Сто баллов удачи (СИ). Страница 33

Рыцарь ухмылялся, как голодный волк, предвкушающий жертву. Медленно настигал женщину.

Вот же дерьмо. Мне ещё не хватало смотреть на это скотство. Воины короля насилуют тех, кого должны защищать.

— Эй, герой! — проорал я, изо всех сил, что ещё остались в лёгких. — Ты чего творишь, мразь? Баба тебе отказала, да? Или по обоюдному согласию у тебя уже не стоит? Ну ты и рыцарь… Только баб давить и горазд!

Грубо, топорно, местами, может, и банально. Но в каждое слово я вложил столько яда, сколько смог. Пьяному много и не надо.

Рыцарь обернулся. Медленно, лениво, как пёс, которому помешали жрать. Женщину он отпустил, и та, спотыкаясь, осела в грязь и поползла прочь. Лицо воина покраснело. Взгляд налился яростью, пьяной, тупой, но смертельно опасной.

Он дёрнул из ножен на поясе кинжал, на вид увесистый с узким клинком и резной чернёной гардой — оружие для добивания, а не для чести.

— Ты чего там вякаешь, щенок? — зарычал здоровяк, приближаясь ко мне и пошатываясь. — Сейчас я тебе пасть заткну, чтобы не гавкал.

Вот и всё.

Глупый нелепый конец. Зато грудастая деревенская баба улепётывает в темноту. Молодец, воспользовалась шансом. А эта мразь надвигается на меня пленённого и безоружного с кинжалом.

Ну и кто из нас настоящий герой?

Здоровяк замахнулся. Я зажмурился, беспомощно ожидая удара, который закончит мою недолгую вторую жизнь. Лезвия свистнула рядом, послышался глухой удар и хруст, затем чавкающий звук, но я не почувствовал боли.

Открыл глаза. Не сразу понял, что произошло.

Рыцарь лежал в земляном месиве, уткнувшись в грязь лицом. Кинжал валялся у моих ног, словно брошенная наскучившая ребёнку игрушка. А вот колодки оказались разворочены в труху. Разбухшее под дождём старое дерево развалилось от случайного удара пьяницы.

В грязи я увидел глубокий след от проскользнувшей ноги рыцаря. Кажется, он не рассчитал своё состояние и твёрдость земли под ногами.

Повезло… Повезло! После всего дерьма, что со мной случилось. Наконец-то повезло! Но как это работает⁈

Я радостно скинул колодки, увидел, насколько же трухлявыми стали эти деревяшки, размокнув под ливнем. Сразу же прочувствовал всю тяжесть отёкшего и ушибленного тела.

Плевать. Зато я и жив и стою, дышу полной грудью, насквозь промокший и продрогший. А дождь уже понемногу стихает.

Не успел я сорваться с места, как здоровяк зашевелился в грязи, застонал и попытался сесть, что у него получилось с удивительной лёгкостью, после чего и вовсе поднялся на ноги. Грязной ладонью он протёр грязное лицо и посмотрел на меня злым замутнённым взглядом.

— Конец тебе, сучёныш… Не сбежишь, — прохрипел он.

Я остолбенел. Всё внутри закрутилось, схлопнулось. Плевать на боль — если он закричит, меня найдут. Если поднимет тревогу — меня убьют. Или хуже. Свобода висела на волоске, и этот волос — человек, вставший передо мной.

Я нагнулся, схватил кинжал. Рукоятка была мокрой, скользкой, как угорь, — пальцы предательски дрожали, но я сжал её крепче. Лезвие — широкое, с зазубринами. Тяжёлое. Смертельное. Мой шанс.

Нет. Так ведь нельзя. Это неправильно.

Всё нутро сжалось.

Я не убийца. Не могу.

Другая мысль надавила сильнее.

Они не самые лучшие люди. Для них моя жизнь и жизнь всех, кто ниже в этой иерархии — ничто. Если не ударю сейчас, меня посадят в клетку. Или сразу в землю…

Глава 15

За тремя печатями

Я отшагнул назад. Сердце колотилось так, что каждый удар отдавался в горле.

Рыцарь приближался. Глаза у него были пьяные и злые, но походка оставалась уверенной — солдатской, крепкой. Он приближался, и с каждым его шагом я чувствовал, как внутри меня что-то ломается.

Он ведь не оставит меня в живых. Если я попытаюсь его усмирить словами, или вдруг появится Артур и защитит меня, то всё равно в будущем меня не ждёт ничего хорошего.

