Меткий стрелок (СИ). Страница 28

— Это мои сыновья, — Текумсех положил руки на плечи двум подросткам, стоявшим ближе к нему. — Старший Чайтон. По-вашему Сокол. И младший Мато. Медведь. А это, — он указал на третьего, стоявшего чуть поодаль, — Ноко. Олень. Сын моего убитого брата. Племянник.

Я внимательно рассмотрел юношей. Ко мне заехал целый «зоопарк». Парням и правда было лет по пятнадцать-шестнадцать, не больше. Высокие для своего возраста, стройные, но уже с крепкими мышцами воинов. Лица серьезные, настороженные. Глаза — темные, глубокие, смотрели пытливо, без страха, но с явным недоверием. Одеты они были так же просто, как и вождь — кожаные штаны, рубахи, мокасины. У каждого за спиной Ремингтон, на поясе — нож в ножнах. Следопыты, охотники. Будущие воины своего племени. Чайтон и Мато были похожи на отца — тот же орлиный профиль, решительный подбородок. Ноко был немного другим — черты лица мягче, взгляд задумчивее, но в нем чувствовалась та же внутренняя сила.

— Банноки уходят из резервации, Быстрая Рука, — продолжал Текумсех. — Далеко. В земли абсарока — кроу. Там нас примут. Армия ищет нас в горах, но мы уйдем тайными тропами. Нас мало осталось. Но… эти трое… они еще слишком молоды для такого пути. И они — последняя кровь вождей. Я прошу тебя… спаси их. Спрячь. Научи жить в мире белых. Может быть… когда-нибудь… они смогут вернуться. Или просто выживут.

Он говорил ровно, но я видел, как тяжело даются ему эти слова. Просить помощи у белого, да еще и шерифа… Отдавать своих сыновей и племянника, будущее племени, на попечение чужака… Это было равносильно признанию полного поражения. А еще я понял, что племя очень рискует. Уходить осенью, когда приближается зима. Наверное, без запасов… Поделятся ли ими кроу? Большой вопрос. Но теперь понятно, почему мне пытаются «отдать» сыновей. Вождь не хочет класть все яйца в однй корзину. А ну как остатки племени погибнут?

Я молчал, взвешивая все «за» и «против». Риск был огромен. Укрывать беглых индейцев, родственников вождя, — это государственная измена. По любым законам. Если Роули или кто-то из его людей узнает… Если мэр пронюхает… Меня не то что значка лишат — вздернут на той же площади, где я вешал Райта. С другой стороны… Текумсех доверился мне. Он пришел не с угрозами, а с просьбой. И эти трое парней… Они смотрели на меня с вызовом, но и с какой-то затаенной надеждой. Вспомнилась Нина… Ее вера в людей, ее желание помогать всем и каждому. А я? Смогу ли я просто отвернуться? К тому же, признаться честно, эти ребята могли быть полезны. Отличные следопыты, знатоки гор.

— Куда ты предлагаешь их спрятать? — спросил я наконец, избегая взгляда Текумсеха.

— Я не знаю мира белых так, как ты. Ты шериф. Ты найдешь место.

Я потер лоб. Место… Единственное место, которое пришло на ум, — заброшенное ранчо Беллов. Оно стояло на отшибе, туда редко кто забредал, особенно сейчас, когда все боялись индейцев. К тому же, оно было достаточно далеко от города, чтобы не привлекать лишнего внимания.

— Хорошо, — выдохнул я. — Я спрячу их. На старом ранчо Брукфорд, к северу отсюда. Но учти, Текумсех, это огромный риск. Для меня и для них. Они должны будут слушаться меня беспрекословно. Забыть, что они сыновья вождя. Спрятать свою гордость. И они должны научится защищать себя по-нашему. С помощью вот этого. — Я похлопал по кобуре с Кольтом.

Текумсех посмотрел на сыновей, потом на племянника. Что-то сказал им на языке банноков — коротко, отрывисто. Юноши слушали молча, опустив глаза. Потом все трое одновременно кивнули.

— Они согласны, — сказал Текумсех. — Они понимают. Будут слушать тебя, Итон Уайт. Теперь ты их вождь. Клянитесь!

Индеец повернулся к сыновьям и племяннику. Те послушно достали ножи, и порезали себе предплечья. Я слегка обалдел, глядя на это. А потом сообразил. Клятва на крови. Все серьезно.

Я тоже надрезал себе предплечье изнутри, и мы по очереди пожали руки с индейцами. Наша кровь смешалась, клятва была совершена.

