Римлянин. Финал (СИ). Страница 52

Глава XIX

На языке экспансии

//Королевство Франция, г. Париж, пригороды, 1 марта 1763 года//

— Говорил я тебе, а ты не послушал, — произнёс Таргус. — Доволен теперь?

— Это всего лишь ранение в ногу… — морщась от боли, ответил Карл Петер.

— Значит, ещё не навоевался? — нахмурил брови император.

— Пап, это ерунда… — сказал его сын. — Просто не повезло… М-м-м…

— В следующий раз «не повезти» может в голову, — предупредил его Таргус. — И шлем не защитит.

— Зато тот, кто стрелял, лежит мёртвый, а я живой! — заявил Карл Петер. — М-м-м…

— Вот и подумай хорошо о том, что он тебе сделал, а что ты сделал ему, — улыбнулся Таргус недоброй улыбкой. — А потом, когда найдёшь устраивающий тебя ответ, подумай, почему здесь оказался он и почему сюда пришёл ты.

Он развернулся и покинул палату полевого госпиталя.

Бои переместились в город, и сейчас идёт самая горячая их фаза — штурм превращённых в форты городских районов.

Таргус приказал не жалеть снарядов — жертвы среди гражданских сейчас воспринимаются как данность…

Осадная артиллерия, которую легионерам пришлось тащить к городу волами и лошадьми, била по столице франков тяжёлыми 240-миллиметровыми осколочно-фугасными снарядами, к сожалению, начинёнными обычным чёрным порохом. Будь выработка пикрата аммония достаточна, им бы были начинены все снаряды, даже крупнокалиберные.

Но основной ущерб архитектуре и инфраструктуре Парижа наносили 80-миллиметровые полевые орудия, стрелявшие часто, пусть и с небольшим запозданием, по причине отсутствия адекватной связи.

Работа в направлении создания телефонной связи идёт уже очень давно, но Таргус тогда мало понимал в этом, поэтому у его учёных было просто требование создать нечто, что будет передавать человеческий голос по проводу, с помощью некоего угольного фильтра.

Двадцать лет назад это звучало как бред, но недавно учёные, бившиеся над задачей всё это время, сумели создать первый прототип, передающий голос по километровому кабелю в телефонную трубку, оснащённую угольным динамиком. Звук передаётся на динамик из медной катушки, магнита и железной мембраны — слышно очень плохо, но зато слышно.

Между прототипом и серийной моделью может лежать пропасть, но Таргус приказал сфокусировать на этом проекте силы всего электрического отдела.

Полевая телефонная связь позволит, наконец-то, обеспечить легионы связью получше, чем сигнальные флажки и горны. Скорость передачи приказов и докладов возрастёт неимоверно, что повысит общее быстродействие подразделений и обеспечит неоспоримое преимущество в бою.

А ещё быстрая связь сделает артиллерию убийственно точной, ведь ей больше не придётся стрелять «на глаз» или по неактуальным координатам от приехавшего на лошади или велосипеде вестового…

«Побыстрее бы…» — подумал Таргус с нетерпением.

Телефонные линии также радикально увеличат управляемость его империи — давно уже внедрённые телеграфы слишком неудобны, так как недостаточно быстро передают информацию. Нет, раньше этого хватало с лихвой, но стало недостаточно сразу же, как появились первые намёки на успех с телефонной связью — Таргусу начало казаться, что телеграфы могли работать и поскорее.

Модернизация телеграфных столбов для телефонной связи обойдётся не очень дорого, потому что почти вся инфраструктура, фактически, уже есть и надо внести лишь несколько изменений.

Первое, что будет установлено — телефонная связь между столицами, затем связь между Промзонами, чтобы обмен информацией шёл быстрее, а после можно оснастить связью все критические добывающие и производящие предприятия, чтобы она благотворно влияла не только на администрацию и политику, но ещё и на промышленность.

А там можно будет торговать связью на рынке, что станет дополнительным сверхприбыльным элементом государственной экономики.

