Шпионаж и любовь. Страница 48

Прибытие Сесили совпало с волной диверсий со стороны сети «Жокей», которая привлекла внимание немцев к региону. Одна группа успешно вывела из строя гидроэлектростанцию в Дюрансе, прервав подачу электроэнергии на заводы, производившие алюминий для люфтваффе. Последовал ряд операций на железнодорожных подстанциях, подрывы локомотивов и опор связи. План состоял в том, чтобы изолировать местные силы абвера от их штаб-квартиры до вторжения союзников, но прогресс был достигнут не без потери нескольких человек, в это время арестовали, в частности, жену и дочь Альбера. Затем, всего через три месяца после прибытия, Сесили нарушила протокол безопасности: задержавшись на улице допоздна, она позвонила на прежнюю явку, несмотря на предупреждения, что адрес был провален. Гестапо прибыло немедленно. Оставшись одна, она запаниковала и спряталась в угольном погребе. Это было слишком очевидно, и когда Фрэнсис прибыл, помочь ей он уже не мог. «Если она будет придерживаться своей истории, – оптимистично докладывал Фрэнсис в Лондон, – я уверен, что у нее есть шанс освободиться» [19]. У Сесили не было с собой ничего криминального, и она отказалась называть какие-либо имена и в тюрьме Лиона, и при дальнейшем допросе Бляйхера в штаб-квартире гестапо в Париже, на печально известной авеню Фош, 84. Оттуда, несмотря на отсутствие прямых улик, она начала долгий путь в Равенсбрюк, концентрационный лагерь, построенный Гиммлером исключительно для женщин и известный французам как L’Enfer des Femmes – «Женский ад». Его функция заключалась в том, чтобы доводить женщин до смерти, извлекая максимальную прибыль из их труда. Более 130 000 женщин и детей прошли через этот концлагерь, в том числе Одетт Сансом, которую держали в изоляции на момент прибытия Сесили, и Полетт Дешам, дочь-подросток Альбера. Более 90 000 заключенных умерли там от голода, избиений, казни через повешение, в газовых камерах, при расстрелах или в результате медицинских экспериментов. Вскоре после приезда Сесили был поставлен диагноз: рак желудка, и по иронии судьбы ей сделали успешную операцию, после чего дали розовую карточку, обозначавшую ее как «больную», не имеющую трудовой ценности. Она упустила возможность сбежать, пытаясь уговорить подругу присоединиться к ней, и погибла в газовой камере в феврале 1945 года [20].

Сесили протянула почти вдвое дольше, чем в среднем удавалось женщине-курьеру в оккупированной Франции, и ее арест напугал Лондон, побудив Бакмастера вспомнить про Фрэнсиса. На брифинге он дал критическую оценку Сесили, утверждая, что она проявила «мало инициативы», и горько заключил, что «совершенно бесполезно отправлять в поле человека, на спокойствие и выдержку которого нельзя рассчитывать – или хотя бы на умение сохранять видимость спокойствия в чрезвычайной ситуации» [21].

Находясь в Лондоне, Фрэнсис лоббировал дополнительные авиаперевозки и требовал выделения ему нового курьера-женщины. У него было семьдесят пять подготовленных тайников для боеприпасов. Несмотря на приверженность Габбинса воздушной поддержке Франции, которую он называл «стратегически самой важной страной на западном театре военных действий», он не смог отвлечь самолеты от бомбардировок. Без оружия и взрывчатки невозможно было добиться результата на местах. Также было трудно поддерживать мотивацию бойцов Сопротивления и бессмысленно набирать новые группы. Фрэнсис провел трудное Рождество с Нэн в Харроу. Он наслаждался первой встречей с маленькой дочерью, единственным человеком, который не относился к «фирме» и не требовал от него разговоров о работе, но вступил в конфликт с Нэн, приведший к ударам и стоивший ей нескольких зубов. В январе 1944 года Гитлер в новогоднем обращении к нации объявил, что «текущая борьба отвергает все запреты, навязанные в прошлом чисто гуманитарными соображениями, потому что в конце ее в любом случае не будет победителей и побежденных, только выжившие и уничтоженные» [22]. Это было пугающее напоминание об опасности, с которой сталкивались агенты УСО во всей оккупированной Европе. А несколько дней спустя Альбер сообщил Фрэнсису плохую новость: один из руководителей групп был убит во время нападения на поезд.

