Княжество Семиречье (СИ). Страница 45

— Молчать! — гаркнул я: — У меня на юге всего этого добра — магазины ломятся. Сейчас вы все расходитесь, пусть останутся пять человек, из самых уважаемых, и мы с ними обговорим, какого товара и по какой цене вам надо. Только сразу скажу — не вздумайте меня обманывать. Если скажете, что морковка за фунт в вашей лавке продавалась за четыре копейки, а окажется, что по книгам учета цена этой морковки — гривенник… Кто мне соврет, того будут нещадно пороть кнутом за обман, и поверьте, соль, чтобы отмочить кнут в соляном растворе, чтобы урок впрок пошел, я достать сумею, у тех же остяков их горькую соль куплю.

— Все меня услышали? А теперь по домам, готовьтесь к торжественной встрече своей правительницы…

И на этой мажорной ноте должна была закончиться эта встреча с населением, электоратом, можно сказать, но из потянувшейся расходиться толпы снова раздался чей-то голос:

— Ваше величество, а нам бы разъяснение получить по одному вопросу! Вот вы сказали, что госпожу звать Ванда Гамаюновна. Общество желает прояснить, что госпожа имеет отношение в срамной девке Ванде-манде, про которую еще картинки приказчик привозил и на площади зачитывал?

— Ты выйди из толпы, мил человек, а то мне так несподручно с тобой разговаривать…- ласково предложил я, но к сожалению, никто не стал ко мне проталкиваться.

— Ну ладно, я вам всем так скажу. Эти лживые картинки враги владелицы вашей распространяют. Но они то враги, мы с ними, придет время — разберемся, вон сколько у вас сосенок небольших вокруг растет, удобно человека на них насаживать. Но если Ванда Гамаюновна от вас такие слова услышит…Ну вы тоже ее должны понять — несколько раз враги пытались убить, наследника погибшего мужа в чреве носит, гормональный фон нестабильный, эмоции скачут — просто сгоряча прикажет язык такому болтуну вырвать и все. Потом, конечно, поплачет, пожалеет человека, но вам то это не особо поможет, правда? Так что берегите свое здоровье, больше гуляйте, дышите воздухом и меньше болтайте…

Вполголоса обсуждая, означает совет «дышать воздухом», что вешать будут, народ начал торопливо расходиться, а я пошел в кабак, ожидая прибытия делегации выборных.

Встретил городок Самарово прибытие своей владычицы как положено — связали из травы и веток триумфальную арку на причале, поднесли хлеб с солью, надеясь, что Ванда не будет пробовать ни того, ни другого. Умытые жители трижды прокричали «Ура!», на чем официальная программа торжественного въезда законодательной и исполнительной власти в населенный пункт была выполнена, и я вслед за Вандой поднялся в княжескую каюту на «Рюрике» (в поселке не было помещений, подходящих по комфорту).

— Докладывай…- резко бросила мне Ванда, усевшись в кресло, стоящее у журнального столика. Видимо, успела хорошо вжиться в роль «матери драконов».

— Ты, мать, берега не попутала? — я повесил пыльник на крюк и подтянул к себе стул: — Если мои офицеры тебе лихо честь отдают и ты, в связи с этим, что-то себе там на придумывала, то ты только скажи — мы это дело мигом поправим, тем более в местных краях у тебя репутация очень неоднозначная.

— Прости…- помолчав минуту и одарив меня нехорошим блеском глаз, девушка покаянно склонила голову: — Не могу быстро перестроиться из роли, что я владычица местных мест…

— Насчет владычицы — с этим еще надо работать и работать, потому как пока у тебя здесь другой образ… — я выложил на столик несколько лубочных картинок, на которых развеселая девица Ванда в основном совокуплялась, менялись только партнеры и их количество. Одна картинка вызвала у меня вопросы — кто на ней нарисован — олень или местная вариация чёрта.

— Это что⁈ — Ванда отбросила картинки от себя с таким выражением лица, будто случайно погладила живого таракана.

— Ни что, а кто. Авторы сих рисунков уверены, что это ты, даже подписали везде — «Ванда-манда и десять гвардейцев». С местными то я разберусь — сказал, что кто что-то подобное скажет, языки рвать будем. Надо еще награду, небольшую объявить, кто донесет на таких болтунов. Но вот со светом-то что делать? Ты же не будешь вечно здесь прозябать?

