Осколки вечности в Академии Судьбы. Страница 12

– Не уверен, что хочу видеть сокрытое, – закашлялся князь. – И точно не хочу, чтобы на это смотрела моя жена.

– Вероника еще не решилась, – увильнула она. – Может, и не придется.

– Ей важно узнать.

– А если Эрик ее обидел? Если натворил такого, что и крепкая психика не снесет?

– Он не обидел. Не мог.

– Мне видится это иначе, Андрей. Владимирович, – резко выдохнула Анна и звонко поставила чашку.

– Я бы не смог.

– Не сравнивай его с собой. Ты совсем другое чудовище.

– А как похожи… – фыркнул Андрей Владимирович, с пыхтением зарываясь куда-то носом.

– Ты мое чудовище.

Ткань халата надрывно затрещала. От неловкости, что всякому свидетелю положена, я аж реветь перестала и поглубже зарылась в подушку.

– Мы не знаем, что там произошло, – глухо пробормотал ректор, давая «клыкастому товарищу» последний шанс. – И я не уверен, что должен вмешиваться в то, чего не до конца понимаю… А может, напротив, понимаю слишком хорошо.

– Он перешел черту. Сцена в Эстер-Хазе, похищение, «Иммора»… Ублиум!

– За это судить только ей, – мрачно отозвался князь.

– Она совсем дитя. Перепуганная, потерянная девочка, шокированная смертью отца.

– Паршивый отец был…

– Своего ты не убивал.

– А как хотелось! – фыркнул Карповский.

– Если бы ты меня… вот так…

– Знала бы ты, пигалица, как часто я мечтаю тебя обезволить, замотать в ковер и утащить в пыльное логово. Подальше от этого бардака. И тебе лучше не знать, что я намерен там с тобой делать, – тихо рассмеялся ректор и стиснул в руках что-то сопротивляющееся. – Или можешь ты. Я добровольно «Имморы» наглотаюсь. Сам сварю целую чашу. Только уведи меня подальше. Но воспоминания оставь!

– Андрей, сейчас не время и…

– Я устал от этого дурдома. Хочу свою жену и тот домик в Бретан-Глоу, – проворчал ректор.

– Нужно найти Эрика, – хрипло, но настойчиво шептала она. – Ай! А говорил, не кусаешься… Вот и верь после этого страшным темным магам.

– Ани, он не хочет быть найденным.

– Захочет, – не согласилась княгиня. – Конечно, Шо его легко не отпустит, и будет суд… Но при всех смягчающих обстоятельствах… Срок будет не так и высок. Вероника вернулась целой, а граф не брезговал гипнозом и пытками.

Очередная клетка его убьет. Это было ясно даже мне, пустоголовой куколке, что связала свое сердце с монстром.

Я подтянула плед повыше, до самого подбородка. И замерла, прислушиваясь.

– Пигалица… Мне легче его понять. Его страх, его боль, – совсем тихо сказал Карповский. – Уверенность, что он никогда не будет прощен за все, что натворил. С таким мраком в душе сложно жить вечно. И невозможно смотреть в глаза тех, кто ненавидит.

– Думаешь, он ищет смерти? – прошептала она, плотнее прикрывая дверь.

Но то ли стены в больничном запредельно тонки, то ли воздушные потоки – на моей стороне, я слышала все отчетливо.

– Вампиру не так-то просто ее найти…

«От мелкой Веро

Отравой несет.

Кто ягоду съест,

Тот смертью падет!»

Заливалось в уши озорным, ехидным голосом брата.

– Он должен узнать о ребенке, – прошептала Анна, выбивая из мыслей глупый стишок. – Копаться в прошлом и зарываться в мраке – это, конечно, высший смысл бытия… Любимое занятие всех благородных мужей… Но есть вещи куда более важные для двоих.

– Я знаю, Ани. Я попробую передать «известие». Надеюсь, оно дойдет до адресата, – вздохнул Андрей Владимирович и шумно отхлебнул.

– И принеси из второй теплицы тех успокоительных травок, что выдаются по особо кошмарным поводам, – попросила Анна Николаевна, появляясь на пороге. Она нашла мои покрасневшие глаза и больше взгляда не отрывала. – Вероника, что ты решила?

– Я хочу вспомнить.

***

Хмурый ректор, прозванный Мрачным Демоном явно не в шутку, вышел из палаты. Дверь хлопнула, внутренности вздрогнули синхронно с целительской утварью на металлическом столике.

