Развод. Адвокатская тайна (СИ). Страница 25

Вот шельма. Какими прозрачными намеками в меня бросается.

— Я бы с удовольствием проконсультировался с грамотным юристом на эту тему.

— У вас он есть. Консультируйтесь, — со смехом роняет Миронова.

— Рад был пообщаться, Мария. Вы первоклассный специалист. А как женщина, сведете с ума любого мужчину. Если бы я не был женат, обязательно пригласил бы вас на свидание.

— Звучит двояко, Юрий Леонидович.

— Хорошего дня, Мария. А насчет Комиссарова я услышал.

ОЛЬГА

С работы возвращаюсь в приподнятом настроении: усталость совсем не ощущается, надоело переживать, хочется выдохнуть, наконец. С Олегом на связи были все время по пути домой.

Но как только переступаю порог съемной квартиры, меня встречает настороженная тишина.

На сердце вдруг становится неспокойно. А когда я шагаю на кухню и наши с дочкой взгляды скрещиваются, я понимаю, что что-то не так.

— Ты приехала, — натянуто улыбается она.

— Конечно. А что случилось?

Юля нервно крутит в руках телефон. Не решается начать разговор.

— Юлечка. Ты меня пугаешь.

Усаживаюсь на стул, перебирая в голове всевозможные варианты. Самые ужасные!

— Мам. Я поговорить хочу.

— Конечно! Слушаю тебя.

Подаюсь вперед с готовностью, отмечая несвойственную дочери несмелость в поведении.

— Давай вернемся? — проговаривает она быстро, словно боится позабыть слова. — Папа нас ждет. И он очень-очень хочет помириться!

Хорошо, что я сижу. Вот это новость!

— Юля, когда ждут, дорожат. Папа тобой, может, и дорожит, но мной — нет. Я понимаю, что в тебе теплятся надежды на наше с ним воссоединение, но он сам довел до развода.

— Но он сожалеет, мам! Правда! Почему ты не хочешь с ним хотя бы поговорить?

— Этим отличается взрослый человек от ребенка. Папа должен был предвидеть последствия своих поступков. Он знал, что если меня променять на другую женщину, то я от него уйду. И не встречаюсь и не разговариваю я с ним, как раз чтобы не слушать его вранье и угрозы.

— Какие такие угрозы? — она округляет глаза.

— А такие. Он хочет, чтобы я прогнулась под его условия и на многое закрывала глаза. Юля, ты, возможно, еще не понимаешь, но предательство — это очень тяжело. И такое нельзя прощать.

— Но…

— А что ты за него вступаешься? Ты забыла, как он грубил тебе? Или не понимаешь, что он не может договориться со мной, поэтому решил упросить тебя?

— Он меня не просил!

— Юля. Он мягко и планомерно пытается втянуть тебя в наш с ним конфликт. Взрослые так не поступают.

— Он не просил! Правда! Я сама! Он говорил, что ошибся. И что он всегда выбирал нас! Даже если другие женщины ему и предлагали что-то! Он выбирал тебя!

— Вранье! Чистой воды вранье!

Подскакиваю, потому как сидеть на одном месте я не могу. Внутри меня бушуют такие эмоции, что…

Я понимала, к чему приведут эти встречи! Понимала! Но я не пойду ни у кого на поводу! Как только Юра добьется своего, он Юлю предоставит самой себе и продолжит так же срываться на дочери, когда у него будет плохое настроение!

И я не могу оберегать ее от каждого падения! Как она может не замечать очевидного?

— Юля! Ты сама хотела уехать! Ты меня просила! Говорила, что не хочешь возвращаться домой, что тебе там плохо! Что ты обижаешься на папу! И тебе неприятно даже по телефону с ним общаться. Что ты чувствуешь себя ничтожной и преданной им же! Но как только он посмотрел щенячьим взглядом, ты моментально меняешься! Он поманил пальцем, и ты сразу отстаиваешь его интересы, позабыв о своих обидах. А я — нет. Я не привыкла быть обманутой. Я не привыкла делить своего мужчину с другими женщинами, и не буду! Юля! Ты уже не ребенок. И так вот! Папа меня потерял, как только посмел прикоснуться к другой женщине, и, нравится тебе это или нет, но я делать вид, что все хорошо, не намерена! А папа ведет себя недопустимо. Он внушает тебе, что предательство — это ничего страшного. Подумаешь, мелочь — обмануть доверие родного человека. Своей семьи. Какой пустяк, да, дочь?

