Княжество Семиречье (СИ). Страница 31

Оставив мою чудо –винтовку в санях, я закрепил лыжные крепления на валенки и открыто двинулся к забору усадьбы.

Из усадьбы по мне стреляли, но, во-первых, неточно, во-вторых, всего из трех стволов, что для моего защитного поля было как укусы комариков.

— Так, братцы. — я наконец укрылся в мертвой зоне, создаваемой забором и наклонился, пытаясь отдышаться. Все-таки, пройти в быстром темпе версту по заснеженной целине, том более, под винтовочным обстрелом — испытание не из легких, несмотря даже на наличие защитного полога. Полог пологом, но ожидание удара тяжелой пули — не самое приятное занятие.

— Сейчас обходим вдоль ограды до торца помещичьего дома, и вы меня перебрасывайте через забор. Я иду вперед, отвлекаю на себя огонь, а вы перебираетесь и бежите, что есть силы к стенам дома, а там будем действовать по обстановке.

Глава 16

Глава шестнадцатая.

Поместье помещика Мадрыкина.

Наружная стена торца дома.

С торца дом помещика Мадрыкина имел всего пять окон — по два на каждом этаже, и одно слуховое — под крышей. Очевидно, что защитники поместья ожидали, что мы, укрывшись в мертвой зоне забора, будем вести дальнейший штурм через остатки ворот, так как на преодоление того подобия баррикады, что хозяева поместья навалили в проеме требовалось всего несколько секунд. То, что мы полезем через забор, да еще с торца здания никто не ожидал, либо наблюдатель, поставленный с этой стороны все проспал. Во всяком случае, я в легком недоумении спокойно перебрался через забор, дошел до стены здания, так и не дождавшись выстрелов, махнул своим, чтобы перебирались и двигались ко мне, но, похоже, до нашего хождения по территории никому не было дела. Шум и крики в глубине дома поднялись, когда мы, выбив прикладами стекла, полезли через узкие окна в дом, ругаясь и разрывая ткань маскировочных халатов об острые осколки стекол. Я выглянул за порог комнаты, в которую мы проникли, увидел мужчину с винтовкой, бегущего по лестнице со второго этажа, выстрелил в него из револьвера… Перед мужчиной вспыхнула фиолетовым светом защитное поле, отражая мою пулю, но он, решил не рисковать, бросился обратно, на галерею второго этажа, сверху кто-то выстрелил в меня, тоже безрезультатно. Через пять минут обстановка складывалась следующим образом — под прикрытием моих револьверов, что со скоростью автомата посылали пули в сторону любой подозрительной активности, десяток моих стрелков рассыпались по помещениям первого этажа, взяв его под контроль, заодно захватив в плен несколько человек из числа местной прислуги, что прятались на кухне, укрывшись за огромной печью. На втором этаже засело несколько защитников дома, по моим подсчетам, не менее пяти человек, причем суда по голосам, там была парочка подростков.

Особую пикантность ситуации добавляли женские крики и плач, доносившиеся из подвала, под нами. Очевидно, что там укрылись жена Мадрыкина и какие-то девочки, наверное, его дочери.

Идти на штурм я не хотел, так как наверху явно были несовершеннолетние пацаны, а титул «Убийца детей» вряд ли украсили бы мою, итак сомнительную, репутацию.

— Гости дорогие, а вы что через ворота, как все добрые люди, не пошли? — раздался сверху насмешливый и наглый голос, надо полагать, хозяин дома решил начать переговорный процесс.

— Это добрые люди у тебя за воротами в рядок выложены? — крикнул я, радуясь, что не мне пришлось проявлять инициативу: — Нет, спасибо. Мы лучше, как недобрые зайдем, но живые останемся.

— А кто тебе сказал, что там добрые люди были? Я их, после всего, немного поспрашивал, так оказалось, что это чисто тати были, разбойники и душегубы. Хотели всех, кто в доме живет — порешить, а все мое добро, пятью поколениями Мадрыкиных скопленное себе забрать…

— А возчики, что за рубль в день, подрядились, тоже на твое добро покушались?

