Измена. Шепот желаний (СИ). Страница 10

Глава 12 Какая мерзость

(Есения)

Почему бы и нет? Почему бы не нанести визит в прошлое, туда, где когда-то билось мое сердце? Шестаков умолял вернуться, но я не настолько наивна, чтобы прощать предательство. Меня тянет туда не зов сердца, а оставшиеся там вещи, особенно Аришкины. Что, если эта змея уже свила гнездо в моей квартире? Впрочем, Леша тогда написал бы что-то другое, невинно интересуясь моим здоровьем.

Хватит гадать на кофейной гуще. Ключи в руке, вызываю такси и… Мелодичный трезвон телефона разрывает тишину. Саша. Идиотская улыбка расползается по лицу, сердце колотится, щеки пылают. Неужели я влюбилась? Неужели и меня настигла эта участь?

И я еще смела осуждать мужа! Вот как оно бывает, оказывается. Но стоп! Леша предал, будучи окольцованным. Увлекся юной нимфеткой, годящейся ему в дочери. Я же практически свободна. Да, заявление еще не подано, из-за болезни. Но вот наведаюсь в старую квартиру, расставлю все точки над "i" и…

— Да, Саш?

— Привет, — выдыхает он в трубку, и я словно вижу его нежную, искреннюю улыбку. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо… Правда, хорошо, Саш! Вышла прогуляться.

— Свежий воздух – это замечательно, но будь осторожна, Есения. Ты еще слаба!

— Твоя забота умиляет. Спасибо! Ты сегодня в ночную?

— Нет, вечером свободен. Увидимся?

— Я приготовлю ужин, — выпаливаю, и краска снова заливает лицо. Саша придет в гости, уже не как врач, а… как мужчина.

— Звучит заманчиво, — едва ли не мурлычет в трубку, или это трепетное предвкушение играет со мной злую шутку… — Я принесу вино и торт. Любишь сладкое, Есения?

— Да, очень… Особенно, мороженое.

— Я запомню, но с ним пока повременим. Согласна?

— Да, ты прав. До вечера?

— Непременно! Уже скучаю, милая…

Отключаюсь, прилипнув взглядом к стеклу такси. Знакомые улицы проплывают мимо, дома, магазины внизу, как кадры старой кинопленки. И сердце предательски сжимается, словно предчувствуя недоброе.

Такси вздрагивает и замирает. Выскальзываю наружу. Рука тянется к двери подъезда, но нога словно примерзает к тротуару, не решаясь переступить порог. Будто невидимые путы удерживают, шепчут о том, что ждет за этой дверью. Все же ныряю в сумрак, вдыхая терпкий, до боли знакомый запах старого подъезда. Лифтом не пользуюсь. Плетусь вверх по ступеням, словно иду на казнь. Время тянется мучительно медленно.

Вот и она – дверь цвета горького шоколада, когда-то такая родная. Ключ с тихим щелчком входит в замочную скважину. Поворот. Вхожу и…

— Да… Леш… Еще… Даааа, вот так… О, как хорошо…

Вот, значит, как… Как там в сообщении? "Прости меня, идиота! Возвращайся домой, пожалуйста!"

Что ж, Леша, я вернулась! И уходить, хлопнув дверью, не собираюсь. Как и бежать, сломя голову. Мне стыдиться нечего, а вот тебе…

Тихо прикрываю за собой дверь и, не разуваясь, словно в бреду, прохожу в спальню.

Зайчики мои… Как мило трепещут в любовном танце, не ожидая незваных гостей. Ну, еще бы, я же сама написала ему, чтобы не волновался, у меня все хорошо. Вот Шестаков и не беспокоится, утопая в жарких объятиях любовницы. Уже в нашей квартире, на нашей кровати. Какая мерзость!

— Леш, а вы хоть предохраняетесь? — не выдерживаю, разрезая тишину словно ножом. — На кой тебе на старости лет ребенок?

Глава 13 Больше не о чем говорить

(Есения)

В спальне воцаряется мертвая тишина. Леша, застывший в нелепой позе, медленно поворачивает голову. Его глаза расширяются от ужаса, а лицо стремительно теряет краски. Подруга, чье имя я даже не удосужилась запомнить, судорожно пытается прикрыться смятым одеялом, но получается это у нее довольно неуклюже. Ах да, Света, кажется. Память-таки, неумолимо подсказывает. Хотя, какая мне разница, как зовут любовницу мужа.

