Расщеплённая сталь. Том 1 (СИ). Страница 28

Я почесал шрам на месте бывшей руки и хмыкнул. Тогда я чудом выжил. Потерял руку, ногу разворотило, истёк кровью, но добил урода. А что было бы теперь если мы бы встретились ?

Перекусив у костра, мы поднялись и направились в сторону каторги ублюдков. Пробирались тихо, не издавая ни звука. Прошли буквально два-три километра, когда вдалеке показались огни. Сторожевая вышка — точнее, её подобие: часть разрушенного здания, на которой кто-то обустроил лежанку. Я сразу её заметил — отблеск прицела в ночи был слишком явным. Он патрулировал периметр.

У них были стены. Пусть и из гнилого чистокола, но это было лучше, чем ничего. Что происходило внутри, пока не было видно. Двое сторожили проход в их подобие крепости. Нужно было быстро разобраться с охраной у входа и снайпером на вышке. Попади он мне в голову — даже я бы не выжил.

Пробравшись на удобную точку для обзора, я оставил стариков временно позади. Наметил три головы. Пока — без метки: если шарды полетят вглубь, могут привлечь внимание. Три шарда. Три головы. Тела тихо осели на землю. Я скомандовал возврат. Всё. Мертвы. Без шума, без крика.

Подозвав быстро дедов, мы взобрались на разрушенную вышку. Перед нами открылась сцена, достойная самого грязного ада. Удобно устроенный лагерь. Пяток бараков, укреплённых изнутри. Тридцать тел, вооружённых до зубов, все в маркировке АБСХ. И гражданские.

Женщины. Мужчины. Будто выдранные из нормального города, их согнали сюда. Мужики таскали ящики, утварь, доски. На них орали, их били. Один из ублюдков кричал, плюясь: — Сраные хайденвальдские уёбки! Думаете, мы забыли?!

Пара девушек готовила у импровизированной кухни. Ещё двоих насиловали прямо за этой же кухней. Остальные мужчины — потухшие, измождённые, с пустыми взглядами. Будто не ели уже несколько дней и видели только этот ад. В углу я заметил яму. Телами, расстрелянными и сгнившими, она была набита почти под край.

Я обернулся к Демиану: — Здесь есть рядом деревни или что-то в этом роде?

Он кивнул: — Километрах в двадцати. Маленькая. Рядом с последней линией железки перед каторгами. Видимо, оттуда и выкрали. Или они сами на защиту пришли. А попали к ним в руки.

Крики продолжались. Мольбы. Стоны. Плач. И снова мольбы. Словно каждое новое слово только глубже вгоняло иглу в мозг. Кендрик скривился: — Вот вам, блядь, десять лет гуманизма. И чистой, блядь, свободы от войны. Как только всё развалилось — вся мразь повылазила.

Я осматривал лагерь, обдумывая, как бы наметить удар, чтобы не перебить мирных вместе с уродами. В этот момент заметил одну девушку. Системный маркер определил её как нейтральную. Серая метка. Значит я могу метить союзников что бы в пылу боя не перебить их. Быстро пометил своих и всех кто был похож на гражданских.

Время вышло. Дальше тянуть нельзя. Я посмотрел на лагерь — на тела, на боль, на бесчеловечную расправу, ставшую их нормой. В голове уже складывалась схема атаки. Ярость не клокотала — она сжалась в точку, как раскалённое лезвие, готовое разрезать это гниющее тело по швам. Каждое движение — выверено. Каждая цель — помечена. Ошибки не будет. Как не будет и пощады.

Глава 13

ГЛАВА 13 — БОЙНЯ

Осмотрев местность повнимательнее, я искал возможную проблему — ту самую, что могла сорвать операцию. То, что могло встряхнуть план, стереть преимущество внезапности. И я нашёл её.

В глубине лагеря, за импровизированным столом, сидел мужчина. Не просто кто-то из местных отморозков — он был увешан кольчужной бронёй с головы до пят. Каждая пластина блестела в тусклом свете факелов. Его осанка была собранной, взгляд — цепким. От тела шёл еле заметный синий ореол, как от воды под напряжением. Барьер. Энергощит. Я почувствовал его, физически, как чужеродный узел, вбитый в ткань пространства. Это был носитель. Без сомнений. Опасный. Очень опасный.

Рядом с ним — двое. Внешне запуганные, в рваной одежде, лица в грязи. Но их глаза... Один держал огненный шар, почти невидимый, но пульсирующий жаром в ладони. У второй — сгусток тьмы, словно клок ночи, рвущий свет. Это не были простые подручные. Захваченные носители? Они дрожали, слушая приказания того, кто сидел за столом.

