спорить Вардан не стал, полностью довольный тем, как все разрешилось.

Защитить жрицу от любых невзгод он мог бы и в одиночку, но отказываться от сопровождения даже не думал.

***

Тхагра привык к новому телу, хотя далось ему это непросто. Пришлось отказаться от самой лучшей части утоления голода – он больше не мог рвать еще теплую плоть клыками. Теперь нужно было разделывать мясо и жарить на огне.

Слабое человеческое тело оказалось даже уязвимее, чем Тхагра себе представлял. Оно не могло долго обходиться без сна и пищи. Не переносило холод. Быстро уставало. И привлекало слишком много внимания…

Хотя последнее Тхагра очень быстро сделал преимуществом. Раздобыв нож на привале у путешественников, первыми наткнувшихся на одинокую, истощенную девушку в лесу, он быстро разобрался со спящими мужчинами, испытывая простое чувство удовлетворения. Они сделали больно его новому телу и расплатились за это жизнью.

По обрывкам воспоминаний, оставшихся у Тхагра от прошлой хозяйки, он попытался разделать самого мягкого, чтобы насытиться.

Тогда-то и выяснил, что сырое мясо для нежного девичьего желудка не подходит. Зато жареное на огне вполне съедобно, пусть и становится совсем неаппетитным.

Пообвыкнув в новом теле, Тхагра начал изучать мир, в который попал. И чем больше он узнавал, тем сильнее становился его восторг. Здесь ему не нужно было выживать, он мог есть досыта и не бояться за свою жизнь. Никто не воспринимал его тело всерьез, а когда все же подозрения появлялись, было уже слишком поздно.

Тхагра освоил человеческую речь и неплохо научился пользоваться преимуществами женской красоты. Даже привык к простой пище, хотя и не смог избавиться от желания порой полакомиться человеческим мясом.

Жизнь его протекала тихо и размеренно, пока на пути не появился первый храмовник.

Это был рыцарь, отправленный храмом разобраться с культистами, посмевшими разрушить храм Ишту в маленьком городке, в котором как раз осел Тхагра, после нескольких лет увлекательных скитаний.

Тхагра успел узнать, кто такие культисты, как-то даже имел несчастье попробовать одного из них на вкус и едва не подох. Мясо культистов оказалось непригодным в пищу. Тхагра, успевший за свою жизнь съесть много сущностей, был уверен, что культисты смертельно отравлены, однако же те чувствовали себя вполне здоровыми, даже умудрялись сопротивляться.

Храмовник сразу же распознал в хрупкой, тихой девушке скверну, но, как и все остальные мужчины до него, не воспринял ее всерьез, за что поплатился жизнью. С каждым разом убивать в новом теле у Тхагра получалось все быстрее и легче.

Мясо служителя Ишту оказалось неожиданно нежным. Переполненное божественной милостью, оно пришлось по вкусу Тхагра. Поэтому он очень обрадовался, когда на поиски пропавшего товарища прибыло сразу три храмовника.

И они не почувствовали в милой, робкой девушке, неспособной говорить громко и не заикаясь, скверну. Так Тхагра узнал, что божественная милость маскирует его суть от одаренных, что позволило ему немного продлить удовольствие и убивать храмовников по одному.

После этого он просто не мог и дальше прятаться в маленьком городке и перебиваться жестковатым мясом легкомысленных жертв.

Собравшись, Тхагра отправился в столицу, туда, где, по словам съеденных им храмовников, таких как они было больше всего.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Зеленая стрела

Кьяра волновалась и грызла ногти – дурацкая привычка, от которой наставница так и не сумела ее отучить.

Она стояла на перроне рядом со своим новеньким чемоданом, забитым новенькими вещами, и не могла отвести взгляд от поезда. Большого, черного, с зеленой широкой полосой под окнами по боку вагонов. В эту полосу было вписано название «Зеленая стрела».