— Когда ты уходишь? — спросил я вождя

— Сейчас. Луна скоро снова скроется. Мне пора.

Он подошел к сыновьям, крепко обнял каждого. Потом так же обнял племянника. Ни слез, ни лишних слов. Лишь долгий, тяжелый взгляд. Прощание воинов.

— Береги их, Итон Уайт, — сказал он мне на прощание. Его рука на мгновение легла мне на плечо — тяжелая, сильная рука вождя. — Может, духи предков будут милостивы к нам всем.

И он растворился в ночи так же бесшумно, как и появился.

А я остался один на один с тремя молодыми индейцами. Они стояли молча, ожидая моих распоряжений. Три гордых, диких сокола, попавших в чужую клетку. Хотя нет. Сокол тут один. А еще Медведь и Олень.

— Меня зовут Итон, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — Запомните. Никакой «Итон Уайт», никакой «шериф». Просто Итон. Я вас надежно спрячу, но придется много учится. Языку, письму. Только так получится выжить в мире белых.

Они молча кивнули. Недоверие в их глазах никуда не делось, но появилось что-то еще — готовность подчиниться. Выбора у них не было.

— Сейчас переночуете здесь, в конюшне. Джозайя, мой слуга, присмотрит за вами. Он свой, ему можно верить. Утром, до рассвета, отправимся на ранчо. Ведите себя тихо. Ни с кем не разговаривать без моего разрешения. Никому не показываться. Вопросы есть?

Чайтон, старший сын Текумсеха, выступил вперед.

— Мы все поняли, Итон.

Я сходил, разбудил Джозайю, объяснил ему ситуацию шепотом. Негр неодобрительно повздыхал, но потом все-таки, увел индейцев в дальний угол конюшни, где постелил им сена. Я же вернулся в свою каморку, но уснуть уже не мог. Еще одна проблема на мою голову. И какая!

Ранчо Брукфорд встретило нас тишиной и запустением. Пыль покрывала мебель в доме, паутина свисала с потолочных балок. Пахло старым деревом и мышами. Я привез парней сюда под покровом предрассветных сумерек, сделав большой крюк, чтобы избежать дорог.

Первым делом я обошел дом, проверил сараи, конюшню. Все было на месте, но требовало хозяйской руки. Бадди с Эмми уехали внезапно, бросив многое.

— Здесь будете жить, — объявил я индейцам, указав на дом. — Работы хватит на всех. Приведете дом в порядок, почините забор, натаскайте в ванну воды и помойтесь. В подвале есть на леднике еда — охотится вам не нужно. Топить камин только ночью, чтобы не выдать себя днем дымом.

Парни молча принялись за работу. Они двигались быстро, ловко, без лишних слов. Видно было, что к труду они привычны.

Я же занялся главным. Оружием. Их луки и ножи были хороши для охоты и тихой войны в лесу, но против револьверов и винтовок белых — бесполезны. Им нужно было освоить Кольт. Быстро и эффективно.

Как только они закончили, я достал свои револьверы — Кольт «Миротворец» и Ле Ма. Положил их на стол перед парнями.

— Это, — я поднял «Миротворец», — Кольт. Оружие белого человека. Лучшее, что придумала цивилизация. Шесть зарядов. Быстрое, надежное, смертоносное. Этим вы будете защищать себя. И меня, если понадобится.

Я показал им, как заряжать, как взводить курок, как целиться. Потом мы вышли на задний двор. Я поставил несколько пустых консервных банок на бревно.

— Стреляй, Сокол

Чайтон взял Кольт неуверенно. Рука «ходила». Выстрел ушел в небо. Я терпеливо показал еще раз. Мато оказался способнее — попал в бревно с третьего раза. Ноко-Олень стрелял хуже всех, но был самым внимательным, запоминал каждое мое движение.

Дни потекли за днями. Я разрывался между ранчо и городом. В Джексон Хоуле я исполнял обязанности шерифа — разбирал мелкие кражи, пьяные драки, выслушивал жалобы фермеров, старался не попадаться на глаза мэру и избегать разговоров о статье О’Хары. На ранчо — учил банноков читать, писать, правильно говорить. Ну и стрелять, конечно. Час за часом, день за днем. Они оказались способными учениками. Индейская выдержка, острое зрение и природная координация делали свое дело. Скоро они уже уверенно держали револьверы, быстро перезаряжали и неплохо попадали по мишеням. Особенно Чайтон — в нем чувствовалась отцовская хватка.