По тому, как передернуло княгиню я понял, что жизни в этих суровых местах она не видит, а хотела бы немедленно мчаться в блистательный Ярославль или Воронеж…

— Вот гляди, что я на досуге набросал…- я протянул девушке, наскоро сшитую суровой нитью, стопку густо исписанной бумаги.

— Что это? — Ванда взяла бумаги в руки и прочитала первую страницу:

— «Неуловимая княгиня». «Блистательной В. Г. посвящается». Это что?

— О! Это начало романа про некую скромную девицу, волею судьбы поступившую на службу в одну интересную контору. И вот, оная девушка, во время выполнения одного из тайных поручений, попадет на светский раут, где ее ангажирует на тур вальса один известный сановник. Оный мужчина, привыкший, что ему ни в чем не бывает отказа, а любая дама готова…на многое только за несколько часов его внимания, приглашает нашу скромную героиню в свой дворец, дабы выпить кофе, посмотреть экзотических рыбок, разделить с ним…кхм… поздний ужин или ранний завтрак. Но наша девица — она слеплена из крутого теста. Вежливо отказывает опешившему сановнику и покидает бал. На этом приключения девушки не заканчиваются. Личная свита этого сановника, желая выслужиться перед магнатом, пытается задержать нашу героиню, дабы преподнести ее хозяину в подарочной коробке с розовой ленточкой, но наша девушка не зря проходила курс первоначальной подготовке в своей секретной службе. Она, с помощью парочки приемов, уверенно отбивается от гайдуков сановника и бежит, потеряв на лестнице туфельку.

Магнат узнав о фиаско своих людей преисполняется сильнейшим желанием найти девушку и бросает на это все свои силы, а найдя, посылает ей, в качестве знака покаяния, ее же туфельку, наполненную бриллиантами, изумрудами и топазами, моля лишь о одной встречи.

Девушка соглашается встретиться в публичном и приличном месте, пытается вернуть дорогой подарок, объясняя, что она «не такая». Они очень мило беседуют в кофейне, и она выясняет, что ее кавалер в принципе неплохой человек. Только походы, войны и торговые экспедиции накрепко выбили из него всяческую романтику, сталкивая долгие годы в определенным типом женщин, и вот он встретил…

Короче, там дальше всякая дамская белиберда про возвышенные чувства. Потом свадьба, медовый месяц, свадебное путешествие и наконец наша героиня, стыдливо пряча глаза, сообщает своему мужу, что она не праздна, зрелый мужчина, уже не верящий, что у него когда-то будет потомство, устраивает празднество во дворце своих родственников, что живут в роскоши его милостью. В общем, «молодого» мужа родственники, что живут в роскоши на его деньги, благодетеля своего отравили, а беременную жену попытались удавить, но она, проявляя хладнокровие и изобретательность, ловко выскальзывала из всех ловушек, заметая следы и уходя от безжалостных убийц, свято храня свой плод, последнего из рода ее мужа, последнюю надежду человечества…

— Что? — Ванда захлопала длинными ресницами.

— А? — я спохватился: — Не обращай внимание, с последней фразой меня несколько занесло, а все остальное — здесь, надеюсь, взыскательная имперская публика благосклонно примет, созданный мной, литературный образ — новый идеал для молодых девиц.

— Это я проявляю «хладнокровие и изобретательность»? — инстинктивно прижала руки к животу, будущая мать.

— Ну а кто — я что -ли? — удивился я: — Ты вспомни, как тебя по всей стране гоняли, как ты по снегу убегала, пока ко мне не попала. Ты же сама рассказывала. Или что, ты все выдумала?

— Да, в общем то, нет…- вынуждена была признать Ванда: — Хладнокровием там конечно и не пахло…

— Ну это ты потом, в интервью будешь рассказывать, как сидя в вонючей канализации, пыталась уговорить двух грудных младенцев не плакать, когда наверху, прямо над люком, рыскали наемные убийцы, посланные твоим деверем…

— Но не было же такого! Какие два младенца?