Скованные одной цепью (СИ). Страница 48

Послу казалось, что огромный шатёр был завален ценностями, будто мусором. По ним ходили, на них плевали и не обращали внимания — будто камни на мостовой.

Такова была сцена, посреди которой прославленный Имасьял Чандар Челефи обозревал собственную судьбу.

— Не-е-ет! — снова и снова кричал он, обращаясь к распростёртому на ложе телу.

Кашмирские всадники успели подобрать тело Йишил, прежде чем окончательно отступить от неприступных стен Таскола. Рискованное нападение, на которое Челефи делал ставку, провалилось. Теперь ему оставалось лишь клясть богов.

Перекрещённые кривые сабли, герб Кашмира, чёрно-золотое знамя его народа и веры, было сброшено на пол и в полном пренебрежении стелилось под ноги ещё одним ковром. Белый конь на золотой ткани, знаменитый стяг прославленной в прошлом кашмирской кавалерии, которым Челефи пользовался как личным штандартом, свисал с древка потрёпанным и обгоревшим — после той самой битвы, где пала Йишил.

Кальпур уже слышал негромкие голоса диких пустынных кочевников, бормотавших и перешептывавшихся между собой. Они говорили, что дело это совершила кровавая императрица. Женщина Господина Вечности, прокля́того демона, сразила последнюю надежду Кашмира на независимость.

— Что они скажут? — со своего дивана проворковала глава культа Аммы, не отводившая глаз от визиря. — Насколько ты можешь доверять им?

— Придержи свой язык, — буркнул Челефи, неловко, словно повиснув на незримых нитях, склонившийся над павшей дочерью. Лидер мятежа поставил всё на девушку, чьё мёртвое тело сейчас лежало на шёлковых покрывалах — последняя милость, которую даровал ей Триединый.

Неясным пока оставалось лишь то, что случится дальше.

Кальпур был знаком с подобными Челефи душами, полагавшимися скорее на предметы незримые, чем на видимые, творившими идолов по своему невежеству, дабы возжелать и назвать своими те пустяки, которыми почему-то стремились обладать. С самого начала своего восстания — уже больше восьми лет! — Имасьял Чандар Челефи противостоял Дэсарандесу Мираделю. Человек не может не мерить себя мерой своего врага, тогда как император в любом случае был соперником никак не менее чем… внушительным. И чтобы соответствовать, Челефи подавал себя в качестве священного противника, избранного героя, назначенного судьбой стать убийцей жуткого демона, распространяющего веру в ложного бога и дурачащего весь свой народ. Челефи поставил перед собой цель, которой можно было добиться только с помощью удивительной силы его обрётшей ультиму дочери — что он и осознал два года назад.

Невзирая на его тщеславие, великий визирь и в самом деле оказался вдохновляющим вождём. Однако Йишил была его чудом, второй посол Сайнадского царства понимал это. Её способности были буквально созданы, чтобы сокрушать и подчинять. Без неё Челефи и его пустынное воинство едва ли было способно на нечто большее, чем осыпать ругательствами циклопические стены, защищавшие его врагов. Это Йишил покорила Ханг-Ван, Щуво и Сайбас, а не Челефи. Воинственный визирь мог взять штурмом лишь не защищённый стенами город.

Оставшись без столь могучей чародейки — её Стигматы, конечно, ограничивали Челефи по времени, но он ожидал, что план сработает, и сейчас они бы уже захватывали Таскол, а не торчали рядом в бессмысленной пародии на осаду — надежды на успех стремительно таяли.

«Челефи попал в западню, расставленную ему фактами и честолюбием», — подумал Кальпур.

Чудовищные стены Таскола, сохранившиеся ещё со старых времён, были неприступны. Он мог торчать возле них, однако прибрежный город нельзя принудить к капитуляции голодом. А сельский край вокруг становился всё более и более враждебным. При всех своих горестях имперцы не забыли выпестованную ненависть к кашмирцам. Даже добыча пропитания для своей пёстрой армии давалось Челефи всё бо́льшим и кровавым трудом. Неизбежно росло число дезертиров, особенно среди бахианцев.

А ведь вскоре подоспеет подкрепление с других концов Фусанга — северного Рашмона и восточного Илбена.

Верно. Армия Милены росла, в то время как войско Челефи сокращалось.