— Н-нет… Н-но… — заикаясь, она пытается отыскать слова возражения и не находит. — Мам…

— Что?

— Ты его любишь?

— Юля, он растоптал всю нашу жизнь. Когда позволил себе спать с другой женщиной. И тогда он о моих чувствах не думал. Есть вещи, через которые невозможно перешагнуть.

— Но он раскаивается… — опуская взгляд, лепечет Юля.

— А мне он говорил совершенно другое. И вы не заставите меня чувствовать себя виноватой. Папа разрушил все сам. А ты… — вдох-выдох. Боже, я отказываюсь принимать, что Юля действительно верит ему! Жалеет, поддерживает! — Ты когда-нибудь тоже можешь оказаться в такой же ситуации, как и я. Но будь уверена, я всегда встану на твою сторону! И никогда не начну убеждать тебя перешагнуть через саму себя.

— Я не заставляю тебя!

— Ты именно это и делаешь. Просто потому что не хочешь что-то менять. Потому что боишься этих изменений. Я тебя понимаю, Юля. Но в данной ситуации без этого никак. Прости.

— Я пойду погуляю.

Она разворачивается и собирается уходить.

— Куда ты поедешь?

Она молчит, пожар во мне разгорается!

— К папе? — не отстаю.

Она без слов проходит мимо меня, обувается.

— Юля, почему ты молчишь? Я с тобой разговариваю.

— Не знаю, — бросает пренебрежительно.

— Я ничего тебе не сделала, чтобы ты так себя вела.

— Ты даже попробовать помириться не хочешь…

Унылое затухшее замечание чиркает спичкой.

— Хочешь пожалеть его — пожалуйста! Но от меня не жди.

— Я поняла. Если поеду к папе — напишу тебе.

— Могу отвезти.

— Попрошу его, если что. Он заберет.

Дверь захлопывается, от отчаяния я тянусь к телефону. Знаю, что не нужно, что я должна справиться сама, но… все. Это как выстрел. Она встала на сторону Юры! Трясущимися пальцами листаю список последних вызовов.

Как только гудки сменяются мягким «алло», меня прорывает.

— Олег! У тебя есть пять минут?

— Естественно, — усмехается он в трубку.

— Я только что говорила с Юлей, — роняю обессиленно, падая на диван. Очень надеюсь, что мои откровения не выглядят убогими попытками пожаловаться. — Юра присел ей на уши, и теперь он для нее хороший! Она настаивает на том, чтобы мы вернулись домой. И еще искренне не понимает, отчего это я не хочу простить папу! Как будто я всего-то сгущаю краски!

Мне остается лишь простонать в трубку для полноты картины.

— Нууу, — задумчиво тянет Олег, — собственно, все происходит, как я и говорил. Ожидаемо.

— Мне от этого не легче!

— И какие у тебя мысли по этому поводу? Что предпримешь?

Ногти впиваются в ладонь, я с опозданием делаю над собой усилие.

— Да что я могу предпринять? В кресло усадить и удерживать силой? Телефон отнять? Пусть едет. Пусть живет с отцом, если ей так надо. Интересно мне посмотреть, когда ему наскучит играть в примерного папочку. Но знаешь, что хуже всего?

— Так…

— Что Юре будет вообще фиолетово, где она, как она и что. А вдруг что-то случится? Он даже ее подруг не знает! Да он может вообще ее не заметить! Прецеденты были!

Вспоминаю, как Юра не обнаружил меня в комнате дочери.

— В тебе говорят эмоции и материнское беспокойство. Вы же не ругались?

— А я уже не знаю, ругались мы или нет. Олег! Ты извини… что выливаю на тебя все это, просто у меня полный шок.

— Чтобы я больше от тебя такого и не слышал. Значит, переживаешь за ее безопасность?

— Абсолютно точно! Буду звонить, конечно, но я помню, как она еще совсем недавно игнорировала отца. Так что… кажется, настала моя очередь.

— Видимо, придется пройти и через это. Чуть позже она остынет и все поймет. Давай приеду?

— Ко мне? Но это ведь неудобно. Вдруг кто увидит. Ты сам сказал, встречи держим в тайне.

— Вот именно, Оль, — посмеивается он. Весело ему. — Держим в тайне, а не отменяем совсем.

— Давай лучше встретимся на нейтральной территории.