Дикая (СИ). Страница 14

А Сенька, мой бедный Сенька переводил растерянный взгляд с одного члена семьи на другого.

— Стеша моя, что же, уедет от нас?

Отец ни на секунду не отпускал мои глаза.

— Не далеко. В Ильчине будет жить.

До меня внезапно дошло. Я уставилась на отца в изумлении.

— За Колчина?!

— За него самого, — подтвердил отец.

— Но…

Одним взмахом руки отец остановил мои возражения. Суровое лицо не оставляло надежды что он передумает.

— Тебе уже восемнадцать. Хватит нам одной нахлебницы Анфиски, хочешь как она у нас на шее висеть? Колчин хороший вариант.

На его словах Анфиса почему-то презрительно фыркнула, но отец стрельнул предупреждающим взглядом в ее сторону, и она мгновенно замолчала.

А… как же любовь?

Хотелось спросить мне. Но я тоже молчала. Разве отец будет это слушать?

Обернувшись за призрачным спасением к матери, я всего лишь наткнулась на холодную стену отчуждения.

— Свой дом будет, хозяйкой в нем будешь. Алексею и сорока еще нет, работящий. В достатке живет.

Стало на мгновение страшно. Разве можно так? Просто отдать человека в жены без спроса?

И еще хуже вопрос. Как я могу отказаться? Что я могу сделать? Кто мне сможет помочь? Разве смогу сбежать как Дуняша? Я же не такая смелая как она, я боюсь шагу сделать за пределы нашего леса.

В глазах было сухо, даже жгло. Слез не было. Протест поднимался во мне как цунами, но я контролировала его каждую секунду. Я все еще до конца не верила, что эта новость может быть правдой.

— Почему не Анфиса? — глупо спросила я.

Сестра метнула в меня странный взгляд и опять отвернулась. Вела она себя крайне необычно. Уж не была ли она в него влюблена? По возрасту он подходит ей больше, чем мне.

— Ему ты приглянулась, — отрезал отец.

Прекрасное объяснение. Он обратил на меня внимание, пришел к родителям, и они решили «а, пускай, почему бы и нет». Или..?

Прищурив глаза, я все-таки осмелилась показать негодование на своем лице.

— Что он пообещал вам за меня?

Серые глаза гневно сверкнули.

— Сбавь тон. Ты живешь в моем доме. Мы всего лишь хотим о тебе позаботиться, чтобы ты не превратилась в старую деву, как твоя никчемная сестра.

Анфиса вспыхнула и с грохотом швырнула тарелки в таз. Хлопнув дверью, вышла в сени. Отец даже бровью не повел.

— Что он пообещал вам? — яростно прошептала я, повторив свой вопрос.

— Сорок овец и двенадцать мешков муки, — спокойно ответил он.

Как будто это был обыкновенный разговор о погоде.

На моем лице отразился весь спектр эмоций, от возмущения до презрения.

— Тебе достанется куда намного больше. Подумай о своем будущем. Колчин действительно не самый худший вариант. И, Стефания, это не обсуждается.

В последнем предложении послышалась угроза. Это все было правдой, никто не шутил.

А слезы все-таки застлали мои глаза. Вскочив с места, я оттолкнула от себя кружку с чаем, которую уже, оказывается, успела поставить до этого Анфиса. На белоснежной, мною выстиранной скатерти, разлилось грязное пятно.

— Стефания! — зычно гаркнул отец.

— Оставь, — буркнула мать. — Пусть переживет новость. Никуда она не денется.

Выбежав из дома, я была готова броситься куда глаза глядят, но недавний эпизод с медведем слишком ярко всплыл в моей памяти. Только не в ту сторону.

Хочу к Никите. Уткнуться в его плечо и отчаянно плакать. Он успокоит меня, я знаю. В его объятиях всегда уютно и тепло. Он моя спасительная гавань. Я должна бежать к нему прямо сейчас.

Ноги в кроссовках опять болели, так всегда бывало, если я переходила на бег. Но я не останавливалась. Летела что есть мочи прочь из дома, прочь от их ужасной новости.

Меня продали за овец и муку! Какой кошмар!

Кому расскажешь — не поверят. Только Никита…

Смахивая брызнувшие слезы, я мчалась и мчалась, пока не оказалась у двора Алешиных. На улице стемнело. Ноги гудели, а пальцы болезненно сжались от боли.

