Двойник короля 11 (СИ). Страница 43

Мать перевёртышей победоносно улыбнулась, словно выиграла важную битву. Лахтина недовольно фыркнула, но спорить не стала. Фирата, кажется, вообще не поняла, что происходит, но всё равно поучаствовала.

Я достал Ама из пространственного кольца. Огромный водяной медведь материализовался посреди гостиной, едва не перевернув стол с едой. Сколько же радости было в его человеческих глазах.

— Па-па! — воскликнул он, подбегая ко мне и обнимая своими огромными лапами.

— Важно! — мой взгляд стал серьёзным. — Ведёте себя тихо, иначе всех уберу. А ты, дружище, получаешь почётное право пойти первым в ванную, — обратился к водяному медведю.

— Но! — тут же воскликнула Изольда. — Нам что, мыться после монстра?

Хмыкнул. Кто бы говорил… Мать перевёртышей, бывшая королева самых опасных тварей, возмущается, что ей придётся принять ванну после медведя.

Кивнул и направился к себе в комнату. Закрыл дверь и упал на кровать.

— Как же мне выиграть в дуэли на смерть, не убивая при этом? — спросил сам себя.

Это был хороший вопрос. С одной стороны, я мог просто лишить жизни Нишанджи — силы и навыков у меня для этого достаточно. Но тогда стану убийцей турецкого сановника, и войны не избежать. С другой стороны, если я проиграю, то умру сам, и тоже будет война.

Замкнутый круг.

Зейнаб и её отец Хайруллах

Роскошные покои Нишанджи занимали целое крыло дворца. Комнаты, отделанные мрамором и золотом, убранные шелками и коврами ручной работы, больше напоминали музей, чем жилое пространство. Воздух здесь пропитан ароматами благовоний и специй, смешанными с тонким запахом розовой воды.

Мужчина сидел в кресле и ел виноград, запивая его горячим кофе. Кресло, инкрустированное слоновой костью и перламутром, выглядело как настоящий трон.

Хайруллах сидел, наслаждаясь каждой виноградиной, словно это был последний ужин в его жизни. Нишанджи вёл себя уверенно: его спина была прямой, лицо — спокойным, только глаза выдавали напряжение.

Рядом с креслом стояла фамильная сабля в богато украшенных ножнах. Рукоять оружия, инкрустированная драгоценными камнями, поблёскивала в свете масляных ламп.

— Отец, — позвала девушка, входя в комнату и низко склоняясь в почтительном поклоне. — Зачем?

Зейнаб выглядела встревоженной. Её тонкие пальцы нервно теребили край шёлкового платья. Волосы, обычно собранные в сложную причёску, сейчас падали свободно на плечи.

— Потому что я не мог больше терпеть этого наглого варвара! Если бы не шехзаде, которые присутствовали на Диван-и Хюмаюн… Он уже был бы мёртв! У меня не осталось выбора.

Хайруллах говорил уверенно, но Зейнаб знала отца слишком хорошо. Мелкая дрожь в его руке, слишком частое моргание — признаки, незаметные для других, но очевидные для неё. Отец был обеспокоен больше, чем показывал.

— Этот русский силён. Он как-то сбежал из тюрьмы султана, — встревоженно произнесла турчанка, делая несколько шагов вперёд.

Воспоминания о встрече с Магинским нахлынули на Зейнаб. Его уверенность, сила, то, как он захватил корабль пиратов и унизил девушку, назвав судно её именем. «Сютбебеси Зейнаб» — это словосочетание до сих пор заставляло кровь закипать от ярости и стыда.

— И не только! — поморщился Нишанджи. — По моему приказу его сразу бросили в колодец.

Голос мужчины дрогнул при этих словах. Он кинул недоеденную виноградину обратно в чашу и сделал глоток кофе, скрывая своё волнение.

— Серая зона? — брови девушки взлетели вверх. — Он выбрался оттуда? Но как?

Зейнаб невольно сделала шаг назад. Серая зона — место, из которого не возвращаются. Там обитают монстры, разрывающие людей на части ещё до того, как те успевают коснуться земли. Даже маги высоких рангов избегают этих мест.

— Неважно, — ответил мужчина, пытаясь придать своему голосу твёрдость. — Если вся правда всплывёт, то у султана ко мне будет много вопросов. А так нет русского — нет проблем.