— Я все объясню, — шепчет Шестаков, пряча глаза, а я усмехаюсь:

— А зачем, Леш? Я не слепая. Вижу что вы здесь не в шахматы играете.

Волна гнева захлестывает меня, но я стараюсь сохранять спокойствие. Не хочу опускаться до уровня истерик и скандалов. Я пришла сюда не для этого.

— Мне нужно время. Ты не могла бы...

— Выйти из спальни? Да пожалуйста, — саркастически отвечаю.

Разворачиваюсь на каблуках, чувствуя, как внутри все сжимается в тугой узел. Не хочу больше видеть эту картину. Она уже навсегда отпечаталась в моей памяти, как самое мерзкое воспоминание.

Шепот за спиной – будто рой назойливых мух, неразборчивое бормотание, которое я стараюсь не слышать. Шагаю в гостиную, и взгляд, словно рентген, пронзает пространство, выхватывая перемены, что успели прорасти здесь, словно сорняки, за несколько дней моего отсутствия. Ванная. Комната Ариши… Сложно сказать, любовница тут окопалась или просто частая гостья, но даже воздух пропитан чужим, приторным запахом женских духов.

Не тратя ни секунды, достаю из шкафа в прихожей дорожную сумку, ее утроба жадно поглощает остатки моей жизни. Больше сюда ни ногой. Никогда!

— Могла бы и предупредить о своем визите, — ворчит Шестаков, словно я нарушила его священный ритуал.

— А ты не оборзел, Леш? Вообще-то, это ты вымаливал прощение, в письменной форме, если память отшибло. Забыл?

— Да, но…

— Мне абсолютно неинтересно слушать твою жалкую исповедь. Достаточно того, что я увидела. Финита ля комедия! Одна просьба, Леш.

— Какая?

— Ариша прописана в этой квартире и имеет полное право на свою долю. Ее вещи неприкосновенны. Я же, разумеется, ни на что не претендую, так что развод пройдет быстро и безболезненно.

— Есения…

— Что? — захлопываю сумку с таким усилием, словно запираю в ней все свои надежды, и резко выпрямляюсь. Слишком резко. В глазах вспыхивают слепящие искры, мир кренится, и я непроизвольно ищу опору.

— Есения, тебе плохо? — Шестаков тут же оказывается рядом, хватает за плечи, а меня пронзает волна омерзения. Сбрасываю его руки, но он упрямо удерживает.

— Леша, я вам не мешаю? — голос Светы, словно осколок льда, пронзает комнату. Она стоит в дверях, прожигая нас испепеляющим взглядом.

— Воды принеси! Не видишь, Есении плохо, — рычит Шестаков, будто цепной пес.

Ого, вот как? Но нет… Обойдусь! Инстинкт самосохранения вопит. Мало ли что эта волчица подмешает в воду, чтобы избавиться от соперницы. Воображение романиста тут же рисует зловещие картины. Но я отбрасываю их:

— Не стоит беспокоиться! Я ухожу. Нам больше не о чем говорить, Шестаков.

— Черт, Есения… Я не хотел, чтобы так…

— Все, Леш! Просто заткнись, ладно? — перевожу дыхание, хватаю сумку и резким жестом отталкиваю его руку, когда он пытается помочь. Еще чего не хватало, чтобы муж помогал мне бежать из собственного дома. Сама уйду!

Миную прихожую и с удовольствием… Да, с каким-то болезненным, но все же удовольствием покидаю эту квартиру. В мыслях клянусь, что больше никогда сюда не вернусь… Впрочем, как и не буду больше писать про измены. Сыта по горло! Хватит с меня чужих драм… В голове уже зрел новый план… Смелый, дерзкий… И в нем нет места ни разводам, ни слезам.

Глава 14 Он и Я

(Есения)

Руки дрожат, но я стараюсь не показывать этого. Нож скользит по столешнице, нарезая сочные овощи для салата. Каждый кусочек – маленький вызов, маленькая победа над разрастающейся внутри пустотой. Красный помидор, хрустящий огурец, сладкий перец – яркие краски против серости, что поселилась в моей душе.

В голове до сих пор крутятся обрывки той сцены... его лицо, ее… Нет, стоп. Хватит!

Саша придет через час, и я должна быть в порядке... Мне нет больше дела до бывшего мужа и...

Оливковое масло льется тонкой струйкой, обволакивая овощи, легкий аромат трав заполняет кухню.

На горячее я решилась на стейк, рассудив, что перед искушением сочного мяса не устоит ни один мужчина.