Телохранитель Генсека. Том 2 (СИ). Страница 45

По словам опера, первый выстрел был предупредительным. Но это не остановило Лескова — тот напал, желая завладеть оружием. Оперативник оказался шустрее — выстрелил практически в упор. Вниз с пятого этажа человек со шрамом летел уже мертвым.

Эксперты закончили работу на месте происшествия, труповозка увезла тело на медэкспертизу.

Ночью весь Комитет стоял на ушах.

Сам я эту ночь провел на Лубянке. Снова был в стерильном кабинете Удилова. Тот же сверкающий стол со стопкой белых листов, карандаши, остро заточенные и выстроенные по росту, те же батареи папок в шкафах. Сам Удилов был, как всегда, спокоен и безэмоционален.

— От лица там мало что осталось… Эксперты сняли отпечатки. Подтвердили, что это действительно Лесков, — начал Удилов издалека. — Жаль, что не удалось взять его живым.

Я ничего не ответил, виновато потупившись.

— Но поговорить с вами, Владимир Тимофеевич, я хочу совсем о другом, — Удилов облокотился руками о стол, слегка наклонился ко мне, будто хотел внимательнее рассмотреть.

— Сейчас в следственном изоляторе Лефортово беснуется Федорчук, — Удилов сел, взял в руки карандаш, повертел его между пальцами, положил на место. — Начат процесс отзыва Яковлева. Пока аккуратно, чтобы не спугнуть и не вызвать дипломатического скандала. И вы, и я понимаем, что Лесков — это лишь верхушка айсберга.

— Согласен, мы отсекли одно щупальце огромного спрута. Но их очень много, и сам спрут пока не виден, — произнес я. — Должен быть руководитель. Какой-то центр принятия решений. И находится он, возможно, гораздо ближе, чем мы думаем.

— Я тоже так считаю, — согласился Удилов и со вздохом сказал:

— Никогда не мог понять, сколько стоит предательство? Чем надо заплатить, чтобы человек продал свою страну? Свою Родину? Те же Лесков, Яковлев…

— Шевченко, — я продолжил ряд, начатый Удиловым.

Он внимательно посмотрел на меня.

— А что вы так смотрите, Вадим Николаевич? — я пошел на опережение. — Рыба гниет с головы. Может, стоит внимательнее присмотреться к нашим кадрам? И не менее внимательно — на людей, проникших в высшие эшелоны власти?

Рисковал ли я сейчас? Наверное, да. Но я доверял Удилову. Он очень прагматичный человек. И человек дела. Плюс обладает уникальным аналитическим складом ума и, как оказалось, невероятной скоростью мышления. Такое сочетание дает либо гениального преступника, либо гениального сыщика. В случае с Удиловым мы получили идеального человека на своем месте.

— Я предпочитаю конкретику и факты, — Удилов прищурился, внимательно посмотрел на меня. — Даже если эти факты пока заключаются лишь в ваших прогнозах, Владимир Тимофеевич. Но если вы даете гарантии правдивости информации, у меня уже имеются основания к этому прислушаться.

— Шевченко, Аркадий Николаевич, заместитель генерального секретаря ООН. Серьезная фигура, конечно. До этого занимал должность личного советника министра иностранных дел Андрея Андреевича Громыко. Вот вы, Вадим Николаевич, задали риторический вопрос: сколько стоит предательство? Я могу ответить конкретно. В случае с Шевченко предательство стоит ровно одну брошку. Антикварную, с шестьюдесятью двумя бриллиантами, которую родители жены Шевченко вывезли из Австрии. Вы же знаете, что Аркадий Шевченко очень удачно женат. Его жена, Леонгина Иосифовна, подарила брошь Лидии Дмитриевне, жене Громыко. И все — назначение состоялось. Порой задаю себе вопрос: кто управляет государством? Жены наших политиков? По крайней мере множество назначений на серьезные посты идет через них.