В феврале возвращение Фрэнсиса было отложено из-за снегопада. На обратном пути он услышал, как «нечто твердое» ударяет снаружи по самолету [23]. Через мгновение один из двигателей загорелся. Вполне возможно, что причиной был лед, но одинокий британский самолет, летевший над оккупированной Францией, был естественной мишенью для любого настороженного немецкого стрелка. Когда загорелся и второй двигатель, экипаж сбросил груз, и вскоре пилоты и Фрэнсис вынуждены были прыгать с горящего самолета на высоте 10 000 футов, в 100 милях от предполагаемого пункта назначения. Приземлившись на заснеженном картофельном поле, Фрэнсис услышал, как самолет врезался в горы неподалеку.

К тому времени голова Фрэнсиса стоила три миллиона франков, что дало ему повод шутить: немцы, очевидно, «придают ему большую ценность, чем Военное министерство» в Британии, поэтому он шел на осознанный риск, когда направился к ферме и постучал в двери [24]. К счастью, увидев перед собой британского летчика, фермер крикнул жене «достать вино» [25]. В течение следующих нескольких месяцев эта ферма станет одним из самых надежных укрытий Фрэнсиса. Еще одна удача состояла в том, что грузы, сброшенные с горящего самолета, подобрала небольшая группа Сопротивления, которая ждала поставки уже шестнадцать месяцев. Так что все пошло в дело. Однако первой мыслью Фрэнсиса была тревога за пятерых пилотов – офицеров в форме, которые были вынуждены спасаться вместе с ним. Ему потребовалось четыре дня, чтобы найти их, и несколько недель, прежде чем он смог организовать их эвакуацию через Испанию. Между тем не говоривший по-французски 21-летний бортинженер, сержант Лен Гормал проигнорировал четкие указания командира эскадрильи «не высовываться» и принял участие в одной из операций Фрэнсиса, что помогло спасти жизнь четырем французским солдатам Сопротивления [87] .

К марту 1944 года Фрэнсис был по уши занят подготовкой к запланированному вторжению союзников. Вермахт продвигал подкрепления в его район, там активно действовали и гестапо, и подразделения «Ваффен-СС», и в результате несколько местных лидеров групп были арестованы. «Это были очень трудные дни, – рассказывал Фрэнсис. – Немцы атаковали всех… наступило царство террора, повсюду сожженные фермы, перестрелки и повешения… картина мрачная» [26]. Гитлеровский призыв претворялся в жизнь, и ситуация становилась все хуже и хуже.

На рассвете 6 июня 1944 года союзники высадились в северной Франции. Бомбардировочные рейды и действия местного Сопротивления уже повредили большую часть немецкой береговой обороны и радиолокационных установок. Более 100 000 военнослужащих прибыли по воздуху и по морю, и дальше к югу группы из сети «Жокей» приступили к новым акциям. Каждый поезд с германскими войсками или припасами, отправлявшийся из Марселя в Лион после «Дня Ди», был хотя бы один раз спущен с рельс группами Сопротивления под руководством Фрэнсиса, только за июнь ими было прервано более 800 линий сообщения. По всей стране работала та же схема: силы УСО атаковали вражеские войска, двигавшиеся к плацдарму в Нормандии. Нацистские репрессии были быстрыми и жестокими. 10 июня эсэсовцы вошли в деревню Орадур-сюр-Глен и убили 642 человека, в том числе 190 школьников. Если цель состояла в том, чтобы подавить дальнейшее сопротивление, результатом стало обратное. Фрэнсис понимал, что его сеть должна поддерживать стабильный уровень атак на военное производство нацистов, войска и средства связи, а также сохранять уважение и преданность более чем 10 000 местных жителей, в основном партизанов-маки в горах; для этого ему нужно было больше оружия, больше боеприпасов и помощь дополнительных офицеров, в частности нужна была новая женщина-курьер. Его запросы в Лондон становились все более настойчивыми, и в конце концов его услышали.