Маша и Гром (СИ). Страница 31

А сейчас она еще и смотреть прямо на меня отказывалась, все бросала косые взгляды, закрывшись распущенными волосами.

Завтрак проходил в молчании. Довольным из нас четверых казался только Авера. Маринка вяло ковырялась в тарелке вилкой, всем своим видом показывая, что происходящее ей не нравится. У меня помимо похмелья начинала болеть голова, и я бесился ду зубовного скрежета.

Маша ерзала на стуле и пыталась отодвинуться от меня подальше и при этом не слишком близко к Авере, чтобы ее не прибила ревнивая Маринка. На фоне нашего завтрака в утренних новостях рассказывали, что в стране жить стало лучше, жить стало веселее.

Я хмыкнул. Что может быть прекраснее завтрака в кругу друзей?

— Какие, — Маша заговорила, но, поймав мой взгляд, запнулась, — какие на сегодня планы? Я имею в виду, можно ли мне домой?

Ну, ты только посмотри на нее, как торопится вернуться в свою вонючую коммуналку. Да скатертью дорога! И к завтраку как в броню облачилась: штаны, кофта с длинными рукавами, молния чуть ли не под горло застегнута. Это, конечно, не в одной футболке на голое тело, которая жопу не прикрывает, по ночам шастать.

Я разозлился еще сильнее и нахмурился. И кто тут еще ведет себя как истеричка? И сам не особо понимал, почему бешусь. Просто смотрел на нее и злился.

— До вечера пока тут посиди. Если все будет нормально, поедешь потом домой.

— А почему прямо сейчас нельзя? — конечно же, она не могла промолчать.

— Не терпится? — съязвил я, и она дернулась, словно ее ударили.

Я поймал внимательный взгляд Маринки и сердито пожал плечами. Еще одна баба с многозначительными взглядами.

Маша завела за ухо волосы, обнажив шею, и я вспомнил, как вкусно она пахла ночью. Какие-то цветы или ваниль, хрен разберет. Но мне понравилось. И как она сама льнула ко мне, и как часто, возбужденно дышала. А сейчас отодвигается как от прокаженного. Ночью у нее под футболкой просвечивалась небольшая, аккуратная грудь. Я любил баб с размером побольше, но…

— Гром, Гром! — Авера, кажется, звал меня уже не в первый раз.

Я поднял голову.

— Что? — буркнул, досадуя на самого себя.

Сбоку поежилась Маша, и это подлило масла в огонь моей злости. Я пожалел, что вчера так просто отступил. Нужно было надавить, обхватить ее хорошенькое личико ладонью и заставить себя поцеловать.

— Поехали, говорю, че резину тянуть.

Я отбросил в сторону приборы, отодвинул тарелку с нетронутым завтраком и стремительно вышел из кухни. Я знал, что они обе — и Маринка, и Маша — смотрели мне в спину.

Уже перед самым выходом, в коридоре я столкнулся с девчонкой. Она как раз шла из кухни.

— Кирилл, — позвала она меня по имени, словно мы были знакомы сто лет. — Я хотела…

— Мне некогда, — огрызнулся я и вышел за порог, оставив ее с расстроенным личиком недоумевать в квартире.

Пока ехали в лифте, Авера решил побыть моей совестью. Он смотрел на меня, не скрывая недоумения, и даже, кажется, осуждал.

— Что?!

— Ничего, — он выразительно пожал плечами. — Ты как с цепи сорвался. Что она тебе сделала?

Кто она — выяснять я не стал. И так было понятно.

— Не понимаю, о чем ты, — я ощетинился и скрестил на груди руки.

И когда только Авера заделался заступничком этой девки? Помнится, и он, и Капитан в две глотки орали, что ее надо хорошенько пробить. А теперь что, ее взгляд олененка лишил Аверу способности критически мыслить?

Когда сели в его машину, я решил, что нужно вплотную заняться делами и выкинуть из башки и девку, и ее грудь, которой она бесстыже терлась об меня ночью, и ее сладкий цветочный запах.

И вечером выцепить Свету. Или Настю. Похер. Любая баба сойдет, чтобы снять напряжение последних дней.

— Надо с Капитаном что-то решить, — сказал я, пока Авера выруливал на гелике с парковки.

— Иваныч будет нас после ждать после встречи с Денисовичем. Пусть привлечет пацанов, которые нам в том году помогали. Его знакомые еще по Афгану, — Авера поймав мой взгляд в зеркале заднего вида. — Кто у Капитана из родни остался, ты в курсе?

