Генеральный попаданец 3 (СИ). Страница 64

Глава 16

21 декабря 1965 года. Эра возможностей

Вашингтон. Белый дом.

— И что вы мне предлагаете? Поверить кремлевскому толстяку? Чертовому комми? Думаете, я забыл, что товарищ Хрущёв обещал нас похоронить?

Все те же лица. Только вместо пресс-секретаря Мойерса в кабинете президента присутствовал директор Центральной разведки Уильям Френсис Рейборн. Джонсон еще не понял, что глава ЦРУ не совсем на своем месте. Того можно было характеризовать, как человека, сосредоточенного на разведывательных технологиях и недостаточно осведомленного о культурных особенностях, связанных с работой с иностранными гражданами и правительствами. И работать ему оставалось еще полгода. Но следующий директор при все его эффективности окажется в центре будущих скандалов, испортивших надолго репутацию ЦРУ.

Работая на посту директора ЦРУ, Ричард Хелмс руководил агентством по примеру своего предшественника Джона Маккоуна. В 1977 году в результате ранее проведённых тайных операций в Чили Хелмс стал единственным директором ЦРУ, осуждённым за введение Конгресса в заблуждение. Последним постом Хелмса на государственной службе была должность посла в Иране с апреля 1973 по декабрь 1976 года. Кроме того, Хелмс был ключевым свидетелем в Сенате во время расследования деятельности ЦРУ Комитетом Черча в середине 1970-х годов. 1975 год был назван «Годом разведки». Этому расследованию сильно помешало то, что Хелмс приказал уничтожить все файлы, связанные с программой контроля над сознанием ЦРУ в 1973 году.

Сейчас же Линдон Джонсон с ясным неудовольствием кинул стопку листов на стол и обратил свой взор на Рейборна. Тот пожал плечами:

— Меня просто просили передать часть мемуаров бывшего диктатора Советской России именно вам.

Президент повернулся к Раску:

— У тебя есть что сказать?

Госсекретарь пожал плечами:

— Это какая-то игра, явно рассчитанная на внутреннюю политику. Не вижу причин нам вписываться.

Джонсон почесал переносицу:

— Я также к этому склоняюсь. Уильям, что сказали эксперты?

Директор ЦРУ взял в руки папку:

— Почерк однозначно Хрущева. Текст правили профессионалы.

— То есть у него есть свой редактор? Или это вмешательство Кремля?

— По этому поводу ничего не могу сказать, сэр. Мы не располагаем такой глубокой информацией.

Джонсон скривил лицо:

— И после этого вы требуете от меня решения. Нет! Я не хочу ссориться с Брежневым из-за чьей-то интриги. У нас большие проблемы, мы вылезли из бюджета. В мире черт знает, что происходит. Москва вовремя не остановила Индию, они чуть не уничтожили пакистанскую армию.

— Но мы смогли договориться.

— И что изменилось? На границе с Афганистаном стало неспокойно. Пуштуны почуяли слабость Исламабада и начали мятеж. В Индонезии идет война всех против всех, неспокойно у границ Израиля. Да что там говорить, Гаити? Когда мы там сможем навести порядок? У порога собственного дома. И на фоне этого мне ссориться с главой коммунистической России? Увольте! Директор, передайте вашему агенту, что мы не будем использовать эти материалы. Пока не будем. Мало ли что в мире изменится.

Президент, проводив директора центральной разведки, налил себе и госсекретарю бурбона. Джонсон был на взводе и задал вопрос прямо, без обиняков:

— Дин, есть подвижки по интересующему меня вопросу?

Руководитель госдепартамента скривил лицо:

— Русские хотя Западный Берлин.

— Целиком? Не поперхнутся?

— Это еще что, — Раск задумчиво покрутил бокал, он привык пить виски со льдом, а в кабинете не было холодильника. — Они настаивают на уменьшении военных баз союзников в Западной Германии. Считают это пережитком последней войны.

— Вот так просто хотят, чтобы мы ушли? Откуда эти сведения?

