Переход II (СИ). Страница 37

Еще одно «принципиальное изменение» Алексей заметил в соседней Тимирязевке: в сельхозакадемии почти полностью прекратились «околонаучные исследования» и все проводимые там работы теперь были нацелены исключительно на повышение урожайности чего угодно. Впрочем, зерновыми культурами в основном все же занимались ее отделения «на местах», а в самой академии упор делался на овощные и технические культуры — и отдача от этого «упора» за последние пять лет получилась просто невероятная: средние урожаи картошки в колхозах и совхозах уже превышали двести пятьдесят центнеров с гектара, а в Белоруссии и на Псковщине и триста не считались рекордом. Сахарная свекла настолько заметного роста урожаев не демонстрировала, но производство сахара в стране увеличилось более чем на четверть из-за «роста сахаристости» этой самой свеклы. А урожаи конопли вообще вдвое выросли…

Еще Алексей обратил внимание на то, что резко сократилась «помощь братским коммунистическим партиям» и «дружеским социалистическим государствам»: с государствами шла взаимовыгодная торговля, где упор делался именно на «взаимность», а партии… Товарищу Сталину хватило примера Тито, чтобы понять, на что тратятся деньги, передаваемые «зарубежным коммунистам».

Но такой подход, продвигаемый Сталиным еще с первых послевоенных лет, давал довольно забавные результаты. Например, в той же Венгрии, где подавляющая часть населения просто ненавидела всех советских людей, именно взаимовыгодная торговля с СССР обеспечила самый высокий рост уровня жизни среди всех социалистических стран. И получалось очень интересно: каждый отдельно взятый венгр был против Советского Союза, но любой венгерский коллектив больше пары десятков человек был категорически «за».

Главный венгерский коммунист Ракоши очень правильно понял намек про «взаимность» и усиленно развивал в стране производство всего того, что было востребовано в СССР: поставки автобусов «Икарус» выросли втрое, а мотоциклов «Паннония» — вообще вчетверо. Неплохо развитая венгерская судостроительная промышленность вообще била все рекорды производства, поставляя в СССР уже сто процентов изготовленных судов (главным образом пассажирских речных). И в СССР поставлялось очень много продукции электротехнического назначения: генераторы, трансформаторы, разные электромоторы. А так как в СССР поставлялось больше девяноста процентов всех экспортных товаров страны, то доходы Венгрии (и венгров) тоже стали быстро расти. В том числе и доходы ранее недовольных коллективизацией крестьян: благодаря поставкам советских тракторов и прочей сельхозтехники урожаи в деревне быстро росли, а за сбыт урожаев волноваться не приходилось. К тому же и с топливом в стране проблем вообще не было: СССР поставлял его достаточно, а цены там держались на уровне советских, то есть копеечных.

Вдобавок именно СССР был посредником в поставках венгерской продукции в Корею (которая стала внезапно вторым по объемам закупок промышленной продукции «иностранным партнером»): у товарища Кима с деньгами было очень напряженно, и товарищ Сталин предоставлял ему необходимые кредиты, которые в приличных объемах тут же перенаправлялись венграм. Так что в целом, даже несмотря на то, что приличная часть продукции шла в зачет военных репараций, в целом Союз в Венгрии воспринимался положительно. А с теми, кто очень громко возражал, венгерские коммунисты-сталинисты поступали «по заслугам».

Алексей на Венгрию обратил особое внимание, помня о «венгерском восстании пятьдесят шестого года» — но сейчас вроде бы серьезных поводов для такого не просматривалось. А из предоставленных по его просьбе Леной материалов его позабавило лишь то, что самые большие репарации Венгрия выплачивала Советскому Союзу, но ненавидели венгры больше всего чехов и югославов, которым выплаты были куда как меньшего объема. А причиной этого было то, что от СССР Венгрия получала очень много всякого полезного, а вот чехи и югославы «только брали», ничего не давая взамен. С югославами для Алексея-то все было ясно, а вот с чехами ясности не было. До тех пор не было, пока ему не попался чешский прейскурант на предлагаемую чехословацкой промышленностью продукцию: по его мнению, за такие запросы следовало лишь бить в морду.

