Пораженные (ЛП). Страница 28

Я осознаю, что Мэтт стоит надо мной, спрашивает, все ли со мной в порядке, снова и снова просит прощения. Я быстро моргаю, пытаясь сосредоточиться сквозь пульсирующую боль в лице.

— Я в порядке, — бормочу я, позволяя ему помочь мне подняться. — Я в порядке, я в порядке.

— Я никогда не хотел причинить тебе боль, — говорит Мэтт, прижимая меня к своей груди. — Мне так жаль.

Я прижимаюсь к нему, в голове у меня все путается.

— Все в порядке, правда.

Сайлас стоит рядом с нами, его лицо потемнело от гнева. Он хочет убить Мэтта, я вижу это по его глазам. Но он ничего не говорит, пятясь от нас, пока другие Кормящиеся выводят нас из столовой во двор.

Становится темно, и нам всем приказано оставаться на улице.

Рыжеволосая вампирша стоит в дверях кафетерия, вытаскивая из-за пояса пистолет. Двоих мужчин, устроивших мини-бунт, выволакивают наружу и бросают перед ней на колени.

— Вы все хотите бунтовать? — громко спрашивает она. — Вы все хотите начать швыряться вещами и вести себя как гребаные варвары, когда мы делаем все возможное, чтобы защитить вас?

Она в ярости. Она так зла, что ее трясет.

— Итак, вы все знаете, что именно так мы поступаем с бунтовщиками.

Толпа кричит, когда она направляет пистолет в затылок одному из мужчин. Я хочу закрыть лицо, я не хочу этого видеть, но я застыла на месте.

Лицо мужчины разлетается дождем крови и костей, мозговая масса разлетается по земле. Выстрел заглушается криками вокруг меня.

Другой мужчина лежит на спине, отползая от нее, когда его губы шевелятся. Он умоляет сохранить ему жизнь и обещает никогда больше этого не делать. Вампир приближается к нему и стреляет прямо в лоб. Он обмякает, растягиваясь на пыльной земле.

Рыжеволосая поворачивается к нам, направляя пистолет в воздух.

— Кто-нибудь еще? — кричит она.

Мы все замолкаем, если не считать тихих звуков плача людей. Она смотрит на всех нас, приподняв брови. Красные глаза сверкают.

— Вот как мы обращаемся с бунтовщиками, — она направляет пистолет на окровавленный труп у своих ног. — Если вы хотите закончить так же, как они, тогда делайте то, что они только что сделали. Мы не потерпим никаких беспорядков. Я ясно выражаюсь?

В ответ ей ничего, кроме тишины. Она тяжело вздыхает, убирая пистолет, и машет рукой в нашу сторону.

— Отведите их в общежитие, — приказывает она.

— Видишь? — Мэтт шепчет мне, пока мы идем. — Я же говорил тебе. Они монстры. Все эти Пораженные — гребаные монстры.

ГЛАВА 15

ДЖУЛЬЕТТА

Следующие несколько дней проходят как в тумане. Мы встаем, едим, нам разрешают немного погулять. Обязанности садоводов строго регламентированы. Если последняя атака изменила настроение на территории, то беспорядки полностью уничтожили ее. Хрупкое доверие, которое существовало между нами и вампирами, каким бы ненадежным оно иногда ни казалось, по крайней мере, существовало.

Теперь на кладбище есть две свежие могилы и множество мрачных взглядов в сторону Кормящихся. Все находятся на взводе, постоянно ожидая, что другая сторона нанесет первый удар.

Это утомительно.

Я почти забываю о сдаче крови. Но потом наступает утро понедельника, и меня поднимают с постели сразу после рассвета и ведут в душ. Я стою под горячей водой, обхватив себя руками, и думаю, наблюдает ли Сайлас за мной через зеркало.

Я зажмуриваюсь, вспоминая выражение его лица, когда он обнимал меня во время беспорядков. Облегчение, когда он увидел, что я не пострадала. Ярость в его глазах, когда Мэтт причинил мне боль. Конечно, это был несчастный случай. Но для такого человека, как Сайлас, я сомневаюсь, что это имеет значение.

Почему он мне нравится?

Я открываю глаза, смаргивая капельки воды, прилипшие к ресницам. Впервые я признаюсь себе, что Сайлас мне действительно может нравиться. Это такое странное чувство. Я никогда раньше не чувствовала близости с вампиром — с чего бы мне? Но с ним все по-другому. С ним я чувствую себя в безопасности.