— Ты не понимаешь, Линдон, все сложнее.

Президент самой могучей державы планеты с неудовольствием глянул на холеное лицо своего протеже и уселся в кресло:

— Излагай!

— В последнее время нам идут сигналы. От лиц второстепенных, но явно заинтересованных, чтобы эти слова дошли до наших ушей.

— Не тяни кота за яйца, Дин!

— Советы хотят снизить накал в Европе. Готовы убрать войска из Восточной Германии и Венгрии. В обмен на наши уступки. Западный Берлин — лишь первый шаг к подготовке масштабного договора. Брежнев на одной из конференций заявил, что пора покончить с наследством Второй мировой войны окончательно. Но одновременно он требует безусловного наказания нацистов.

Джонсон колыхнулся:

— Был же Нюрнберг! Неужели им мало своего Гулага?

Раск задумчиво сделал глоток:

— У нас немало людей считает, что приговоры там были на редкость мягкие.

Президент некоторое время размышлял, затем кивнул:

— В принципе они правы. Мне тоже не по нраву, что мы пригрели слишком много бошей. Одно дело ученые и инженеры, остальные нам зачем?

— Надо спросить у разведки.

Лицо Джонсона скривилось:

— Уже прошло достаточно времени, чтобы они распотрошили секреты наци. Ненужных можно сдать.

Госсекретарь заметил:

— Но в Западной Германии почти все ключевые лица так или иначе служили или сотрудничали с НДСАП.

— Это не наша проблема! Двадцать лет прошло, пусть продвигают молодых!

— Но англичане…

Джонсон не выдержал:

— Дин, черт побери, неужели ты не видишь, что русские целенаправленно нас подталкивают. Давят на нас политически и силой оружия, чтобы изменить ситуацию в Европе. Нам конфликт в Европе сейчас менее всего нужен.

Рас не зря стал руководителем госдепартамента, соображал он быстро:

— Их интересует стратегический паритет.

— Ты прав. Брежнев не дурак, он не хочет глобальной войны с непредсказуемым концом. Он предлагает нам договориться и поделить мир.

Госсекретарь потускнел:

— Нам этого не позволят.

Джонсон махнул рукой:

— Я это и без тебя прекрасно знаю. Наших ястребов просто так не угомонить. Их даже не впечатляет реки американской крови. На настоящий момент мы не имеем стратегического превосходства. Русские опередили нас в ракетах, и это неоспоримый факт. Скоро перегонят в боеголовках. Не смотри так, они сильны во многом. И преподносят данный факт каждый день. Лучше прочти это.

Раск некоторое время вчитывался в сухие строки статистики боевых потерь, затем достал платок и вытер взмокший лоб.

— Линдон, это серьезно?

— Потери последнего месяца. Их чертовы зенитные ракеты великолепны! И что еще хуже: новые истребители с их летчиками невероятно опасные.

— У нас что, больше нет превосходства в воздухе?

— Так и есть. Но эти чугунные лбы не прошибешь! — президент встал и нервно прохаживал по кабинету. — Дай генералам волю, и они обязательно втравят нас в третью мировую войну. А победы там не будет!

Раск обреченно вздохнул:

— И в мире нас уже не так сильно поддерживают. Вьетнам слишком дорого обходится нашей внешней политике. Неужели придется идти к русским и договариваться?

Джонсон покачал головой:

— Нам нет. Уже поздно. Это дело следующего президента. Мы, — он внимательно глянул на своего министра, — должны подготовить почву для него. И чтобы наши позиции оставались сильными.

— Господи, война без победы!

— Зато моему наследнику будет легче выгнать к четям этих дебилов с министерства обороны. Или даже посадить их.

— Давно пора!

Джонсон подошел близко к Раску и размеренно произнес:

— Найди возможность поговорить с самим Брежневым лично. Выяснить его намерения.

— Я постараюсь. Но сначала ему следует укрепить позиции на съезде их партии. Считаю, что тогда он откроет карты.