Развод. Предатели (СИ). Страница 57

— Он интересный. Дурной, но интересный.

— А я…

— А ты просто дурной. Мажорик, у которого ничего кроме папочкиных денежек нет. Дрейфуешь, как …льдина в проруби, и никакого толка. Ни целей, ни стремлений. Только покутить, да попонтоваться. Пустое место. Ноль без палочки. Но если тебе станет легче, то можешь считать, что я никогда на тебя не смотрела, потому что ты сын Николая. Я ж не совсем отбитая, чтобы с собственным пасынком иметь что-то общее. Кофе пей, а то остынет.

Какой кофе? Его затошнило от одной мысли о еде, а в голове полный сумбур. Хаос, сквозь который не прорваться.

— Ты…

Надо было сказать что-то хлесткое, заткнуть ей рот, но у Артема не нашлось подходящих слов.

Ника наградила его взглядом из разряда: «что и требовалось доказать» и вышла из кухни. А он, как дурак, продолжал таращиться ей в спину.

Потом вскочил и бросился следом. И оказался в холле, как раз когда распахнулась входная дверь, и на пороге появилась Марина:

— Что у нас за поездка? — она кивнула на вереницу цветастых чемоданов, — кто-то улетает в теплые страны?

— Вероника уходит, — глухо сказал Артем, — насовсем.

Не скрывая удивления, Марина посмотрела на него, на чемоданы, на саму Веронику и неожиданно для брата улыбнулась:

— Давно пора. — и жестом указала на выход, — Все-го-хо-ро-ше-го!

Вероника хищно прищурилась:

— Не ты ли мечтала о красивой мамочке, которая не будет зудеть над ухом? А то ведь прежняя маман уже вышла в тираж.

— Я, — согласилась Марина, — каюсь, дурой была. Ты и в подметки ей не годишься.

— Да и вы тоже, — Ника вернула оскорбление, — я вообще сделала одолжение этой несчастной женщине, избавив ее от необходимости возиться с таким неблагодарным семейством.

— Уж тебя-то точно не за что благодарить.

— В чем дело, Мариш? Перехотела дружить?

— Срать ты хотела на эту дружбу. Тебе просто надо было, чтобы мы под ногами не путались, и нервы тебе не мотали. Терпела нас, как две бесплатных приложения к папочке.

— Марина, — возмущенно выдохнул Ланской, а Вероника, наоборот, одобрительно кивнула:

— Слушай сестру, Артемка. Она гораздо умнее, чем кажется. На лету схватывает, что к чему. В отличие от тебя, далеко пойдет, жаль только, что не по актерской лестнице.

Марина покраснела и, яростно сжимая кулаки, уставилась на мачеху:

— Мне кажется, кто-то собирался уходить? Не смею задерживать. Надеюсь, ничего лишнего не стащила? Ложки, вилки? Столовое серебро? И ключи не забудь выложить, чтобы потом неприятных сюрпризов не было.

— О, дорогая моя, Мариночка, сюрпризы будут. Чуть позже. Уверена вам понравится. Всем вам, — она заговорщически подмигнула, а потом обратилась к Артёму, — помоги мне отнести чемоданы в машину.

С этими словами взяла спортивную сумку и вышла на крыльцо.

— Пусть сама тащит свои чемоданы! — Марина тут же набросилась на брата.

— Ну он же мужчина, а не какое-нибудь бесполое нечто, чтобы отказать в помощи женщине, — не оборачиваясь сказала Ника, уверенная, что он выполнит ее «просьбу», — уж с чемоданами-то справится.

Пряча от сестры взгляд, он взялся за ручки и неуклюже поволок чемоданы к большому внедорожнику, закинул их в багажник и поспешил в дом. А Вероника, не прощаясь, заскочила в салон и бодро вырулила со двора.

— Идиот, — прошипела Марина, когда он проходил мимо нее.

— Отвали!

— Просто идиотище! Кстати, почему отец решил расстаться с Вероникой?

— Я сказал отвали! — его ломало. Будто катком по асфальту размазало.

— Да и пофиг, главное, что теперь этой лошади, вечно цокающей копытами, не будет в нашем доме. Ладно, брат, счастливо оставаться, мне нужно переодеться и к репетиторам, — с этими словами Марина весело, чуть ли не в припрыжку поднялась на второй этаж, а Ланской остался стоять посреди пыльного холла, не понимая, что делать дальше.