— Да вроде и никого. Отец спился пару лет назад, мать еще в девяносто втором умерла.

— Вот и славно. Помяни мое слово, не зря люди говорят, что жениться надо на сироте. Это правило во всех случаях работает. Убил — и концы в воду, — он грубовато хохотнул. — Во всех смыслах.

Тот день выдался невероятно долгим. С Эдуардом Денисовичем мы протрещали больше двух часов, пытаясь придумать для меня складную легенду. Не хотелось давать ментам лишний повод для вопросов, их и так уже предостаточно.

От адвоката я узнал последние новости. Жмура, который у меня на газоне остался лежать после попытки похищения Гордея, опознали. Им оказался трижды судимый и недавно откинувшийся после очередной ходки Краснов Петр Борисович, он же вор по кличке Красный. Какая-то мелкая сошка, ни к одной группировке себя не относил, действовал в основном в одиночку, редко — с напарником. Промышлял разбоем и грабежами.

Удивительно, но в последний раз взяли его как раз вместе с подельником, фото которого адвокату удалось получить от ментов. Он предложил показать фото Маше, может, она узнает второго козла, которому удалось сбежать.

— Отправь кого-нибудь с фоткой к Авере домой, — сказал я Эдуарду Денисовичу, который ждал указаний на этот счет. — Пусть она глянет.

Вот за что я любил нашего юриста и платил ему с легкостью огромные даже по меркам адвокатов бабки, так это за отсутствие каких-либо лишних вопросов не по делу. Услышав про то, где находится Маша, он только кивнул и что-то чиркнул в блокноте. Даже в лице не изменился!

— Вы проверили эту херню с Катей-Светой, которая в субботу тоже на ужине помогала? Кто она такая, почему с именами неразбериха?

— Мы в процессе, Кирилл Олегович, — помедлив, дипломатично сформулировал юрист.

— То есть нихера вы не сделали еще. Я за что такие бабки тебе плачу? — взорвался я.

Эдуарда Денисовича моя злость никак не тронула. Совершенно спокойно и уверенно он встретил мой взгляд.

— Мы сейчас занимаемся всем и сразу, не успеваем делать мгновенно.

Его ответ меня, конечно, не устроил. Я слегка сжал подлокотники глубокого кресла, в котором провел последние пару часов. Кабинет для особенных, дорогих гостей Денисович обставил как надо: кожаные кресла, роскошный дубовый стол, стеллажи с книгами за стеклом, которые, я сильно сомневаюсь, кто-то читал. На кофейном столике между мной и Аверой стоял позолоченный поднос с пустыми фарфоровыми чашками. После четвертого кофе и таблетки головная боль ушла, а вот настроение только ухудшалось.

Эдуард Денисович в кресле напротив соединил ладони и поднес их к лицу. Знакомый жест. Так он размышлял. Мы сотрудничали уже больше пяти лет и за это время успели выучить повадки друг друга.

— Есть еще что-то, о чем я должен знать? — спросил он и поправил оправу очков.

Он тоже хорошо меня знал. Поэтому и задал сейчас этот вопрос.

— Нет, — мгновенно ответил я, даже не посмотрев в сторону Аверы.

О Капитане знать не должен никто. По крайней мере, пока. Пока я не разберусь с этим говном и не выясню, кому и за что меня продал бывший лучший друг.

Мы вышли из адвокатской конторы на улицу и синхронно закурили. Солнце редкими лучами пробивалось сквозь темные, дождевые облака.

— Ты за ним ничего странного не замечал? — помолчав, спросил Авера.

Сощурившись, он смотрел на небо поверх многочисленных натянутых по воздуху серых проводов.

— Да нет, конечно, — я стряхнул на асфальт пепел. — Пустил бы я его к себе тогда домой...

— Надо проверить все, чем он занимался полгода, — Авера вздохнул. — Красноярск в первую очередь. Это жопа, Гром, он мог подставить нас, где угодно.

— Да знаю я. Значит, проверим все.

— И нужно приставить к тебе охрану. Да не кривись ты! — он вспылил. — Тебе Иваныч то же самое сейчас скажет. Если бы не охрана, хрен бы ты после аварии ушел.

— От пули в спину от моего ближайшего друга никакая охрана не помогла бы.