Однако никто чехословакам морды не был, и даже никто им в морду не плевал, как по этому поводу выразился Виктор Семенович, «каждый сам кузнец своего счастья, и если чехи считают счастьем сидеть по уши в дерьме, то кто мы такие, чтобы их переубеждать?» Правда, у Лаврентия Павловича было совершенно иное мнение, но он его широко не озвучивал, заметив лишь, что Алексею об этом лучше не беспокоиться, есть специально обученные люди для беспокойства'.

И парень, окончательно осмыслив текущую ситуацию, пришел к выводу, что действительно, есть специально обученные люди, а ему стоит заниматься лишь тем, чему он так долго учился (еще до перехода). И с началом нового семестра он снова собрал обе группы разработчиков и сообщил:

— Ребята, мы наконец получили техническую базу для работы. А работать мы будем по очень интересному направлению. Для меня интересному, но я надеюсь, что и вы все проявите интерес. Потому что наградой за все это будет… потом скажу, но даже ваши внуки будут вам завидовать, и это я вам точно гарантирую.

Глава 14

Алексей посадил «юных программистов» разрабатывать два «очень интересных» приложения: программу для отдела кадров предприятия и программу для бухгалтерии, предназначенную для расчета зарплаты. Потому что информация из отделов кадров могла быть очень полезна для тех же «внутренних органов», а расчет зарплаты даже в учебных институтах был той еще морокой. Ведь в институте и штатные преподаватели работали, у которых полагались отдельные выплаты за часы и отдельные — за руководство курсовыми и дипломными работами, всякие надбавки «за звание» имелись, специальным образом рассчитывалась оплата за работу в приемных комиссиях и была еще куча «специальных выплат» за работу по заказам промышленных предприятий. А еще в институтах было немало «почасовиков», приглашенных лекторов, консультантов — и это даже без учета хозяйственного отдела с его дворниками, электриками и прочим обслуживающим персоналом. Поэтому даже в МИФИ — институте довольно небольшом — в бухгалтерии трудилось больше двух десятков человек, и трудились они на полную катушку. А уж об университете и говорить не приходилось…

В свое время Алексей Павлович после окончания того же МИФИ некоторое время проработал в конторе, которая как раз бухгалтерские программы и разрабатывала, и на этом очень даже процветала. Настолько процветала, что даже выдала домой всем своим программистам забавные немецкие машинки «Роботрон», чтобы запросы клиентов быстрее удовлетворять. И по этой причине компания вскоре и развалилась: «Роботронов» в стране было мало, а их разработки перенести на массово появляющиеся в стране персоналки от IBM оказалось не очень-то и просто. Да и стоили эти персоналки куда как дороже изделий братской ГДР.

Но такие задачи Алексей поставил перед своими группами вовсе не потому, что мечтал облегчить жизнь кадровикам и бухгалтерам, у него были совершенно другие замыслы. Ведь в институте товарища Берга не только разработали, но и начали производить «малыми сериями» (то есть по штуке в неделю) именно «упрощенные» машинки, тридцатидвухразрядные, которые даже при ручной сборке в лаборатории института обходились тысяч в пятьдесят с учетом стоимости монитора и пары накопителей на гибких дисках. И эти машинки военное ведомство уже знало, куда пристроить — но по их подсчетам, на всю армию должно было хватить пары сотен таких компов. А Алексей считал, что выпускать их нужно не сотнями в год, а сотнями тысяч, так как и цена их при массовом производстве сократится раза в три, и пользы они стране принесут очень много. Ведь «рамеевский вариант» представлял собой уже очень неплохое подобие именно «персоналки», хотя пока сама машинка размещалась в «шкафу» высотой в восемьдесят, шириной в сорок пять и глубиной в шестьдесят сантиметров. И электричества жрала больше двух киловатт — но это было именно «пока».