Телохранитель Генсека. Том 2 (СИ). Страница 33

Дальше шли еще несколько сюжетов о новых начинаниях. Мини-пекарня в Костроме, в новом районе. Ферма, взятая на подряд на Алтае. Заброшенная мельница, которую крестьянская семья восстановила и запустила в работу — это в Поволжье…

— Таких семейных предприятий, основанных на личном труде, с каждым днем становится все больше и больше.

На экране мелькали кадры швейных, авторемонтных мастерских, строительных бригад, работающих на косметическом ремонте и строительстве частных домов, небольшие кондитерские цеха, в которых продавали торты и пирожные, мастерские по ремонту бытовой техники, к которым выстраивались очереди…

— Вот, Володя, смотри. С твоей легкой руки пошло дело. — Леонид Ильич посмотрел на меня серьезно и ждал ответа.

— Я здесь причем? — я скромно пожал плечами. — Все это не моя идея, все это давно было, просто тайком. Теперь люди не боятся, работают в открытую. И им хорошо, и покупателям, и государство не будет о мелочах голову ломать.

— Все так, но ты подтолкнул меня к этим изменениям. А вот сегодня, я вижу, ты тоже разочарован заседанием?

— А чем там очаровываться, Леонид Ильич? Пустая трата времени. Вы правильно сказали — болтают.

— Ты знаешь, Володя, как я отношусь к людям? — спросил Леонид Ильич и сам же ответил на свой вопрос:

— Я либо доверяю человеку — раз и навсегда, и все его слова принимаю на веру. Либо не доверяю, но работать с ним буду. Потому что человек хорошо работает, потому что деловой и хватка у него есть, потому что грамотный специалист в своей отрасли. Ты мне никогда не льстил, никогда не врал. И ты отдашь свою жизнь за меня — это я знаю и сам видел. Вот скажи мне, Владимир, в чем проблема советской экономики? На твой взгляд?

— Леонид Ильич, не лучше ли спросить специалистов? — вопросом на вопрос ответил я.

— Кого спрашивать? Моего сына, который сейчас занимает должность первого заместителя министра внешней торговли? — Генсек поморщился, как от зубной боли. — Или Патоличева? Министра внешней торговли? Который тут же вывалит на меня три короба гладких слов и кучу красивых цифр, но все это будет так далеко от реальности, что до правды не дотянуться. Так что не юли, говори как ты сам думаешь.

Я и не стал юлить.

— На прямой вопрос — прямой ответ, Леонид Ильич, — решил я пойти ва-банк. После такого киножурнала, который стал подтверждением моей правоты, я уже не мог останавливаться на полпути.

— Начну с семьдесят четвертого года, когда в СССР появилась сверхприбыль с продажи нефти. Вы помните, как выросли цены на нефть в семьдесят четвертом?

Леонид Ильич утвердительно кивнул. Я продолжил:

— Страна получила многомиллиардные суммы в свободно конвертируемой валюте. И на что были потрачены деньги? Закуп зерна в Канаде! Причем в таких количествах, что канадские фермеры просто озолотились и плакали от счастья. А куры из Голландии? Простите за каламбур, но такая покупка курам на смех — для нашей огромной страны с мощным сельским хозяйством скупать кур и зерно не самого лучшего качества у капиталистов? Стоит задать вопрос: а что случилось с нашим собственным зерном? На той же целине, например? Я уже не говорю об Алтае, Кубани, Ставрополье, Воронеже. А еще хлебородные Ростовская, Курская и Орловская области. Куда делся хлеб? Ведь там и черноземы, и климат благодатный. И это я еще молчу про Украину.

Генсек слушал внимательно, слегка покачивая головой, и молчал. Минут пять обдумывал мои слова. Потом снял трубку телефона, который стоял рядом, на столике, и жестко приказал:

— Завтра с утра Патоличева ко мне. С докладом. И соедините меня с Кунаевым. Вы кому напоминаете о разнице во времени⁈ Разбудят, не развалятся.