Свет в их дворе и доме уже не горел. Дед Савва рано ложился спать, а Никита, возможно, торчал перед ноутбуком в своей комнате. Мой торопливый побег из дома за утешениями друга был бессмысленным. До второго этажа, где он, наверняка, сейчас валяется в своей кровати, я не долезу, лазаю плохо. Да и овчарка будет лаять, разбудит Савву. Даже во двор бесшумно не попасть.

Шмыгнув носом, я смахнула слезы и осторожно пошла в обход их двора. Попробовать войти с задней калитки?

Но там был гараж, а значит появлялся шанс нарваться на старшего брата. Кирилла я всячески решила избегать. Только при мысли о нем, меня охватывало жгучее чувство стыда и кое-что такое, о чем было даже страшно подумать. Это было неправильно и слишком…

То, что я наделала тогда, было слишком. Вот и все.

Впрочем, учитывая, что Кирилл и так часто отсутствовал дома, всю прошедшую неделю я его даже издали не видела.

Проскользнув за калитку и придержав за щеколду, чтобы не громыхнула и не разбудила псину, я осторожно ступила в траву. Может, зря я так вломилась? Могла бы все рассказать и завтра. Мать ведь права, никуда я не денусь. Вернусь сейчас домой и лягу спать. Обмусолю все в своей голове, смирюсь с положением.

Разве Никита смог бы помочь?

Я точно заберу тебя с собой, Огонек. Ты моя навеки.

У него даже нет работы. Никита, в отличие от меня поступил в институт и учится очно. Скоро наступит сентябрь, а значит он уедет.

Пригорюнившись, я незаметно кралась к дому, как вдруг из гаража до меня донеслись звуки. Резко остановившись, я застыла, прислушиваясь. Неужели Кирилл дома?

А потом… я почувствовала, как меня бросило в ледяной жар. Щеки, да что там, все лицо ошпарило. Потому что я услышала стоны и звуки возни. Даже такой неопытной дурочке как я было понятно, чем занимались в гараже.

Картина того, как Кирилл имеет кого-то на своем мотоцикле так мгновенно появилась перед глазами, что я аж пошатнулась. И чуть не закашлялась.

Испугавшись, что меня услышат, я лихорадочно присела у стены гаража, бестолково пытаясь спрятаться. Нет бы бежать отсюда сломя голову, но я, вытаращив глаза, прислушиваюсь к каждому звуку, будь то хриплый стон или влажные причмокивания. Просто не могу уйти.

Снова в голове с мазохистским упрямством появляются картины того, что могло бы быть в том охотничьем домике, если бы… А когда мои кошмарные фантазии переместились в этот гараж за спиной, я была уже на грани. Ну точно сумасшедшая. Ненормальная!

И вот я уже собралась с силами поднять свой зад и удрать прочь с Алешинского двора, как внезапно узнаю женский голос, когда она выкрикивает «О, да! Сильнее!».

Это Леська. Сто процентов она.

Хмурюсь, ничего не понимая.

Что? Кирилл и… она? Это… странно. До этого момента я даже не подумала бы что они пересекались.

А потом, когда ей отвечает мужской голос, все внезапно становится на свои места. Ведь с Леськой оказывается совсем не Кирилл.

А мой Никита.

Первые мгновения я, кажется, совершенно ничего не испытываю. Просто продолжаю сидеть в полнейшем затупе, не шевелясь. Потом на меня с запозданием обрушиваются горечь и обида, в глазах в сотый раз за сегодня появляются слезы.

Я знаю, что сама виновата перед ним, сама храню постыдный секрет, произошедший неделю назад. Ведь не имею никакого права обижаться и злиться, но все равно меня накрывает. Мне плохо.

И если неделю назад я глупо верила, что все еще можно исправить, то сейчас с щемящей тоской на сердце я осознаю, что моя первая любовь закончилась. Мое детство закончилось. И мы с Ником больше не дети, рыбачащие на озере и пересматривающие диснеевские мультфильмы.

Прямо сейчас он трахает Леську в пыльном гараже, а я… Я умираю здесь за стеной. Но не от того, что разочарована в нем. Нет. Это не совсем честно.

Я умираю только от того, что снова осталась одинока. И от того, что закончилась определенная веха в моей жизни.

— Я люблю тебя! — страстный выкрик Леськи возвращает меня из моих тяжелых грез в реальность. Мое лицо щекочет высокая трава.