Но Мэтт ясно дал понять, что не хочет, чтобы Сайлас был рядом со мной. Я содрогаюсь при мысли, что случилось бы, если бы я не вмешалась. Мэтт жаждал крови, но Сайлас — единственный, у кого хватит сил выдержать это.

Мы все выполняем необходимые действия, вытираемся и одеваемся, направляемся в кафетерий за несвежим завтраком, который почти никто не проглатывает. Как овцы, заблудившиеся на новом поле, мы направляемся в клинику. Никто не разговаривает. Почти никто даже не поднимает глаз.

Это отстой.

Но мое сердце, черт возьми, чуть не выпрыгивает из груди, когда вместо обычных вампиров, которые занимаются с нами в клинике, Сайлас протискивается сквозь синюю занавеску.

— Привет. — Он улыбается мне, хотя его глаза темнеют, когда он смотрит на мой синяк под глазом.

— Привет. Ты сейчас на дежурстве у врача?

— Только для наших важных персон.

— И я одна из них? — я смеюсь. — Ну, ты можешь сказать им, что уборка перед сном — отстой.

— Я передам это, — он садится рядом со мной, поднимает глаза и смотрит на меня с легкой улыбкой, пока затягивает жгут на моей руке. — Ты в порядке?

Я киваю, подавляя вздох, когда он касается вены на моей руке. Его руки действительно теплые.

— Ты же знаешь, я так и не извинилась.

— За что? — спрашивает он, не поднимая глаз.

— В тот день возле душевой, когда я сказала, что ты холодный и бескровный.

Сайлас тихо смеется.

— Теперь небольшая царапина, — он вводит иглу, и я едва это чувствую.

Он смотрит на меня с почти злой усмешкой.

— Извини. Я сказал, что у меня будет достаточно стояка, чтобы заставить тебя кричать.

Я громко смеюсь, и у меня такое чувство, будто с моих плеч сваливается тяжесть.

— Ты действительно это сказал.

— Да.

— Ты действительно сожалеешь о том, что сказал это? — я поджимаю губы и оглядываю его с головы до ног. — Что-то подсказывает мне, что, когда такой мужчина, как ты, говорит что-то подобное женщине, он это и имеет в виду.

Он хмурит брови, на его лице пляшет фальшивый гнев, хотя он не может перестать ухмыляться.

— Ты спрашиваешь, могу ли я не только говорить, но и действовать?

Мои щеки пылают, я уверена, что я ярко-красная.

— Я имею в виду… Я не имела в виду…

Он наклоняется ближе.

— Ты спрашиваешь, какой я в постели?

— О боже, нет. — Я качаю головой, надеясь, что он не видит, как я сжимаю бедра. — Нет, извини. Я… я пошутила.

Он смеется, и, срань господня, он великолепен, когда делает это.

— Я знаю, просто нравится возбуждать тебя.

— Ну, ты, конечно, это сделал. — Я тяжело выдыхаю и расслабляюсь на сиденье. — Но ты также заставил меня рассмеяться, так что спасибо тебе.

Он кивает мне, откидываясь на спинку стула и вытягивая перед собой длинные ноги. Я еще раз поражаюсь тому, какой он высокий.

— Ты весь в татуировках?

Мгновенно эта ухмылка возвращается, полная развязности и нахальства. Он проводит языком по зубам, и я просто чувствую приближающийся намек.

— Сейчас пытаешься меня раздеть?

Я закатываю глаза, пытаясь скрыть, насколько мне это нравится.

— Да, безусловно. Ты видел мое тело, пришло время мне увидеть твое, верно?

— Хорошо, если ты настаиваешь. — Он начинает расстегивать свою рубашку цвета хаки, смеясь и обнажая клыки, когда я вскрикиваю и прикрываю глаза. — Раз уж тебе так любопытно, скажу, что выше пояса я весь в чернилах.

— Ну, за исключением этого хорошенького личика. — Я делаю жест рукой, и он поднимает брови, явно довольный тем, что я только что сказала.

— Ты считаешь меня красивым, Джулс?

Я закатываю глаза.

— У тебя ведь есть зеркало, верно?

— Ну что ж, большое спасибо. — Он скрещивает руки на груди. — Рад, что ты считаешь меня красивым.

— Значит, ты покрыт чернилами выше пояса. А что насчет…ниже?

Господи, что со мной не так? Почему я флиртую с ним? У меня есть парень. Это так неправильно. Я быстро качаю головой, надеясь, что вопрос, который я только что задала, каким-то образом растворится в эфире, и Сайлас забудет о нем.