Военкор (СИ). Страница 31

Пошли атаки самолётов. Звук сжимал виски, как будто истребители-бомбардировщики пролетали прямо над крышей.

Били точечно. В темноте каждый удар напоминал молнию. Удары приходились по складам и штабам. Грохот приходил с задержкой. Окна дрожали. Над крышами струились столпы дыма, виднелись очаги возгорания.

Я открыл кран, и тот, выдавив ржавчину как отрыжку, зашипел. Я поднимал несколько раз повторно телефонную трубку, но связь не работала.

Удары продолжались. Разрывы были слышны порой достаточно близко, иногда где-то вдали.

До самого утра шла бомбардировка. Волнами, с перерывами, но без остановки. Самолёты били точечно, но на протяжении всей ночи. Дрожали стены, весь город вздрагивал, как от судороги.

Вскоре наступила тишина. Только когда сирены стихли и им на смену пришли сигналы скорой помощи, я смог закрыть глаза.

В течение трёх дней мне предстояло вновь побывать в Сирии и вернуться обратно. За это время я выполнил очередное поручение Казанова, и чуть было не погиб в Синем доме. Был совершён очередной теракт против наших советников. Благо у нашей страны и здесь нашлись солдаты и союзники.

Очередным утром в Бейруте, я проснулся в поту. С улицы тянуло гарью и пылью. Первым делом нужно включить телевизор. Очередная новостная сводка приводит в чувство похлеще холодной воды.

— Третий день вторжения израильских войск в Ливан. Основные бои идут в районе Джезина и в зоне ответственности сирийской армии… — вещал диктор новостей.

Несколько съёмок с мест боёв, пару интервью и вставка с картой — всё по классике.

Телефонная связь так и не заработала, но нужно было продолжать работу. Всегда есть на этот случай коллеги из других изданий. В частности, сотрудники «Известий», которые тоже работают в Бейруте.

Сегодня придётся пойти к ним, чтобы отправить материал в Москву.

Я оделся, вышел на улицу и отправился в гостиницу, где жили ребята из «Известий». Здание располагалось в квартале от моего дома, но дорога выдалась непростой и долгой.

Выйдя из подъезда, сразу почувствовал ударивший в нос запах гари вперемешку со сгоревшим пластиком и пылью. На улицах было немало людей, оставшихся без света, связи и новостей. Они выходили из квартир, кто в пижамах, кто в военных куртках поверх маек.

Есть возможность и здесь поработать. Я достал фотоаппарат и сделал несколько снимков.

— Это были они… Израиль, — сказал кто-то позади, полушёпотом, но с уверенностью.

— Арафат ответит. Он должен.

— Да что он может? Они бомбят, как хотят, — буркнул седой пожилой мужчина с костылём.

Один мужик с перебинтованной рукой, вынес деревянный стул, поставил прямо на тротуар и закурил. Он сидел, как на балконе, глядя на пустой перекрёсток, будто ждал, что сейчас опять прилетит.

— Я здесь жил до войны. И буду жить после, — сказал он, не глядя на меня.

Я ускорил шаг. Гостиница была уже недалеко. Рядом с ней несколько сотен человек сбились в толпу и выкрикивали лозунги.

— Мы не сдадимся! Сражаться до победы! — громко скандировала толпа, поднимая высоко вверх портреты Ясера Арафата.

— Абу Аммар! Абу Аммар! — продолжали выкрикивать из толпы.

Именно такой был псевдоним у Арафата в первые годы его партизанской деятельности.

Я свернул за угол и впервые увидел последствия удара. Здесь на асфальте валялись осколки стекла, сгоревшие куски проводки и фрагмент дорожного знака, вогнутого внутрь. В бывшей парикмахерской выбило витрины.

Через три минуты я вышел к входу в гостиницу. Дежурный проверил у меня документы. Карелину приходилось здесь бывать, поскольку телефон периодически отключали. А в этой гостинице был генератор.

Я поднялся по лестнице. Лифт не работал, но были постояльцы, которые нажимали на кнопку вызова.

У двери в корпункт «Известий» мне встретился первый из моих коллег.

— Лёха, ну и ночка. Не успеваю передавать информацию.

— И тебе привет, Жданов. Долго ещё будет ваш аппарат занят? — поздоровался я с парнем, у которого была копна растрёпанных волос на голове.

— Не знаю. Наша дама уже час на нём висит.

