Кузнец (ЛП). Страница 48

И обнаружила…

Хакона там не было.

Не было и Фергаса, что принесло облегчение, но…

Где он?

Холодный ужас сковал ее желудок, и Эйслинн прижала кулак к груди.

Ужас, ледяной и острый, пронзил ее живот и заставил задрожать губы. Что ей теперь делать?

Пронзительный вой кипящего чайника заполнил ее уши, а на ресницах выступили слезы. Судьба, что же ей теперь делать? Даже ее паника не знала, что делать.

Что, если… что, если он…

— Эйслинн?

18



При звуке своего имени в ней вспыхнула паника. Эйслинн обернулась и увидела Хакона в дверях кузницы, который, моргая, смотрел на нее с явным удивлением. Его грудь была обнажена, банная простыня висела на шее, а влажное льняное трико свободно свисало с бедер.

Только что из бани.

Губы Эйслинн приоткрылись, ее тело захлестнул внезапный приступ вожделения, такой мощный, что все мысли покинули ее.

Вульф распахнул дверь пошире и вбежал внутрь, не подозревая или безразличный к тому, почему его хозяин остановился в проеме. Он подскочил к Эйслинн и сел, пыхтя, чтобы его погладили.

— Эйслинн? — снова позвал Хакон низким голосом.

Не миледи или наследница. Она черпала в этом некоторую надежду.

— Ты действительно имел в виду то, что говорил? — выпалила она, сердце бешено колотилось о ребра.

У него перехватило горло, и он сглотнул.

— О чем?

— Обо всем.

Эйслинн с удивлением наблюдала, как неуверенность покидает его, и он каким-то образом выпрямился, широко расправив плечи. В кузнице стало жарко, когда она увидела, как он полностью вошел и закрыл за собой двери, скрепив их вместе.

— Да.

В теплом воздухе завибрировал рокот, и она со вздохом поняла, что это он. Мурлыкает для нее.

Тремя быстрыми шагами он преодолел оставшееся расстояние, обхватил ее руками и притянул к себе. Эйслинн, прижатая к его теплой, влажной груди, не имела иного выбора, кроме как положить ладони ему на грудь и погрузить пальцы в напряженные мышцы.

Его шипение от удовольствия заставило ее клитор запульсировать.

— Я уверена, — сказала она ему. Не о том, к чему это приведет или как это будет продолжаться, но о нем? Безусловно, да.

Широкая грудь расширилась от дыхания, как будто он ждал услышать эти слова.

— Спасибо всем богам за это.

Затем его губы коснулись ее, и все встало на свои места.

Вздохнув с облегчением, Эйслинн погрузилась в поцелуй, в его тело, в его тепло. Ее пальцы зарылись в его волосы, и она провела ногтями по влажной коже головы.

Это мурлыканье зазвучало у ее губ, и когда она ахнула от восторга, его язык погрузился, преследуя ее. Он соединил их рты в горячем хрипе, из глубины его горла вырвался стон, когда он обхватил ее руками за спину и оторвал от земли.

Ее ноги болтались, Эйслинн целовала своего кузнеца изо всех сил.

Судьба, вот это ответ. Это было не совсем то, чего она ожидала, но какие бы другие сомнения или опасения у нее ни были, они утонули в бескомпромиссной волне ее голода по нему. Не имело значения, что принесет завтрашний день — когда обещания той ночи будут выполнены, Эйслинн будет удовлетворена.

Очень, очень удовлетворена.

— Судьба, ты слишком хороша, — пробормотал он ей в губы.

— Обещаешь, что на этот раз не остановишься?

Еще один грохот, и, к своему ужасу, Эйслинн снова оказалась на ногах. Она вцепилась в банную простыню, все еще повязанную у него на шее, не позволяя ему отстраниться.

— Только если ты мне скажешь, — сказал он, и очаровательная легкая усмешка заиграла на его губах. Он запечатлел эту усмешку на устах в поцелуе, прежде чем сказать ей: — Оставайся здесь.