В слабом свете фонарей, в густом вечернем сумраке, поезд выглядел зловеще и казался огромным затаившимся чудовищем. Шипение, скрежет и поскрипывание, издаваемое составом, лишь дополняло жутковатую картину.

Из вагонов сквозь задернутые на всех окнах шторы лился зеленоватый свет.

На перроне было не так-то много людей, и никто из них не рисковал приближаться к Кьяре, рядом с которой возвышалось сразу трое арнов – их глаза сияли в полумраке, недвусмысленно намекая на нечеловеческую суть лучше черных с золотом кителей, которые ни Йегош, ни Берг не снимали даже в летнюю жару. Вардан больше заботился о своем комфорте: он успел скинуть китель на черный с позолоченными заклепками чемодан и расстегнуть пуговицы жилета.

Всего в нескольких шагах от арнов стояли два мрачных храмовника. Белый цвет этим двоим решительно не шел.

– И мы правда поедем на нем? – шепотом поинтересовалась Кьяра у Вардана, предупредительно склонившегося к ней, стоило девушке только коснуться его локтя. Кого угодно другого она ни за что не стала бы расспрашивать, но кайсэр вызывал у нее доверие. Из всех, кого она знала, только он один относился к ней как к взрослой, хотя порой и раздражал своим легкомыслием. Даже наставница, которую Кьяра любила, до последнего момента считала ее слишком юной и неразумной и продолжала видеть в ней ребенка, даже когда воспитанница вошла в брачный возраст.

Вардан неправильно понял сомнения Кьяры и поспешил заверить:

– Внутри все выглядит намного лучше. Тебе понравится.

– Меня не пугает его вид. Просто… поверить не могу, что все правда происходит со мной. Раньше поезда я видела только в подшивках газет. Даже не представляла, что они настолько большие. И что так… пахнут.

– Что ж, моя дорогая, вынужден сообщить, что впереди тебя ждет еще много удивительного. – с улыбкой заверил ее Вардан.

Хема, не стесняясь, зевала в перерывах между недовольным ворчанием. Ей как можно скорее хотелось забраться в отведенную для нее постель и уснуть. Прошлой ночью из-за незадачливой взломщицы она не сомкнула глаз. А недосыпы Хема переносила плохо, несмотря на старания учителя выковать из нее безупречное оружие, избавиться от всех слабостей к своим шестнадцати годам она так и не успела.

Дверца вагона распахнулась, выпуская на перрон немолодого, хмурого проводника в строгой темно-зеленой форме. Мелкие латунные пуговки в два ряда на его кителе слабо поблескивали в свете фонарей.

Он с опасением скользнул взглядом по арнам и пропустил их внутрь, чуть дольше задержался на рыцарях – не так-то часто можно было увидеть храмовников в этом маленьком городе, где не было даже скромного жертвенника Ишту. В этих местах люди предпочитали поклоняться силам природы, давно позабыв о единственной богине, которую признавали в государстве.

Кьяра прошла мимо проводника следом за Варданом. Она знала, что не нравится храмовникам, и отвечала им тем же, не собираясь дольше необходимого быть рядом с недружелюбными мужчинами. И уж совсем не желала оставаться с ними наедине. Без Вардана она ощущала в них отчетливую угрозу.

Хема следовала за Кьярой по пятам, из-за чего больно ударилась о ее чемодан, когда девушка пораженно замерла, потрясенно осматриваясь по сторонам.

Стены вагона были отделаны деревянными панелями, под потолком длинные светильники из мутного стекла изливались теплым рассеянным светом, под ногами зеленый ковер скрадывал шаги.

Кьяра потрогала стены, чтобы убедиться, что ей не мерещится.

Хема постучала ей по плечу, указав на латунные таблички рядом с деревянными дверьми:

– Давай поскорее займем наше купе.

Но даже простое расселение не обошлось без неприятностей. Сначала рыцари хотели, чтобы один из них был всегда рядом с избранной. Игнорируя двухместность купе, они готовы были охранять покой подопечной даже в кресле напротив нижнего диванчика, разбиравшегося в кровать.