Мы вошли в комнату, где было два человека.

— Ба! Карелин! Давно тебя не было. Что привело? — ехидно улыбнулся лысый мужчина с седой щетиной.

— Связь сдохла, Самойлов. Вот к вам за помощью.

У окна стояла девушка. Она курила, выдыхая дым в окно, и стряхивала пепел в пустую банку из-под томатов «Булгар».

— У нас тоже. Телефон пошёл по одному известному месту, — буркнул Самойлов.

— Как это неприлично намекать об этом при даме, — сказала девушка, затушив сигарету.

Насколько мне подсказывает память моего предшественника, это была Лариса Васильева. Журналист-международник, отличница и красавица. Чего только стоят её светлые волосы, буквально переливающиеся в лучах солнца.

Я сел на стул, а Лариса пошла на кухню, виляя бёдрами.

— Тебе как всегда, Лёша? — спросила меня девушка.

— Чай, если не затруднит.

— Конечно, нет, — подмигнула мне Лариса.

Этот жест не остался без внимания Самойлова.

— Ты давай делай чё хотел, и иди работай, — указал он на дверь.

Невежливо общается лысый чёрт.

— Я тебя забыл спросить, что мне делать, дружище. В корпункте не ты главный, — сказал я, намекая, что старший всей группы «Известий» в Ливане как раз Лариса.

Васильева протянула мне чашку чая и поставила рахат-лукум рядом со мной.

— Спасибо, Ларочка, — поблагодарил я.

Самойлов тут же потянулся к тарелке с восточными сладостями, но получил по руке.

— А чего такого⁈ — возмутился он.

— Это для гостей.

— Карелин уже почти местный, — проворчал Самойлов.

Я взял один кусок рахат-лукума и пододвинул тарелку к Самойлову.

— Ни в чём себе не отказывай. Телекс в работе у вас? — спросил я.

— На прежнем месте. Только постучи в дверь. Там дежурный злющий сегодня. Техника греется, — ответил мне Самойлов.

Я вышел с кружкой чая в коридор и подошёл к соседней комнате. Дверь была металлическая, выкрашенная серой масляной краской.

Едва я постучал, как изнутри раздалось раздражённое приглашение зайти.

— Советский? — радостно спросил у меня ливанец, сидящий в майке-алкоголичке, подвёрнутых штанах и сланцах.

Дежурным оказался Шариф. Мужик лет сорока, с усами. На груди у него висел советский значок «Дружба народов».

— Привет. У меня срочная передача в Москву.

В комнате было жарко, как в бане. У стены стоял массивный телетайп Siemens T1000. Рядом катушка бумаги, перфолента и бутылка с маслом для барабана. Вентилятор гудел так, что вибрировал пол.

Я достал напечатанный текст статьи. Показал его Шарифу, но он взглянул лишь мельком.

— Пойдёт. Диктуй без тире, точек и кавычек, их система глотает. Воспринимает только слова.

Шариф включил телетайп. Машина дрогнула, щёлкнула и заработала с металлическим дребезгом.

Когда печать закончилась, он выдернул копию и поставил штамп.

Выходя, я слышал, как телетайп ещё щёлкает.

Вернувшись к коллегам, я прислушался к разговорам журналистов «Известий». Самойлов сидел на подоконнике, прикусывал карандаш и смотрел в окно. Лариса возилась с плёнкой у настольной лампы, а Жданов растянулся в кресле.

— Ну что, видели сегодня небо? Как будто его шинковали, — бросил Самойлов не оборачиваясь.

— Я зафиксировал заход на цель. Были рядом с Саброй и Шатилой. И в новостях вещают, что по военным целям били, — ответил Жданов.

— Видели мы, как они бьют по «военным» целям, — вступила в разговор Лариса.

Повисла пауза.

— А ты что думаешь, Карелин? — спросил Самойлов.

— Думаю, мы ещё не все осознали, насколько всё глубоко зайдёт. Я лично заснял танковые колонны Израиля ещё несколько дней назад за границей Ливана. Сейчас эти танки в районе Джезина, а Голанские высоты сирийцам, думаю, придётся оставить.

— Голаны? Интересно куда миротворцы ООН подевались. Сбежали поджав хвост поди, — спросил Жданов.

Мы разговаривали ещё около часа. Я поблагодарил ребят за помощь и вышел из корпункта.