Доктор Крюк 5 (СИ). Страница 29

Вот оно. Целенаправленные, упорные действия. Кит не просто крутился рядом, он пытался вскрыть колокол! И это было уже не туманное предположение, а факт, зафиксированный беспристрастной и точной системой.

Я тяжело откинулся на спинку резного кресла, пытаясь осмыслить услышанное. Кит. Мальчишка, которого я, можно сказать, вытащил из грязи на Тортуге, обогрел, накормил, дал шанс на новую, осмысленную жизнь. Он казался таким безобидным, почти ручным, таким преданным мне лично. И вот теперь Вежа выдает такой убийственный компромат. Скрытые ночные встречи с Ридом, человеком Кромвеля, нашим заклятым врагом. Обмен какими-то предметами за несколько часов до того, как Рида нашли с перерезанным горлом. И главное — настойчивые попытки влезть в колокол, где я по неосторожности спрятал бесценные артефакты. Картина складывалась, и она была омерзительной.

Выходило, этот юркий, вечно голодный воришка был далеко не так прост, как хотел казаться. Он вполне мог быть той самой «крысой», тем самым агентом на Барбадосе, о котором туманно упоминал Кокс на допросе. Возможно, Рид, опытный вербовщик, обработал его, пообещав золотые горы или призрачную свободу от пиратской жизни. А потом, когда Кит выполнил свою часть сделки — выкрал карты, — Рид стал для него или для его настоящих хозяев опасным свидетелем. И его убрали. Это объясняло бы и странное убийство на моем корабле, и таинственную пропажу карт.

Но оставались и нестыковки, занозы в мозгу. Если Кит украл карты, почему они оказались у Кокса, а не у самого Кита или его таинственных нанимателей? Передал их через Рида перед его смертью? Или Рид был лишь слепым посредником, а настоящий кукловод, дергавший за ниточки, оставался глубоко в тени, возможно, даже не на Барбадосе?

Я встал и беспокойно зашагал по просторному кабинету. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь массивные резные ставни, ложились на вытертый персидский ковер причудливыми, дрожащими узорами. Портобелло за окном жил своей новой, тревожной жизнью, а я стоял на пороге раскрытия внутреннего заговора, который мог пустить под откос все наши планы, всю нашу Вольную Компанию.

Данные Вежи были тяжелейшей уликой, но не могли служить окончательным приговором в мире, где правили не алгоритмы, а человеческие страсти. Мне нужны были подтверждения из плоти и крови. Нужны были доклады Стива, который сейчас, я отчаянно надеялся, не спускал цепких глаз с юнги Кита.

Даже не хочу думать какую сумму в очках влияния мне обошлась эта информация. Краем глаза увидел уже много нулей в уведомлении — не захотел смотреть и портить себе настроение.

— Вежа, — снова мысленно обратился я к системе, стараясь придать голосу твердость. — Сохрани этот анализ. Подготовь полную хронологию перемещений и контактов объекта «Кит» на Барбадосе. И продолжай негласный мониторинг, если он окажется в зоне прямой досягаемости твоих сенсоров. Любые подозрительные действия, контакты, попытки что-то скрыть — немедленно сообщай.

— Принято, капитан. Мониторинг активирован.

Я вышел на широкий каменный балкон, с которого открывался вид на главную площадь и дальше, на сияющую под тропическим солнцем гавань. Пиратские флаги — мой «Веселый Роджер», штандарты Моргана, Рока и других капитанов — лениво полоскались на легком утреннем бризе. Вдалеке, на рейде, чернел могучий силуэт «Морского Ворона». Мой корабль, моя гордость, моя плавучая крепость. И на этой, казалось бы, неприступной крепости завелся предатель.

Сердце неприятно сжалось от этой мысли. Кит… Если это действительно он, то я в очередной раз жестоко ошибся в людях. Но эмоции сейчас были непозволительной роскошью, слабостью, которой мог воспользоваться враг. Нужно было действовать хладнокровно, расчетливо, как хирург, удаляющий злокачественную опухоль. Подозрения, озвученные Вежей, были слишком серьезны, чтобы их игнорировать или отмахнуться. Теперь ход был за Стивом. И за Морганом, который должен был «прощупать» Блэквуда. Хотя после отчета Вежи подозрения в отношении последнего несколько поостыли, но полностью списывать его со счетов было преждевременно. В этом мире интриг и двойной игры никому нельзя было доверять до конца.

