Наташа, не реви! Мы всё починим (СИ). Страница 40
- Марьям Тиграновна, Вы меня извините, ради Бога... Но у меня ни секундочки на позор! Ни одной. Отступные мне не нужны. Я хочу всё, на что имею право.
- Эй... - осуждающе цокает, качая головой. - Разве можно так со старшими говорить.
- А я со всем уважением. У меня лично к вам ни претензий, ни обид. Вы свое дитё защищаете, я свое. Я Вас понимаю, но и Вы меня поймите. До свидания.
И... последний бой за неделю перед выходными.
Отчёт по Редько...
- Наталья Антоновна, ну что там у нас с мальчиками?
- Вот... - отдаю ей все заполненные бумаги по ним. - Мальчиков временно забрала... тетя.
Тетю я уговорила на похоронах формально взять мальчиков на первое время, пообещав, что она их в глаза не увидит и они поживут у меня. Поэтому по документам всё более менее...
- Очень хорошо! А ты условия проверила? Спальные места, питание, прочее? Судимости, там, долги...
- Я все проверила. Не Рублёвка, конечно, тесно, скромно, но это же на первое время. Судимости нет, долгов нет. Работает в столовой...
Мне очень стыдно вводить в заблуждение Марину Васильевну. Но по сути ведь все так...
- Я хотела для них попросить путевку в санаторий, у Вас же были. Как адаптация в интернат... Медосмотр мы прошли. Вот.
- Посмотрю по базе что у нас есть. Ты, Наташа, большая молодец. У тебя всё получается.
Опускаю взгляд.
- Что-то не так?
- Марина Васильевна, я их попытаюсь в Спарту устроить и туда же в спортивный интернат потом, по возможности минуя тот интернат, в котором они жили. Поможете с документами?
- Да не возьмёт Спарта, - отмахивается. - Редько не спортсмены. Бандюганы они малолетние.
Будут! Они крепкие и толковые.
- Я попробую...
- Пробуй, ладно. Чем смогу помогу.
Домой прихожу после вечерников. Падаю навзничь на диван. Смотрю не моргая в потолок.
- Наташ...
- М?..
- А хочешь, мы тебе ванну с пеной наберём?
- Хочу...
- И чай сделаем.
- Хочу...
После ванной и чая, засыпаю на своем кресле, едва коснувшись головой подушки.
Эх... Ещё бы немного обнимашек от Иштарова. Моё тело чокнулось от гормонов и если бы я не падала в конце дня от усталости, уже лезла бы на стену от очень неприличных желаний!
Мальчишки не шумят... Слышу сквозь сон как между собой зовут мамой Наташей...
Мне хочется улыбаться от этого маленького счастья.
Глаза 43 - Нюансы
Наташа
Оставляю у Вячеслава на столе результаты последнего зачёта по вечерникам.
Он со мной демонстративно не разговаривает. А меня наоборот полностью отпустило.
- Как дочка?
- Нормально, - недовольно.
- Всё... На месяц я свободна?
- А ты разве не уходишь совсем?
- Деканат попросил остаться.
- Я могу попросить, чтобы тебе дали ставку на кафедре психологии. На дневное отделения.
- Нет, спасибо. Меня все устраивает здесь.
- Столько лет прожили. Кто бы знал... что стерва!
Шлепнув папкой об стол выходит.
Пожимаю плечами.
"Суровые времена требуют суровых решений!". Не случись они со мной, я бы и сама не знала. Но я не стерва. И близко. Но Славик видит это так!
А Иштаров вообще меня шлюхой видит, что ж теперь, оправдываться?
Стук в дверь.
- Можно?
- Лиза... - летят из моих рук листочки на стол. - Заходи. Как у тебя дела?
Садится напротив меня. Кусая губы, собирается с мыслью. На пальце красуется колечко. Через плечо - темная коса. Каноническая красавица... Мой ребенок будет немного похож на Лизу.
- У меня - хорошо дела. Спасибо. Я знаю, что это не мое дело, - сводит страдающе брови. - Но поговорите со мной, пожалуйста. Папа Вас чем-то обидел? Я знаю, что он иногда носорог.
Носорог - это очень точно.
Накрываю ее руку своей.
- Папа у тебя самый замечательный.
- Ну почему тогда?