Возможно, великий визирь ещё мог одержать в открытом поле победу над армией императорских солдат. Ключевое — «в открытом». Сейчас речь шла об осаде, где даже самые верные фанатики начинали испытывать сомнение.

Ядра и порох для пушек давно кончились. Зачарованные стены лишь посмеялись над попытками артиллеристов. Подкопы, бомбы, старые добрые тараны — всё это было предусмотрено поколениями Мираделей и лично Дэсарандесом.

Разумеется самопожертвование Йишил стало причиной смерти некоторого числа приближённых Милены, но найти им замену будет не трудно. Возможно перестановки и ложное чувство уверенности всё-таки заставят имперцев выбраться наружу? Тогда лорд Челефи с остатками своих когорт ещё мог попробовать сотворить очередную чудесную победу, прославившую его в веках.

Но к чему она, если остальные великие города Империи Пяти Солнц останутся для него закрытыми?

Ситуация просто не могла оказаться хуже, и Кальпур про себя хмыкал, оценивая её. Польза от кашмирцев заключалась только в их способности бросить вызов Империи. То есть без Йишил Сайнадское царство банально не нуждалось в Имасьяле Чандаре Челефи.

Без Йишил Кальпур мог отправляться домой.

Он был свободен. Он долго приглядывал за ростом этой раковой опухоли. Настало время забыть об этих надменных и жалких дурнях — и начать обдумывать свою месть первому послу Гердею!

— Твои ближники считают тебя отважным… — проворковала Фира. С непринуждённостью обкурившейся гашишем наркоманки, она раскинулась на диване, одетая лишь в тонкую полупрозрачную ночную рубаху. — Но теперь они увидят.

Челефи мозолистой рукой стёр с лица грязь своей скорби.

— Заткнись! — зло бросил он ей.

Голос отдавал скрежетом, от которого стыла кровь, а по коже бежали мурашки, сулящие увечья.

Верховная жрица зашлась в хохоте.

«Да… — решил Кальпур. — Пора уходить».

Он вновь ощутил присутствие богини. Амма проникла в шатёр и наблюдала глазами своей марионетки.

И всё же, он не пошевелился. Порог шатра был не более чем в трёх шагах за его спиной — эмиссар не сомневался, что сумеет ускользнуть незамеченным. Люди, подобные Челефи, редко прощали наглецов, посмевших стать свидетелями их слабости или ханжества. Они также имели склонность карать за мелкие проступки как за смертные грехи. И как сын жестокого отца, Кальпур владел умением присутствовать, но оставаться как бы невидимым.

— Да-а-а… — протянула культистка с ленивым пренебрежением в голосе. — Надежда Кашмира прячет многие вещи… многие слабости…

Она была права. Теперь, когда игральные кости наконец предали его, то, что раньше казалось вдохновенной отвагой, соединённой с тонким расчётом, превратилось в откровенное безрассудство. Но зачем ей говорить подобные вещи? Зачем вообще говорить правду тогда, когда она может оказаться всего лишь провокацией?

Однако подобное было неразрывно связано со всеми божественными махинациями: выгода никогда не оказывалась очевидной.

В отличие от безумия.

«Да! Пора уходить».

Он мог бы воспользоваться одним из своих артефактов, создать вокруг себя маскировочный барьер и исчезнуть в ночи, начав долгий путь домой.

— Чёртова ведьма! Шлюха! — завопил Челефи, брызгая слюной на неподвижную Йишил, выдавая тем самым, как понял Кальпур, степень охватившего его ужаса, потому что визирь предпочёл изливать ярость в пространство перед собой, не рискуя обратиться лицом к злобной искусительнице. — Твоих рук дело! Твоих, сука! Теперь Троица наказывает меня! Карает за то, что я впустил тебя на свое ложе!

Кальпур вздрогнул от неожиданности: таким сильным было противоречие между соблазнительным видом и жёстким, старушечьим смехом. Даже в окутанном сумраком шатре Челефи Фира казалась освещённой, извлечённой из ледяных вод, пресной и безвкусной для бытия… и такой чистой.

— Тогда прикажи сжечь меня! — взвизгнула она. — Ты ведь уже неоднократно так делал! Сжигал жрецов других богов! Такие как ты не могут иначе!