Что Артур подразумевал под «полевыми испытаниями» и каков был приказ короля? После тех слов я чувствовал себя не просто пленником, а скорее жертвенной овцой и лабораторной крысой. А может, из меня и вовсе собирались сотворить нечто… неживое? Артефакт? Талисман?

Рыцарь бросился ко мне. Как бык. Напролом. Под ногами было скользко, земля расползалась, но его шаги оставались тяжёлыми, напористыми. Он вяз в этой слякоти, но шёл упрямо.

Я вскинул кинжал. Руки затекли, пальцы онемели от напряжения, сердце гремело, и биение отдавалось в висках.

Он пошатнулся.

Один шаг — неуверенный, будто оступился.

Я не успел подумать, куда целиться. Не рассчитал, как ударить. Просто выставил кинжал лезвием немного вверх.

Здоровяк, теряя равновесие, навалился на меня всем телом — и лезвие вошло ему в горло. Мягко. Почти бесшумно.

Глухой звук, словно во влажную землю воткнули лопату. Тёплая алая кровь потекла по клинку на рукоять и мою руку.

Рыцарь замер на долю секунды — и рухнул.

Кинжал остался у меня в руке. Из рассечённой шеи фонтаном вырвалась кровь.

Что я сделал? Это… того стоило? Такова цена моей свободы?

Я отшатнулся, выронил кинжал. В груди жгло. Руки дрожали.

Я стоял в грязи, промокший до нитки, тяжело дышал.

Кругом — тишина. Только редкие капли дождя плюхались в размокшую землю. Из дома, выделенного для отдыха защитников, уже доносились не пьяные вопли, а неразборчивое мычание. Я боялся, что кто-нибудь выйдет или выглянет в окно.

Перед глазами появилось совсем не вовремя и неожиданно:

Доступно повышение уровня +1.

Не время. Не место.

Я сорвался с места и побежал. Не разбирая дороги. Прочь от деревни, прочь от проклятых рыцарей, от их «героизма».

За деревней простирались поля, но с той стороны, на которую я вышел — примыкал лес. На открытой местности меня легко настигнут. В лесу хотя бы можно затаиться, сбить след. Оставалось только надеяться, что среди рыцарей нет следопытов, мастерски ориентирующихся в лесу.

Слишком поздно понял: зря выбросил кинжал.

Мерзко, да. Страшно. Но сейчас он бы пригодился.

Возвращаться, конечно, я не собирался.

Чаща приняла меня в свои мокрые объятия. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду. На бегу я смахивал кровь с руки, вытирал ладони о ткань. Дыхание сбилось, в боку кололо, но адреналин всё ещё гнал меня вперёд, заставляя игнорировать усталость. Однако она не заставила себя долго ждать.

Я почувствовал утомление слишком резко до приступа сильного головокружения. Ноги заплетались, спотыкались о корни, я всё ещё бежал, но гораздо медленнее. Новый страх, липкий и холодный, уже заползал под кожу — страх погони. Страх, что сейчас за спиной раздастся топот копыт — не думал даже про то, что в чаще всадникам не место — послышаться крики, и меня схватят и снова посадят в клетку.

Но я боялся не только погони.

Я боялся, что заблужусь. Что лес окажется не таким маленьким, каким казался издали. Я надеялся, что он сквозной. Пусть дикие поля, пусть новые опасности — лишь бы не обратно.

Что там, за лесом? Я не знал. Не думал. Не хотел думать.

Просто бежал. Потому что любая неизвестность — даже смерть на свободе — лучше клетки. Золотой или ржавой, комфортной или замкнутой с окровавленным полом — всё едино. Я больше не вынесу оков. Не вынесу власти над собой.

Если мне ещё доведётся пожить в этом мире, я точно возненавижу любое рабство. Любое насильственное подчинение. Любую клетку. Наверное, уже возненавидел.

Вокруг становилось всё темнее. Под пологом леса сгущался вечерний сумрак, и каждый шаг давался труднее. Бежать в такой тьме — почти самоубийство. Здесь могло быть что угодно: дикие звери, волчьи ямы, острые камни под ногами… или просто корень, о который легко споткнуться и сломать шею.

Но ведь не с моей удачей, верно?

Нет-нет-нет, я много раз размышлял об этом — нельзя рассчитывать на удачу. Тем более она работает так случайно, что скорее доставляет мне проблемы.

Дождь закончился, но капли всё ещё падали на меня с потяжелевших крон.