Я вызвал все шесть шардов. Холодный звон за спиной успокаивал. Бесстрастная сталь, в отличие от разума, не колебалась.

— Расползитесь по флангам, — прошептал я Кендрику и Демиану. — Как только шарды вернутся — зачистка. Быстро. У нас мало времени. Если кто-то из них выйдет и увидит тела — всё рухнет.

Они кивнули и исчезли в темноте. В воздухе сгущалась тишина. Тяжёлая, предсмертная.

Я пометил мужчину в кольчуге меткой. В тот же миг шарды рванули вперёд с утробным воем. Первые секунды — столкновение с барьером. Воздух завибрировал, вспышка света. Мужик вскочил, вытаскивая меч из-за спины, но не успел.

Шарды прорвали защиту. Влетели в тело и начали рвать изнутри. Кости лопались, как сухие палки. Кольчуга разрывалась, как картон. Один из шардов вошёл ему в горло и, выйдя через череп, увлёк за собой половину лица. Барьер треснул, разлетаясь в эфир, как разбитое стекло. Всплеск крови залил ближайших — и это было только начало.

По закону метки, шарды разделились. Из шести стали двенадцать. Каждое лезвие смерти выбрало новую цель. Каждый шаг — приговор.

Один из шардов вонзился в спину урода, насиловавшего девушку за кухней. Вскрик. Всплеск крови. Потроха, как выпавшие внутренности разорванного мешка, вывалились прямо на девушку. Она завизжала, не от боли — от ужаса. От горячего мяса, стекающего по её коже.

Повсюду раздавались крики. Не просто крики — рев боли, вопли ужаса, визг смерти. Шарды пронзали людей, словно неминуемая кара. Один срезал половину лица. Другой разорвал шею, обдав всё вокруг фонтаном артериальной крови. Один прошёл через глаз, вышел через затылок. Мгновения — и тела валились, как скошенные стебли.

— Возврат! — скомандовал я.

Шарды вернулись, облепленные плотью, стекающие мясом. Их металлический звон смешивался с хрипами умирающих. Демиан и Кендрик, хотя и прошедшие ад войны, лежали бледные. Но не дрогнули. Без слов открыли огонь по выжившим. Пуля за пулей. Одна в голову. Вторая — в грудь. Третья — в позвоночник.

Я вытащил винтовку, выпустив ещё шесть шардов. Один в висок. Половина черепа разлетелась. Второй в пах — кровь, кишки, вопли. Шарды били точно, без промаха. Каждая смерть — хладнокровная.

Лагерь впал в ступор. Кто-то пытался бежать. Кто-то кричал. Женщина у кухни рухнула в обморок, захлебнувшись воздухом. Один из АБСХов начал молиться — шард оборвал молитву, пробив ему глотку. Он рухнул вперёд, захлёбываясь собственной кровью.

И никто уже не верил, что выживет. Никто не знал, где спасение. Потому что оно не приходило. Оно пришло, чтобы казнить. Но на этом моя резня не закончилась.

Сорвавшись с места, я метнулся вниз рывком — тело взорвалось в ответ, мышцы сработали молниеносно, как пружины, что десятилетиями ждали своей активации. Возврат. Шарды с хрустом вырвались из тел, прибитых к стенам — мясо, кости, внутренности разлетелись по округе, будто сноп гнилых лепестков. Один из осколков пробил череп, другой — вошёл под лопатку и вырвался наружу, оставляя за собой гейзер тёмной крови. Третий угодил прямо в рот уроду, разорвав челюсть с таким звуком, будто лопнул мешок с известью. Я не остановился. С разбега прыгнул — прямо в морду следующему. Выпив флакон я ускорился и влетел и мой кинжал пробил горло урода. Шипение, кровь. Кровь лилась повсюду. Она покрывала руки, впитывалась в поры, въедалась в ногти, оставляя запах, от которого будет мутить всех выживших.

Лагерь заливало алым. Грязным, тягучим, парящим. Воздух дрожал, как в печи, насыщенный медью и гарью. Крики не прекращались. Горожане, затаившиеся в тени разрушенных бараков, теперь кричали ещё громче. Кто-то падал на колени. Кто-то — пытался ползти, спрятаться, не смотреть. Дети тянулись к матерям, а те, обезумев от ужаса, прикрывали их, как могли, подламываясь на сухих, промозглых руках. Шарды дрожали за спиной, готовые вновь вылететь наружу. Метка заструилась жаром — кулдаун сошёл. Она почти пела, зовя к следующему убийству.