Хайруллах поставил чашку с кофе на столик из сандалового дерева. Его пальцы на мгновение задержались на гладкой поверхности, словно он искал в ней опору.

Зейнаб очень переживала за отца. Пусть строгий, требовательный и местами деспотичный, но девушке было страшно подумать, что с ней случится, если отец проиграет. Титул Нишанджи перейдёт к кому-то из шехзаде.

В этом и была проблема. В отличие от европейских стран, в Османской империи титулы и должности не передаются по наследству. Султан может назначить кого угодно на пост хранителя печати после смерти Хайруллаха. И все понимают, что это будет кто-то из принцев или доверенных людей.

Она потеряет статус и власть, и её жизнь будет определять двор. Подарят кому-то из важных вельмож в качестве наложницы в гарем. И что тогда? От этой мысли сводило живот, руки потели и тряслись.

Зейнаб не хотела становиться просто чьей-то утехой. Не для этого её отец растил, не для этого она много училась и тренировалась.

«Почему русский дипломат вообще появился в жизни нашей семьи? — беспокоила её мысль. — Если бы отец не был тогда на южных границах, не бежал, пряча семейную реликвию, не послал её разобраться с ним, ничего бы этого не случилось».

Она вспомнила тот момент, когда отец, получив известие о наступлении русских войск, срочно покинул свой пост, прихватив с собой артефакт, который веками хранился в их семье. Зейнаб никогда не видела его, но знала, что это какая-то древняя штука, по легенде, обладающая невероятной магической силой.

— Ты должна защитить наше наследие! — уверенно заявил мужчина. — Что бы ни случилось.

Его голос звучал твёрдо, но глаза… в них читался страх. Не за себя — за неё, за всю их семью. Нишанджи наверняка понимал, что ставит на кон слишком многое.

— Папа! — бросилась девушка, но её остановили жестом.

— Хватит, — фыркнул Хайруллах. — Кольца нашей судьбы уже давно скованы. Что будет, то будет. Главное, ты должна защитить наследие. Вот.

Один из слуг подошёл к Зейнаб и передал ей шкатулку. Небольшой ларец из тёмного дерева, покрытый замысловатой резьбой с символами, древними настолько, что их значение уже никто не помнит. По краям шкатулки вились серебряные узоры, сплетаясь в защитные руны.

— Только у тебя из всех моих детей проснулась сила, — съел виноградину Нишанджи. — Это твоя страховка и цена за хорошую жизнь. Ты должна позаботиться о нашей семье.

Зейнаб осторожно приняла шкатулку, ощущая сквозь древесину странное тепло. Внутри явно находилось что-то магическое. У девушки закружилась голова от осознания ответственности, которую возложил на неё отец.

— Я? — удивилась она. — А как же братья? Дяди?

Зейнаб посмотрела на деревянную коробочку с опаской. Всю жизнь ей приходилось бороться за место под солнцем, доказывать, что она не хуже своих братьев, несмотря на то, что женщина. И вот теперь отец доверяет ей самое ценное, что есть у семьи.

— С ними всё будет в порядке, — кивнул Нишанджи. — Мой род сильно стоит на ногах, они не смогут использовать это преимущество, а ты — да. Поэтому я возлагаю на тебя бремя того, чтобы мы не исчезли с истории нашей страны. Я верно служил султану…

Его голос дрогнул на последних словах. Хайруллах не хотел показывать слабость, но мысль о том, что верность и преданность могут быть забыты после его смерти, причиняла ему боль.

— Отец, ты обязан выиграть! — заявила Зейнаб. — Это же мальчик! Ты убьёшь русского, и тогда…

— Девочка моя, ты не видишь всей картины, — улыбнулся Хайруллах. — Помимо страны, у правителя есть дети, и он заботится об их будущем, как я — о твоём. Фигуры уже давно расставлены.

В его голосе слышалась усталость. Хайруллах служил султану всю свою жизнь, видел, как менялась страна, как принцы из маленьких мальчиков превращались в расчётливых политиков. Он знал, что наивно полагать, будто его смерть что-то изменит в большой игре.

Зейнаб сжимала шкатулку. Отец не видел её слёз, потому что девушка сдерживалась, как и полагает дочери великого Нишанджи. Ей велели покинуть зал.