Эйслинн осталась, скорее из-за недоумения, чем потому, что ей так сказали. Она наблюдала, как Хакон закрыл кузницу на ночь, закрыл ставнями окна, загасил огонь и закрыл металлические дверцы кузниц, оставив открытыми только небольшие отверстия в верхней части каждой из них для вентиляции.

Наконец, он вернулся, взял ее за руку и повел вглубь кузницы, вверх по трем ступенькам, к двери в задней части, через которую она никогда не проходила. Вместе они вошли в темную комнату, более прохладную, чем кузница, но не холодную.

Не выпуская ее руки, Хакон другой рукой зажег фонарь, висевший на крючке возле двери. Мягкий свет залил его спальню.

Это была маленькая, но уютная комната с узким окном, выходящим во двор замка. Очага не было, но в этой части замка сохранялось тепло от кузницы благодаря специально спроектированным воздуховодам и дымовым трубам. Большую часть пространства занимала широкая кровать с изящно вырезанным сундуком в изножье. В одном углу стоял маленький столик с умывальником и купальными простынями, в другом — потертый стул с инструментами для строгания.

Оно было скромным. Практичным. А главное — здесь пахло им, насыщенным запахом мужчины, железа и мыла.

Бормоча что-то по-орочьи, Хакон придержал Вульфа, когда тот хотел последовать за ними, закрыв дверь, оставив его на ступеньках, а Эйслинн и себя в спальне. Одних.

С другой стороны двери донеслось отчетливое собачье фырканье и скулеж, за которыми последовал звук волосатого тела животного, спускающегося по ступенькам.

Эйслинн весело ухмыльнулась, но долго сдерживаться не смогла. Ее потянуло дальше в его комнату, и пульс затрепетал у нее в горле от предвкушения.

Кровать была аккуратно застелена и завалена одеялами, подушками и мехами. Несмотря на то, что он работал с огнем и молотом, казалось, ему нравились и мягкие вещи. Она осмелилась протянуть руку и провести рукой по одному из мехов в ногах кровати. Неужели он привез это аж из Калдебрака?

Он подошел к ней сзади, от обнаженной груди исходило тепло, от которого волосы у нее на затылке встали дыбом. Большая рука скользнула вокруг ее талии, притягивая к укутанной части его тела.

Приподняв ее подбородок костяшками пальцев, он поймал ее взгляд серьезным выражением лица.

— Все будет так, как ты захочешь, виния. Я твой, этой ночью и всеми последующими ночами. Но если ты придешь в мою постель, то только как Эйслинн. Просто Эйслинн. А я просто Хакон.

Слегка дрожащими пальцами она обхватила его лицо. Когда он наклонился навстречу прикосновению и повернул голову, чтобы поцеловать ее ладонь, она не смогла удержаться от улыбки.

— Это все, чего я хочу, — заверила она его.

Только она, только он. Ничего не может быть лучше.

Его улыбка расплылась по лицу, обнажив ямочку на щеке, и желание видеть это чаще разлилось у нее в животе. Он был слишком красив, глядя на нее вот так, с более длинными волосами на макушке, падающими на лоб, с черными ресницами, низко опущенными над голодными глазами.

— Пока, — сказал он. Когда она в замешательстве нахмурилась, он наклонился к ее губам, но не поцеловал ее. Вместо этого он позаботился о том, чтобы она не только услышала, но и прочувствовала на вкус его следующие слова. — Скоро ты поймешь, что можешь требовать от меня большего, гораздо большего. Все, что угодно, виния, и ты это получишь.

Его обещание погрузилось в нее с ужасающей радостью. Она не думала, что действительно поняла или осознала его обещание, пока нет, но то, что оно вообще было, питало уязвимую, сомневающуюся часть ее. Под его пронзительным взглядом ничто в ней не могло спрятаться: он видел все и не отводил глаз.

— Я хочу тебя, — прошептала она ему в губы. Однако, когда он захотел поцеловать ее, она мягко оттолкнула его. — И я хочу видеть тебя.

Хакон выпрямился, глядя на нее сверху вниз с таким желанием, что ей показалось, она вот-вот воспламенится. Коротко кивнув, он встал в центре комнаты, расставив босые ноги и свободно опустив руки по бокам.