«Всё моё преимущество — инновации», — подумал Таргус, глядя на продырявленные и окровавленные легионерские нагрудники, сваленные в кучу у входа в операционную.

По коридору стремительно промчалась стальная тележка с очередным раненым. Медсёстры на ходу срезали с него нагрудник, измятый осколками и пулями, а врач сразу же начал изучать характер пулевого ранения в грудь.

«Не выживет», — констатировал Таргус. — «Похоже, что задето лёгкое — это инфекция и смерть, даже если врачи что-то сумеют сделать с начавшимся пневмотораксом».

Антибиотиков нет и не будет, поэтому единственным верным способом избежать гангрены является ампутация конечности. Поделать с этим ничего нельзя, поэтому на улицах городов встречаются покалеченные эвокаты, доживающие свои дни на пожизненных государственных пенсиях.

Дальнейшее утолщение стальных нагрудников лишено смысла, так как вес их уже опасно близок к чрезмерному, а винтовки становятся мощнее и мощнее.

Оружейные конструкторы противника уже пятнадцать лет как эволюционировали и осмыслили концепцию остроконечной пули со стальным сердечником. Картонные патроны с латунным основанием являются для них непосильными, но унитарные бумажные патроны с капсюлями у них уже производят массово.

Всё равно, стальная броня защищает легионеров от осколков и пуль с дистанции не менее двухсот метров, а также в ближнем бою. Избавляться от неё, как от архаизма, Таргус не собирался — в современной войне, когда на поле боя появляется всё больше осколочно-фугасных снарядов, актуальность её, наоборот, резко возрастает.

Пока вражеские солдаты будут гибнуть от мелких осколков, его легионеры даже не узнают обо всех осколках, остановленных их бронёй…

Людовик XV уже проиграл битву за Париж, потому что его армия разбита, город окружён, а подмога уже не придёт — захват этого города имеет стратегический смысл, потому что так можно добиться падения морального духа врага и сократить общие потери в этой войне. А затем будут переговоры.

Карлу Петеру ранения в ногу оказалось мало, поэтому Таргус счёл его безнадёжным. Это значит, что нужно попробовать побеседовать с Карлом Францем, который сейчас в Северном море, на броненосном крейсере «Шлезвиг-Гольштейн», смотрит на то, как топятся англосаксонские торговые корабли. Если и этот откажется браться за ум и погружаться в государственные дела, придётся принудить их отречься от статуса наследников и освободить место для Карла Готфрида.

Ему сейчас только десять лет и Таргус уделяет его образованию пристальное внимание, чтобы из него не вырос ленивый неуч. Также он действует гораздо тоньше, чем со старшими сыновьями и не навязывает обязанности, а, как бы невзначай, подкидывает ему простые логические задачки, связанные с государственным управлением.

«Готфрид послушный, пока что», — подумал император. — «Когда я „трагически погибну“, будет нетрудно управлять всем через него — нужно, чтобы он умел справляться с рутинными задачами, но не лез в стратегическое управление».

«Гибель» Таргуса усложнит большую часть задач, потому что больше нельзя будет являться в Промзоны и инспектировать ход жизненно важных проектов. Ему придётся доверить это кому-то ещё. Например, Зозим, которая и так занимается чем-то подобным.

«Но она тоже не вечная», — с сожалением подумал император. — «Или, всё-таки, прибегнуть к гриму? Нет, слишком сложно и есть риск разоблачения. А мёртвого императора никто искать не будет».

//Королевство Франция, г. Кан, Аббатство Мужей, 6 июня 1763 года//

— На капитуляцию я согласен, — кивнул Таргус, — на перемирие — нет.

Людовик XV посмотрел на него почти непроницаемым взглядом, в котором лишь угадывается затаённый гнев. Да, он проиграл, его генералы подняли белые флаги и молят о прекращении войны почти на любых условиях, поражение очевидно, но принять такое очень тяжело чисто психологически. Он ведь, в конце концов, король «великой державы»…

— Либо принимай, либо продолжай бегство на запад, — предложил Таргус выбор. — Но тогда условия мирного договора будут гораздо хуже — я заберу себе всю Галлию.