Но Кит… Кит уверенно выходил на первый план этой грязной истории. Его необъяснимая нервозность при упоминании сокровищ, его тайные шуры-муры с вражеским агентом, его настойчивый, воровской интерес к водолазному колоколу — все это складывалось в очень нехорошую, дурно пахнущую картину. Я чувствовал, что разгадка близка, но от этого предчувствия становилось только тревожнее. Предстояло, возможно, уже сегодня, заглянуть в глаза тому, кого я считал своим человеком, и увидеть там холодную пустоту предательства. И это испытание могло оказаться похлеще любого морского сражения или самого отчаянного штурма.

День тянулся мучительно долго, как раскаленная цепь якоря, уходящая в бездонную морскую пучину. Я пытался заниматься неотложными делами по управлению захваченным городом: распределял караулы, решал споры между разгоряченными победой и ромом пиратами, отдавал распоряжения по описи и охране захваченной добычи. Но все мысли были там, с Морганом и Стивом, с их негласным расследованием. Информация, полученная от Вежи, тяжелым грузом лежала на душе, требуя подтверждения или опровержения.

Ближе к полудню вернулся Стив. Его широкое, обычно добродушное лицо было хмурым, как грозовая туча перед шквалом. Он вошел в мой кабинет, тяжело ступая, и, не говоря ни слова, налил себе полный стакан воды из графина, осушив его одним махом.

— Ну что, Стив? Говори, не тяни, — поторопил я его, не в силах больше выносить это молчаливое напряжение.

Боцман перевел дух, вытер губы тыльной стороной огромной, мозолистой ладони.

— Плохи дела, капитан, — глухо начал он. — Похоже, наш юнга Кит — тот еще фрукт. Наблюдал я за ним с самого утра, как ты и велел, неприметно. Сначала он вел себя тихо, шнырял по кораблю, как обычно, делал вид, что занят своими прямыми обязанностями. Но потом, когда основная часть команды сошла на берег по своим делам или за добычей, он стал вести себя… странно.

Стив на мгновение замолчал, подбирая слова.

— Нервничал он сильно, капитан. Оглядывался постоянно, будто за ним черти гонятся. А потом я увидел, как он пытался выведать у нескольких наших ребят, из тех, что остались на «Вороне», где ты сейчас хранишь самые ценные трофеи. Ну, те, что мы из губернаторского дворца вынесли. Спрашивал, как охраняется казначейство, которое ты тут, в городе, организовал. Якобы из простого любопытства, мол, интересно, сколько мы хапнули. Но глаза у него при этом бегали, как у нашкодившего кота.

Я слушал, и неприятный холодок все сильнее сдавливал грудь. Вопросы Кита о местонахождении ценностей идеально ложились в общую картину, нарисованную Вежей. Если он собирался бежать, ему нужны были деньги. И чем больше, тем лучше.

— И это еще не все, капитан, — продолжал Стив, и его голос стал еще мрачнее. — Я тут пообщался кой с кем из старой гвардии, с теми, кто еще на «Принцессе» с тобой ходил. Поспрашивал аккуратно про Рида, про то, что на Барбадосе творилось. И один из наших, старый канонир Том, вспомнил одну деталь. Говорит, видел, как Кит разговаривал с Ридом незадолго до того, как того… ну, ты понял… нашли мертвым. Том тогда не придал этому значения, мало ли, юнга под ногами вертится, может, Рид его подозвал о чем-то спросить. Но сейчас, когда я ему намекнул, что дело нечисто, Том призадумался и говорит, что разговор тот был тихий, какой-то… заговорщицкий. И Кит после этого был сам не свой, бледный, как полотно.

Круг сужался. С каждой новой деталью, с каждым словом Стива, невидимая петля вокруг шеи юнги Кита затягивалась все туже. Совпадения становились слишком уж очевидными, чтобы быть просто случайностью.

— Хорошо, Стив, — проговорил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Спасибо. Это важная информация. Продолжай наблюдение, но будь еще осторожнее. Не спугни его раньше времени. Если он что-то замышляет, он должен сделать свой ход.