Теория заговора (СИ). Страница 46

17. Между небом и землей

'Здравствуй сын.

Я часто думал о тех временах, когда ты станешь мужчиной. Представлял, каким ты вырастешь, чего добьёшься. Но, судя по тому, что ты читаешь это письмо, Господь не сподобил, чтобы мои мечты исполнились.

Это не беда, у каждого из нас свой путь и своё предназначение. Выходит, моё свершилось раньше. Я, как ты знаешь, человек военный, а значит должен сражаться и не говорить громких слов. Но кое-что сказать всё же придётся. Есть Отечество и есть священный долг защищать его.

Я не знаю, кем ты станешь в этой жизни, но не сомневаюсь, что обязательно бы гордился тобой. Я не сомневаюсь и в том, что ты не будешь подлецом и негодяем, потому что твоя кровь восстала бы против этого. В нашем роду были люди искренние, честные и самоотверженные. А ты плоть и кровь от плоти и крови, моей и наших предков

Хочу, чтобы ты знал. Жизнь меняется, меняются власти, меняются и люди. Но верность остаётся вечной ценностью. Мой дед услышал эти слова от своего отца и передал их моему отцу, а тот — мне. Теперь и я передаю их тебе. Теперь ты взрослый достаточно, чтобы держать в руках оружие и направлять его на врагов. Следуй этому правилу всегда. Будь верным Господу и Отечеству.

Жизнь состоит не только из радости и веселья, случаются и тяжёлые времена. Когда такое время настанет, обратись к моим соратникам и боевым товарищам, они обязательно тебе помогут. Вот номер, по которому ты можешь звонить. Но знай, нужны действительно веские причины для такого звонка…'

Я отдал исписанный лист бумаги хозяину квартиры.

— Мама мне дала это письмо, когда я уходил в армию, — сказал я. — В последние годы оно хранилось у неё дома и сегодня утром я его забрал.

Сумел сделать это незаметно для Васи.

— Да ты садись-садись, — кивнул сухощавый старичок, присоединившийся к нам уже после того, как Зоя выключилась из общего диалога.

Это он стучал в дверь, когда Зоя наслаждалась горячим шоколадом.

Липовый арендодатель, дядька из кафе, передал ему письмо и тот, вытащив из нагрудного кармана пиджака очки, насадил их на нос и уселся на диван. Я присел на стул у стола, а хозяин квартиры сел в кресло с выгнутыми деревянными ручками. Сцену в кафе он отыграл отлично, мне даже не пришлось уговаривать Зою посмотреть квартиру. Она сама клюнула на его спектакль.

Старичок прочёл письмо очень внимательно, потом покрутил листок в руках, перевернул, перечитал и вернул мне.

— Значит, это ты вчера звонил, да? — спросил он и, сняв очки, сунул их обратно в карман.

Он пристально посмотрел на меня. А я на него. Глаза у него были стариковскими, бледными, но цепкими и внимательными. На морщинистом лице и тонкой шее виднелись пигментные пятна. Тонкие седые волосы были коротко подстрижены. В целом он походил на старую черепаху.

— Стрелец, говоришь? Ну да, вроде на отца похож. Лёнь, похож, как думаешь?

— Похож, Николай Спиридонович, — ответил дядька из кафе, которого,оказывается звали Лёней. — Очень похож. Я когда его увидел, сразу узнал. Даже на мгновенье подумал, что это Андрей Петрович Стрелец собственной персоной пожаловал.

Старик хмыкнул и покачал головой, мол, ну надо же.

— Ну-ка, дай паспорт глянуть…

Он полистал мой паспорт и вернул Лёне.

— Да, Николай Спиридонович, — твёрдо сказал я. — Это я звонил. Мне сообщили, что выйдут со мной на связь и назвали пароль. Время и место названо не было.

Так всё и было. Вчера вечером перед отъездом в Ленинград я сделал звонок из будки таксофона. Номер я запомнил ещё тогда, прочитав письмо отца перед отправкой в армию, и помнил всю жизнь, но звонить раньше не звонил. Трубку сняли сразу, внимательно выслушали, кто я и сообщили, что найдут меня сами, предупредив, что их человек назовёт ключевую фразу. Моя дочь со своим мужем уехала на Север в командировку. Вот этот Лёня в кафешке именно так и сказал, слово в слово.

