Генеральный попаданец 3 (СИ). Страница 58
Но глаза у Подгорного уже загорелись:
— Времени хватит, чтобы впечатление подпортить. Слабый вождь партии не нужен.
«Старомодный» закряхтел:
— Я бы не стал так торопиться, товарищи. Эти проклятые ищейки нынче повсюду.
Подгорный удивленно повернулся:
— Ты о ком?
— Информбюро. Вы что не в курсе, что Ильич завел собственную спецслужбу. И она занимается нами, то есть партией. А ведь Никита такое строжайше запретил.
Микоян ощерился:
— Никиты давно нет в Кремле. Там нынче новые правила игры.
Подгорный не выдержал и стукнул по столу. Он дышать не мог, видя Брежнева самодовольным правителем.
— Никто не может идти против партии!
Кто-то из присутствующих осторожно спросил:
— И что будем делать?
— Собирать факты! — зловеще улыбнулся Подгорный. — Придет время, мы их партии предъявим.
— Я бы не был таким самоуверенным, — охладил пыл председателя одни из его бывших коллег. — Слышали, что творится на Украине? Людей пытают, бьют.
— Есть свидетельства?
— Так говорят.
Подгорный сухо обрезал:
— Если просто говорят, то это называется беспочвенные слухи.
— Но там Судоплатов. Старые методы применяет.
Микоян заерзал на стуле, что-то ему стало вдруг неуютно:
— Николай Викторович правильно говорит. Нет фактов, значит, слухи. Не стоит их лишний раз распространять.
За столом на некоторое время воцарилось молчание. Но отказываться от возможностей никто не собирался. Потому что отступать им было некуда. Лишаешься должности и автоматически остаешься всех связанных с ней благ. А они им дороже страны, партии. Так устроена советская номенклатура. Ты лишь винтик государственной машины.
Москва. Старая площадь
Известие о госпитализации Суслова меня серьезно встревожило. Пока Михаил сидел в ЦК, за комитет я был спокоен. У нашего идеолога незыблемый авторитет в партии, хрен его перепрыгнешь. Стремительно подъехал к самому входу в Центральный комитет, который оцепили охранники. Одна их машина уже ждала нас здесь, разгоняя прочь любопытствующих. Затем стремительно поднялся на пятый этаж. Кабинет там я оставил за собой. Ловлю на себе пристальные взгляды встречных ЦЭКовских аппаратчиков.
«Что, суки, обрадовались⁈»
Нет, пора брать к себе Верховный Совет и переносить часть работы туда? Совет Министров и комитеты уже нагружены по самое не балуй. А эти не могут Уголовный кодекс толком доработать. Вся реформа встала. Только вот кому передать КПК? Эх, был бы Шелепин менее ершистый и не носил в себе наполеоновские планы, то это его место. Гнобить и понукать. Может, поговорить с Семичастным? У того остались связи в спецслужбах. Только сначала составить с ним жесткий уговор. Все-таки в такой комиссии лучше иметь человека, равноудаленного от всех кланов. Едрить мадрить, почти пятьдесят лет советской власти, а занимаемся…
В приемной уже ждали Черненко и Кириленко. Коротко бросил:
— Пойдем. И чаю нам!
Уселись, дождались, когда принесут чай и сушки, рассматривая друг друга.
— Все так серьезно?
Я помотал головой:
— Врачи ничего угрожающего не видят. Меня беспокоит другое. Михали в последнее время здорово сдал.
Черненко размешал сахар в стакане и выдохнул:
— Много на себя берет. Надо спокойней к работе относиться.
Кириленко поддакнул:
— Так для него это не просто работа, а жизнь.
Я рассматриваю соратников. Да, для меня это уже свои. Несмотря на все недостатки из того будущего.
— Что делать будем, товарищи? Я вижу брожение в комитете.
Константин Устинович недовольно бросил:
— Там всегда смута. Будем контролировать. Все решения все равно идут через меня.
Согласно киваю:
— Хорошо. Мне еще перед съездом не хватает брожения в партии.
— Успокоим.
— Полностью не удастся. Так что начинаем плотно готовиться. Раз Михаил слег, то речь делать моему аппарату.