Ради святого морфа! Пусть окажется, что Андрей Владимирович за успокаивающими травками отправился, а не сообщение Эрику отсылать. Потому что я пока сама не готова поверить в случившееся.

– У тебя сейчас, наверное, в мыслях тролль знает что творится, – Анна Николаевна присела на край кушетки и сочувственно улыбнулась.

Взмах перстнем – и ширма послушно задвинулась, закрывая нас в уютном коконе тишины.

– Я только вчера стояла на Аптечной улице и смотрела в глаза отца, – призналась ей, ерзая на подушке. – А сегодня очутилась на чужом крыльце в чужой рубашке. Я не понимаю… Не понимаю, откуда «тридцать дней», «малыш» и «Иммора»…

Я укладывала, а оно не укладывалось. Совершенно.

– Когда мы удалим Ублиум Мортис и вернем украденное, все встанет на свои места, – пообещала княгиня и мягко ткнула пальцем в мой висок. – Закрой глаза и расслабься. Не бойся. Это почти не больно и ребенку не навредит.

– Я не боюсь… То есть, я не подумала даже, что надо бояться, – пробормотала с ноткой вины.

Как можно навредить тому, что ненастоящее? Оно придумано. Оно… просто в шутку.

Да-да, Судьба любит злые шутки, особенно над Честерами.

– У тебя шок, но ты славно держишься, Вероника, – подбодрила Анна Николаевна, когда я заставила зубы стучать потише. Истерика все еще плескалась внутри, зудела под ребрами.

«Почти не больно» оказалось все-таки больно. Я закусила губу и попыталась громко не выть, пока княгиня извлекала из меня взвесь ярко-зеленых капель.

Они росой скапывали на серебрянный поддон, заранее заготовленный и размещенный на столике на колесах. Сочные травянистые брызги… Так красиво они блестели на солнце – как икра, отложенная изумрудной рыбиной.

Вот он какой, Ублиум, когда не в листьях. Я только в теплице его видала, когда дежурила на поливе у госпожи Дороховой. Вкус у забвения был отменно горьким, как горчичный взвар, настоянный на лимонных косточках. Но и прозрение вышло несладким.

Извлечение Анне Николаевне давалось куда лучше, чем мне. Мадам Туше могла бы подыскать какой-нибудь запылившийся кубок. Чувствовалось, что княгиня хеккара съела и на целительских чарах, и на бытовых.

Живот крутило дурным предчувствием. В висках лязгало болезненное «Э-рик! Э-рик!» всякий раз, когда княгиня откладывала на поднос серебряный пинцет.

– Зачем он так со мной? – проскулила я, безотчетно хватаясь ладонью под ребрами.

Да нет там ничего. И никого, талисману привиделось! И тошнота самая обычная – от истерики, телепорта и нервного истощения.

– Вряд ли Эрик… кхм… планировал. Вампиры редко дают потомство, – сосредоточенно выдавила Анна. – Я много общалась с Эвер на эту тему, после того как у них с Фридом получилось. Обычно на это способны только молодые вампиры, до первой сотни лет. Как правило, женщины: им легче выносить необычное дитя. Так предусмотрено природой.

– А оно необычное? – ужаснулась я.

– Шансы половина на половину, Вероника. Пока не видно, есть ли у этой капельки клыки.

Клыки! Пресвятые гоблины, за что мне еще и клыки?

– Эвер до последнего не проверяла, к какому виду принадлежит дитя. Только после случая в банке… Тебе нехорошо?

– Мне невыносимо, – промычала в подушку.

Как может быть хорошо тому, кто узнал, что прошлый месяц провел без воли, без памяти и в плену, исполняя чужие стыдные прихоти? Не чьи-нибудь, а убийцы отца! Кровожадного монстра, не способного насытиться.

Тому, кто ушел из плена не с пустыми руками, а с полным подолом клыков… Маленьких. Молочных!

– Древняя кровь сильна, но и природа предусмотрительна. Она дарует только то, что тело может перенести. Ты крепкая девушка, однако рождение полукровки не всякому по плечу, – туманно прошептала княгиня, поглаживая меня по голове. – Возможно, в тебе сейчас растет новая леди Честер. Маленькая и сероглазая, так похожая на твоих предков.

Только с клыками! И специфическим рационом!

Всякая воспитанница «Эншантели» знает, что после свадьбы ей выпадет честь продолжить род супруга. Она станет сосудом для наследника. Нескольких. Двух или трех. Лучше мальчиков, крепких магов… Она будет надеяться, что в каждом раскроется капля и их имена украсят молодые ветви фамильного древа.