Пока я рассказывал о женах Шевченко и Громыко, вспомнилась незабвенная Раиса Максимовна. Она вертела Горбачевым, как ей хотелось. Даже сам Михаил Сергеевич в одном из интервью, не скрываясь, с обезоруживающим простодушием, сказал: «Так, а что вы хотите? Я с Раисой Максимовной по всем вопросам советуюсь. У нас закрытых тем нет. В том числе и кадровые вопросы обсуждаем». А Раиса Горбачева дорвалась до власти и отрывалась по полной — на обслуге, на подчиненных своего мужа, да на всей стране! И часто путала государственный карман со своим. И даже зарплату Горбачева и его немаленькие гонорары получала лично сама. Знаменитая частушка: «По России мчится тройка: Мишка, Райка, перестройка» возникла не на пустом месте. Но после этой троицы было такое впечатление, что по России Мамай прошел. Да и не только по России — по всему Советскому Союзу и прочим странам социалистического лагеря.

— Не все назначения, конечно. Но на многие из них родственные связи влияют, здесь я с вами согласен, — Вадим Николаевич вздохнул. — Кумовство в высших эшелонах власти процветает и боюсь, изжить его не получится. Но давайте вернемся непосредственно к Шевченко. Что вы еще можете сказать о нем?

— Наверное, больше ничего нового. Все уже сказано в докладных из Нью-Йорка. Рапорт Дроздова сколько времени лежит в папке без движения? Помнится, Юрий Иванович еще в семьдесят пятом году слал докладные из Америки о связях Шевченко с Госдепом и ЦРУ. А в ответ тишина. То есть установить прослушку в квартире дочери Брежнева — это у нас в порядке вещей. А отследить связи зама генерального секретаря ООН Шевченко — это сложно и даже невозможно. И так происходит, копни чуть поглубже, со многими ключевыми фигурами в международном отделе ЦК. И не только в нем. Повторюсь — рыба гниет с головы. Взять того же Гвишиани. До сих пор на свободе и ведет свою деятельность.

— Гвишиани сегодня ночью арестован. Дает признательные показания. А вот с утра, в связи с его арестом, ожидается серьезный скандал. Наверняка к Леониду Ильичу пойдут просители. Прежде всего Косыгин. Будет ходатайствовать за зятя.

— Такой арест нельзя произвести без санкции Генсека, — заметил я. — Как вам удалось получить разрешение Брежнева?

— Вы лучше спросите, как мне удалось обойти резолюцию Политбюро, — он усмехнулся. — Вопросы безопасности государства не должны решаться коллегиально, но у нас это именно так. Кстати, я так и сказал Генсеку. А на Гвишиани у меня уже внушительное досье. Только вот Андропов очень долго сомневался. Непростительно долго. Я с большим трудом продавил этот арест.

Удилов задумался на секунду, потом продолжил:

— Но вернемся все-таки снова к Шевченко. Тоже ваши пророческие сны о будущем? — с легкой иронией усмехнулся Вадим Николаевич.

— Совершенно верно. На календаре семьдесят восьмой год. В кабинете собрание. Андропов распекает начальника Второго управления в связи с тем, что заместитель Генерального секретаря ООН по политическим вопросам и делам Совета Безопасности попросил политического убежища в США. Можете подождать и проверить, до семьдесят восьмого года осталось не так уж много времени… Но я бы все-таки поднял докладные записки Юрия Ивановича Дроздова, где он выражает сомнения в поведении Шевченко. А если им дать ход, думаю, успеем сохранить множество секретов.

— Будет скандал. Первое главное управление не любит, когда лезут в их епархию. Придется через их голову действовать. Подумаю, как это сделать. Вам спасибо за информацию, Владимир Тимофеевич! И чего им всем не хватает? Ведь как сыр в масле катаются все эти международники.

— Жадность — мать всех пороков, — скривился я в презрительной усмешке. — Им не хватает службы собственной безопасности. Давно пора проверить в первую очередь Комитет и МВД. Вообще ряды чекистов. Причем проверку провести очень серьезную.

— Поднимется крик, что начинается новый тридцать седьмой год, — сказал Удилов, хотя вряд ли его пугало мнение большинства. — Вы же знаете, что все руководители Комитета, начиная с Шелепина, не кадровые чекисты, а пришли из партийных и комсомольских органов. Одним из условий их работы было негласное соглашение о том, что тридцать седьмой год не повторится.

— Я это знаю, пусть даже на уровне слухов, — ответил я. — Но вы сами скажите, что бы сделал товарищ Сталин, живи он сейчас?

— Точно не думал бы о том, что делать с Яковлевым. И о скандалах во власти бы тоже не думал, — Удилов улыбнулся, впервые от души, широко.