— Скажите… — нахмурился я, — а с девушкой всё в порядке? Она так резко отключилась…

— Поспит, — махнул рукой старик, — и проснётся, отдохнувшая и посвежевшая. С ней всё хорошо будет. Подруга твоя?

— Нет, не подруга. Она ко мне приставлена полковником Сёмушкиным из МВД. Изображает мою возлюбленную.

— Сёмушкин… Сёмушкин… Это который Сёмушкин? — наморщил лоб старик.

— Помощник Папутина, первого зама Щёлокова. А сейчас Сёмушкин официально в аппарате Чурбанова числится, кадровые вопросы решает. У него есть отдельная аналитическая группа.

Аналитическая, ага. Аналитики, стреляющие из вертолётов…

— А Чурбанов у нас член Центральной ревизионной комиссии КПСС по совместительству, так?

— Так точно, — кивнул Лёня.

— Угу… — старик задумался, помолчал несколько секунд и обратился ко мне. — И что тебе надо, молодой Стрелец под присмотром человека Папутина? Рассказывай, что тебя привело.

— Со мной довольно интересная история произошла, Николай Спиридонович. Можно сказать даже несколько нереалистичная. И, помимо этого, я оказался одновременно вовлечён в игры трёх серьёзных игроков — ГРУ, КГБ и МВД. Да так, что, воюя друг с другом, они норовят попасть по мне. Вот я и решил к вам обратиться. Отец, как вы видите, никаких подробностей о вашей организации не оставил. Однако дед мне говорил, что если кто и обладает реальной силой в России, то это вы. Не вы конкретно, но ваша структура.

— И что, по-твоему, это за структура?

— Партконтроль, — ответил я, пожав плечами.

Старик тихонько крякнул.

— Ты что, веришь в теорию о существовании тайной организации, дёргающей всех за ниточки?

— Не знаю, — пожал я плечами. — В юности верил безоговорочно, что Комитет партийного контроля под прикрытием присмотра за моральным обликом коммунистов занимается чем-то действительно важным и стоит над всеми силовыми ведомствами, комитетами и советами. Кристально честные рыцари плаща и шпаги, а заодно неподкупные инквизиторы. Дед говорил, что отец был одним из этих рыцарей.

— А потом ты разуверился, да? В старости, наверное?

Он усмехнулся.

— Разуверился, — кивнул я. — Не в старости, в зрелости.

— И почему же?

— Да потому, — нахмурился я, — что по факту не нашлось такой структуры, ни тайной, ни явной, которая смогла бы предотвратить развал нашей страны на кровоточащие ломти.

Они вопросительно уставились на меня.

— Рассказ долгий, — пожал я плечами. — Надо с девушкой что-то придумать, чтобы выглядело правдоподобно.

— С девушкой уже всё придумали, — отмахнулся старик. — Поясни, что ты сказал.

Я кивнул, помолчал, а потом чётко и ясно произнёс то, что слышал во время переноса:

— Николай, Женя, Татьяна, Иван. Сто пятьдесят четыре, шестьдесят. Анна, Марина, Полина, Люда, Ирина, Ольга, Полина, Ульяна, Харитон…

Повисла тишина.

— НЖТИ 154 60 АМПЛИОПУХ 3415 9028, — подвёл я итог.

Николай Спиридонович и Лёня переглянулись.

— Жужжалка, — кивнул старик Лёне. — Можешь расшифровать?

— Ну… НЖТИ 154 60… — почесал в затылке Лёня, — это позывной Жужжалки. А АМПЛИОПУХ… нужно уточнить…

Он замолчал и пристально посмотрел на меня.

— Где ты это слышал?

— Где-то между небом и землёй…

— Что случилось? — спросила Зоя, открыв глаза.

Она глянула на меня, обвела взглядом белые стены, на мгновенье задержалась на чуть звенящей лампе дневного света на потолке и, наконец, уставилась на полного мужчину в белом халате. Она внимательно посмотрела на буквы «ВП», вышитые розовыми нитками на нагрудном кармане толстячка, а потом повернулась ко мне.

— Ну, и испугала же ты меня, — покачал я головой.

— Как я здесь оказалась? — с подозрением в голосе спросила она и сощурила глаза.

— На карете скорой помощи, — ответил ВП, который был врачом, «откачивавшим» Зою.

На шее у него болтался стетоскоп с тёмно-зелёными резиновыми трубками. В детстве, когда я хотел стать врачом, мечтал о таком же.