- Просто... Он хочет вот так жить, - кладу ладонь ребром на стол, показывая направление. - А я вот так... - показываю второй противоположное направление.
- Как - "так"?
- А вот про это я уже не могу говорить, Лиз. Это личное. Но это точно не делает его виноватым или плохим. Мне его правила и направления не подходят. Ему - мои.
- А договориться?
- А о чем-то с ним договориться я не могу. У меня столько веса нет в его жизни, понимаешь, чтобы его с позиции сдвинуть?
- Почему Вы так думаете?
- Я вижу.
По его резкости и ультиматумам.
Стоит выразить хоть малейший протест и всё на этом.
- Но он очень переживает... - доверительно шепчет она.
- Он так сказал?
- Ну нет, конечно, - отводит взгляд. - Рычит, общаться не хочет, много курит... Но я же его знаю.
Мне очень тяжело, что Саша переживает. И сразу хочется лететь, оправдываться, утешать, говорить то, что он хочет услышать...
Но что дальше?
Навязываться и втягивать его в нежеланное "отцовство" я не хочу. И сообщать ничего не буду. Не сейчас. Сейчас я могу о каждое его неосторожное слова так пораниться, что боюсь не то, что о ребенке сообщить, а пересекаться с ним. А он мастер острых неосторожных слов.
Вот, когда от его реакции уже ничего зависеть не будет, тогда... аккуратно сообщу. Может быть. Если будет уместно.
Тоскливо смотрю в окно.
Ты выбрала какого из Иштаровых бережешь больше? Да, я выбрала. Вот и всё!
И - накатывает... Щемящей тоской. И нереализованными чувствами к Саше. Кладу руку на живот.
Лиза сестра моего ребенка...
Интересно, как бы Саша назвал мальчика?
- Лиза... А как твою бабушку звали? Папину мать.
- Елизавета. Меня назвали в честь ее.
- Понятно, - улыбаюсь я.
- А что?
- Нет... Просто вспомнилось, как рассказывал о ней.
Значит, у меня будет Мишутка. Шарик же был синий. Я верю в приметы....
Лиза достает из сумочки пригласительный.
- У нас с Ромой венчание будет. Мы будем Вас очень ждать.
И не позволяя мне придумать никакой щадящей отмазки быстро уходит.
Рассматриваю нежную открытку с персиковой акварелью. Боже мой, какая красота.
Открываю, смотрю дату.
Ладно, ещё не скоро... Что-нибудь придумаю. Мне кажется, это по отношению к Иштарову нечестно - идти туда.
Вечером, когда мальчишки уже уснули, остаюсь ненадолго сама с собой наедине.
Звонок в домофон. Кто это может быть?
Поспешно снимаю трубку, чтобы не разбудить мальчиков.
- Кто там? - спрашиваю тихо.
- Иштаров...
Автоматически нажимаю "открыть". Как я могу ему не открыть?
Но и впустить я его сюда не могу! Он увидит детей, будет рычать что я профнепригодная, и не дай бог, сдаст меня Марине Васильевне!
Натянув быстро ботильоны, прямо в халате выхожу в коридор. Дверь запираю, ключ в карман.
Придется говорить в подъезде.
Это очень неловко и невоспитанно, но вот так получилось...
Двери лифта открываются.
- Привет... - поправляю халат на груди.
- При-и-ивет.
Тяжёлые веки делают его взгляд ещё более давящим.
- Ты пьян?
- Мм... - задумчиво прислушивается к себе. - Да.
Подходит в упор, инстинктивно делаю пару шагов назад, вжимаясь спиной в стену.
- Александр Михайлович... - смотрю в его пьяные глаза с поволокой. - Вы - в дрова.
Иштаров, наверное, понятия не имеет что такое личная зона. При вдохе моя грудь упирается ему в куртку.
- Ну, а может, я такой романтичнее, - дёргает бровями. - Стихи читать там начну, в любви признаваться...
- Стихи? - скептически закатываю глаза.
- Ну, а чо? Я могу!
"Была Ромашка так красива,
что всех вокруг свела с ума
мужчин, и женщин, и детей
и даже парочку котов..."
- Иштаров, - отталкиваю в грудь. - Стихи - это не ваше.
- А мне кажется, хорошо вышло. Не цените Вы меня Наталья Антоновна.
- Зачем приехал?
Взгляд чуть трезвеет.