Кириленко внимательно меня слушал. Я всегда знал, что «Бульдог» не так прост.
— Надо Демичева привлекать. У него люди Суслова.
Не откладывая в долгий ящик, тут же нажимаю кнопку селектора. Петр Нилович появляется буквально через пару минут. Ждал? Быстро посвящаем его в планы. Он уже достаточно плотно вошел в группировку, потому деловит и полон энергии.
— Это мы возьмем на себя, Леонид Ильич. Подготовка речи и обработка сочувствующих. Планы свёрстаны.
Я облегченно выдыхаю, а Черненко задумывается:
— Надо еще поработать с регионами.
Киваю:
— Беру на себя. Кого-то вызову к себе, сам скатаюсь. Давно хотел Минск посетить.
Демичев блеснул очками:
— Мы забываем о нашем главном рупоре, товарищи.
Бросаю в его сторону внимательный взгляд:
— Говори.
— Газета «Правда», а также слово рядового коммуниста. Леонид Ильич, у нас в отделе и у вас в Кремле целые мешки писем со всей страны. И они выражают поддержку новому курсу.
Хлопаю себя по лбу. Вот дурак! Привык мерить ситуацию по будущей политической демагогии. Здесь же пока коммунисты на местах еще не выродились, живая мысль бьет ключом.
— Правильно мыслишь, Петр Нилович! Надо показать партии и стране, что нас и наши реформы широко поддерживают. Займемся проблемой сразу с двух сторон. Мой отдел «П» приступит к аналитике, а вы будете работать с прессой. Пусть и комсомольцы подтянутся!
— Уже, — роняет Черненко. — Все рвутся к тебе.
— Почему не сказал? Договорись о встрече. Студенческая и рабочая молодежь — это огромная сила! Андрей Павлович, рабочие на тебе. У нас два месяца на подготовку. Пусть аппаратчики знают, что за нами сила! И Фурцеву ко мне! Мне нужно слово советской интеллигенции!
Черненко на меня внимательно смотрит:
— Подгорный воду мутит.
— С ним пока мы решить ничего не сможем. Но готовьте мне человека на международный отдел. Вот где вся зараза интернациональная собралась! И они просто так выговорами и увольнениями не отделаются.
— Репрессии будешь проводить?
Константин озвучил то, о чем подумали все. Они в курсе, что от слова «Интернационал» меня корежит. Но видят, что я в первую очередь забочусь о стране, поэтому на моей стороне.
— Чистку! Пусть все будет по закону.
— Тогда встретимся на Секретариате. Я подготовлю несколько постановлений.
— Будем расширять Секретариат. Подумайте, кого привлечь!
Остро хочется закурить. А ведь в Заречье есть сигары от Фиделя. Но лучше не начинать!
Информация к размышлению:
Другой важный момент: был ли Секретариат ЦК монолитной командой? Нет, не был. Но Брежневу в Секретариате ЦК и не требовалась дружная сплочённая команда. Он нуждался прежде всего в преданных исполнителях. А некоторые секретари, которые, к слову, помогли ему осенью 1964 года отправить в отставку Хрущёва, вызывали у него сомнения. Брежнев не был уверен в лояльности, к примеру, Шелепина. Он опасался, что этот секретарь, имевший серьёзную опору в партаппарате, спецслужбах и комсомоле, мог его переиграть и перехватить власть.
Но действительно ли Шелепин представлял для генсека опасность? Его приятель Николай Егорычев, руководивший с 1962 года Москвой, вспоминал:
«Шелепин остро выступал против культа личности — острее его никто не говорил. Но я никогда не видел его в роли Первого или Генерального секретаря ЦК КПСС, потому что у него был большой пробел: он ни одной партийной организацией не руководил, а комсомол — это не партия. Но он был действительно способный человек и, безусловно, честный»
Тем не менее Брежнев поставил себе цель к очередному 24-му партсъезду полностью вычистить верхушку от людей Шелепина и от тех, кто оказался под влиянием или обаянием Шелепина. Он даже в году 66-м или 67-м подумывал об удалении из Секретариата ЦК Устинова — только за то, что Устинов одно время симпатизировал Шелепину.