Спустя час Марина усвистала к репетиторам, а Ланской-младший продолжал слоняться по дому, не находя ни в одном его уголке ни покоя, ни уюта.

Внутри по-прежнему звенели ядовитые, хлесткие слова Вероники, снаружи гремел ремонт. Хотелось пожрать чего-нибудь вкусного, но в холодильнике, как всегда, не было ничего кроме травы и обезжиренных йогуртов. Еще в прозрачной кастрюле стоял суп, который сварила Марина почти неделю назад. Редкостная гадость, к которой разве что палкой можно было притронуться, а лучше сразу слить в унитаз, дабы никого не отравить.

К счастью, ремонтники свалили рано. Собрали все свое барахло, погрузили в небольшой грузовичок, стоявший у ворот, и укатили, как всегда ничего за собой не убрав.

Артем даже не заглянул в гостиную – оттуда так таращило краской, что слезились глаза. Вместо этого вышел на улицу, долго болтался в гамаке, глядя на то, как облака неспешно клубились по широкому небу.

Конечно, пришел откат. Запоздалая реакция и слова, которые надо было сказать Веронике в ответ на тот бедлам, что она устроила.

Артем злился на себя. На то, как повел себя в этой идиотской ситуации. На то, как легко она его раскусила и поиздевалась над чувствами. Чувства ведь были…хотя теперь он в этом сомневался. Образ шикарной обольстительной мачехи не то, чтобы померк, но вдруг стал каким-то отталкивающим. Это как с подарком, о котором грезишь днями и ночами, а потом, заглянув в коробку обнаруживаешь там либо пустоту, либо чей-то грязный дырявый носок.

Больше всего Ланской не мог себе простить то, что тащил ее чемоданы в машину, как верный песик. Она приказала – он пошел. Тот взгляд, которым его наградила сестра, словно горячее клеймо оставил неприятный след в душе.

Что стоило послать Веронику? Сказать – тащи сама свои гребаные чемоданы? Он не сказал. Подчинился. Слабак.

Все внутри протестовало против такого расклада, потому что Ланской привык ощущать себя королем этого мира, а никак не слабаком. У него все всегда получалось по щелчку, за словом в карман не лез, творил что хотел, и вдруг нарисовались эти сраные чемоданы.

Он пытался отвлечься от этих мыслей, но все без толку. От себя не спрячешься. Собственное позорное поведение разъедало изнутри не хуже яда.

Он злился, накручивал себя. В результате завелся так, что лихо спрыгнул с гамака:

— Да пошла она! Тоже мне королева!

Ему срочно было нужно подтверждение собственной крутости. Поэтому созвонился с парнями, узнал, кто где тусит и, быстро собравшись, свалил из дома, так и не заглянув в гостиную.

Одна беда – машины не было. Артем так и не понял, с чего папаша в этот раз на него въелся и не замял историю до конца. Ему ведь ничего не стоило отстоять водительские права сына. Ну дал бы на лапу в два раз больше, делов-то!

В общем, на отца он тоже злился. Особенно, когда полчаса прождал такси, а оно так и не приехало. Зато подкатил рейсовый автобус. Еще один кусок позора, будто мало было того, как Вероника его опустила.

Можно было бы и дальше ждать такси, но в довершение ко всему начал накрапывать холодный весенний дождь. Поэтому Ланской угрюмо направился к автобусу, занял самое дальнее сиденье и, глубоко натянув капюшон на голову, приготовился спать всю дорогу.

К сожалению, тусня не помогла. Ну не мог он так же беззаботно, как и прежде веселиться и валять дурака. Вроде отвлекался на миг, а потом снова, как пыльным мешком по голове прилетало: ты существо бесполое!

Чтобы хоть как-то потешить потрепанное самолюбие, подцепил двух девок, готовых к любым экспериментам. Но даже это не помогло. Поэтому на следующий день тащился в универ совершенно без настроения. Бурная ночка высосала все силы, но удовлетворения не принесла. В душе было все так же мерзотно.

Он до сих пор чувствовал себя дураком, которого поимели по всем фронтам. Это бесило просто неимоверно. И все больше хотелось доказать всем вокруг какой он крутой и непробиваемый.

Хотел. Да не вышло.

Потому что самая запара началась именно в универе, когда он подошел к аудитории, в которой должна была состояться лекция целого потока.