— Вот с возчиками неудобно вышло. — вроде закручинился, немного, мой собеседник: — Но тут уж я не виноват — на моем месте любой бы вспылил от такого злодейства и всех их там и упокоил, тем более, что они все уже пораненные были, почти одной ногой в Нави.

— Может быть расскажешь, за что судью грохнул? — осторожно спросил я, надеясь, что приступ откровения помещика еще не закончился.

— А и расскажу… — с каким-то веселым отчаяньем крикнул сверху мой собеседник: — Вы там все слышите меня? Ну так слушайте. Я человек не самый хороший, можно даже сказать, что злой. Даром что маг, дворянин и помещик, только папенька мой меня с мамой сиротой в десять лет оставил, да еще с кучей долгов. Имение наше на Волге отписали в казну за недоимки по налогам, меня отдали в военное училище на казенный кошт, а мать перебивалась частными уроками. Потом армия, три ранения и отставка по причине негодности к военной службе. Земля эта мне досталась за копейки, так как считалось, что это негодная для всякого ведения хозяйства степь, и все, что здесь построено — все добыто мною, моим здоровьем и моим талантом. Я, как маг воды, подвел на свои земли несколько подземных рек, организовал орошение, вот и стал прилично зарабатывать. Честно скажу — дал я судье взятку, чтобы участок соседа моего мне присудил, да только у соседа участок в полнейшем запустении стоит, там только овцы пасутся, выедают всю траву под корень и в пустыню превращают. А зачем мне нужна пустыня под боком? Чтобы через три-четыре года мои поля песком занесло? Вот и решил я свою землю спасти, тем более, что предлагал я, первоначально, соседу, землю мне уступить, а он… В общем, разругались мы с соседом, вдрызг разругались, даже стреляться хотели, но не срослось. Ну а два дня назад мне судья записку прислал, мол, так и так, дорогой друг, надо еще денег для правильного разрешения вопроса. И, главное, шельмец, точную сумму указал, сколько у меня денег всего есть. И тут я смекнул, что меня этот судья хочет вообще по миру пустить, ну и не стерпел…

— И что делать теперь собираешься?

— И что делать? — после паузы, донесся ответ со второго этажа: — Отвернулась от меня удача, раз не прошли вы воротами. А перестрелку в доме устраивать, дабы подвергать опасности жизни своих детей, я не буду. Сейчас предкам помолюсь, да и стрельну себе в дурную голову. Надеюсь, у тебя, незнакомец, хватит совести, чтобы моих детей с женой не трогать, да дом их не разорять?

Ну, если хочешь, изволь, я представлюсь — великий князь Семиречья Олег Александрович, одновременно, городская голова города Орлов-Южный. Близких я твоих не трону, но тебе, сразу скажу, от этого сильно легче не будет. Ты считаешь, тебе правительство убийство судьи и градоначальника сойдет с рук? Ошибаешься. Весной пришлют сюда карателей, и хорошо, если твоих домочадцев просто из дома выгонят. Ну, ты же понимаешь, о чем я говорю?

Переждав приступ бешенства со стороны моего контрагента, я продолжил:

— Мой тебе совет — сдавайся, получишь двадцать пять лет каторги в моем княжестве, семью твою я тоже на своей территории укрою, позволю им вывезти все ценности, предоставлю жилье. Не такие, конечно, хоромы, как у тебя сейчас, скорее, на вид, как европейский коттедж, но свой дом…

— Зачем я тебе на каторге нужен? Кайлом до самой смерти я махать не буду, я, все-таки, лицо благородного происхождения, а просто так паек жрать ты мне вряд ли позволишь.

— У меня в княжестве есть такой интересный обычай — те, кто к каторге приговорен, но что-то из себя представляют, обычно условно освобождаются, и занимаются более ответственным делом, чем таскать тачку с углем в шахте. Ты, если ты действительно дельный маг воды, можешь заняться ирригацией засушливых полей в окрестностях города Верный, или организацией пиротехнической службы в моих войсках, о подробностях договоримся. Семью можешь забирать с собой, здесь, как мне кажется, оставлять их небезопасно. Поэтому, я тебе предлагаю сдаться в руки моего правосудия.

— Ты сейчас правду сказал? — после еще более долгой паузы, каким-то, вдруг постаревшим голосом, спросил Мадрыкин.