Я не стал мешать разговору, прошел в кинобудку. Приказал киномеханику прекратить показ и отпустил его на час раньше с работы. Но мне было слышно, как Брежнев громыхал в трубку, разговаривая с первым секретарем Компартии Казахстана:

— Что ты меня, Димаш, в заблуждение вводишь? Миллиард пудов казахского хлеба… А сколько из этого миллиарда сейчас у тебя в элеваторах лежит⁈ Сгорело все к чертям! Какая разница, кто сказал? Да люди сказали! Давай проверку проведем. Все объективно будет. И не юли мне, не юли! Мы с тобой вместе на Целине мерзли и ты что, не можешь просто приехать и сказать, что тебе нужны элеваторы? Как, несколько раз докладывал? А кому?..

Дальше я не стал слушать, закрыл кинобудку и вышел, остановившись у дверей кинозала. Попытался представить, что будет завтра в кабинете Брежнева на Старой площади — картина получалась интересная.

Кажется, полетят головы…

Глава 16

Головы не полетели, но Брежнев взялся за правительство круто. Следующие две недели проводил постоянные совещания и устраивал разборы полетов.

После таких мероприятий Леонид Ильич сильно выматывался. Но пешие прогулки не прекратил. Даже несмотря на усталость и серьезные морозы, он все равно за километр от госдачи выходил из машины и шел к дому пешком. Помня историю с Мастерсом, я лично контролировал проверку окрестных лесков и рощиц. И пока никаких «случайных наблюдателей» мы не встречали.

— Вот смотри, Володя, как хорошо вокруг! — любовался зимней природой Леонид Ильич. — Какая красота, какое спокойствие. Я, когда тут иду, всегда думаю, а сколько еще мне осталось этой красотой любоваться? Хорошо, что нахожу хоть немного времени посмотреть вокруг, подышать полной грудью… Все дела, дела, дела… Только и живу нормально, что на охоте или рыбалке. Хотя и там умудряются с вопросами пролезть. О, смотри, заяц сиганул! Эх, сейчас бы ружьишко…

Леонид Ильич смотрел в сторону леска и в глазах была такая тоска, что я задумался: а что мы в будущем вообще знаем о Брежневе? Воспоминания разных людей, мемуары современников — все это написано об исторической личности, о Генеральном секретаре Союза Советских Социалистических Республик. Время его правления после перестройки называли застоем, но ближе к 2025 году многие стали называть золотым веком. А вот человека, так долго державшего на своих плечах это золотое для Советского Союза время, за должностью и не видели вовсе. Человека сильного, волевого, но при этом очень доброго и даже сентиментального…

Когда я был Владимиром Гуляевым, мне довелось присутствовать на одном из многочисленных собраний научной и творческой интеллигенции. В то время было модно с трибуны бичевать «застой», злоупотребление властью, коррупцию, поразившую партию и государство, несправедливые привилегии, которыми пользовались партийные бонзы и приближенные к ним. Брежнева называли «престарелым маразматиком», зажимавшим творческую мысль и тормозящим развитие экономики. Анатолий Софронов, бывший главный редактор журнала «Огонек» взял слово.

— Ребята, ну что вы несете? — по-простому обратился он к залу. — Какой застой? Посмотрите, сколько всего было построено и сделано! Да вы все живете в квартирах, которые получили бесплатно, благодаря так называемому застою. Придет время, вы сами будете говорить, что это было золотое время. И если не вы, то ваши дети или внуки Леонида Брежнева будут называть Леонидом Добрым!

Собравшиеся не поддержали Софронова. Он спустился с трибуны и в полной тишине покинул зал…

Слова Софронова оказались пророческими — это я знал, дожив до 2025 года. Сейчас же я находился рядом с Леонидом Ильичом, и своими глазами наблюдал за тем, какой он человек и что при нем происходит в стране.

Вечерами Брежнев часто приглашал меня на ужин и потом мы долго беседовали в его кабинете или кинозале.

— Вот что делать, Володя? И надо убирать Патоличева с должности, и не могу этого сделать. Не знаю, как быть.

— А в чем причина этой необходимости, Леонид Ильич?

О Патоличеве я знал немного. Он был человек не публичный. Помню, что своей карьерой Патоличев обязан Сталину, долгое время занимал должность министра внешней торговли… И все. Больше информации о нем у меня не было.

— Ты знаешь, Володя, он мне очень помог в сороковые годы. Если бы не он тогда, то в будущем стать Генсеком мне бы и не снилось. Да и вообще никем бы не стал. Работал бы где-нибудь в колхозе председателем. Выше бы не поднялся. Ну, может, на ДнепроГЭСе директором, как Маленков.