Космонавт (СИ). Страница 30

— Физкульт-привет, Серый! Я не опоздал? — хрипло спросил он, подходя ближе.

— Ты? Да никогда, — улыбнулся я.

Мы начали с ходьбы, чтобы разогреться. Дядя Боря при этом всё пыхтел. Я выждал паузу, пока мы заворачивали за первый вираж, и наконец сказал:

— Кстати, у меня для тебя новость. В понедельник ты выходишь на работу.

Он замер. Глаза расширились, потом сузились, будто он пытался понять — не подшучиваю ли я.

— Чего? — спросил он. — Это ты чего удумал?

— Грузчиком на седьмую овощебазу, но на постоянку. В понедельник к восьми утра, склад № 3 на Сельскохозяйственной. Спрашивай бригадира Степаныча.

Дядя Боря стоял неподвижно. Часто моргал. Потом резко отвернулся, будто поправляя шнурок, хотя шнурков на сапоге и не водилось.

— Ну, пойдёшь?

— Это… — голос его сорвался, он откашлялся. — Это как так вышло-то?

— Знакомый один устроил. Помнишь, мы человека спасли на остановке? Вот, он приходил. Представляешь, он зав овощебазы.

Он медленно выпрямился, потер подбородок. Потом резко протянул руку.

— Спасибо, Серёга, — ладонь его была твёрдой, шершавой от работы, но сейчас она слегка дрожала.

Больше он ничего не сказал. Просто развернулся и вдруг ускорил шаг, переходя на бег. Я догнал его, и мы пробежали первый круг в молчании.

На этот раз он продержался дольше. Первый круг прошёл ровно, на втором — запыхался, но не сбавил шаг. Лицо покраснело, дыхание стало хриплым, но он бежал, стиснув зубы. Когда мы закончили второй круг, он остановился, упёршись руками в колени.

— Всё… хватит… Уф! Умотал дядю Борю! — выдохнул он, но в глазах была уже не злость, а какое-то новое упрямство.

— Завтра три круга сделаем, — сказал я.

— Ага, — усмехнулся он и вытер лоб рукавом. — Завтра.

Мы пошли к выходу. Дядя Боря шёл молча, но я видел, как он украдкой проводит рукой по глазам. Потом повернул голову ко мне и спросил:

— А что, на базе-то… форма какая? Сапоги-то мои пойдут? Хе…

— Думаю, да, — ответил я. — Там не парад, а работа. Но спецовку выдадут, не сомневайся.

Дядя Боря кивнул, задумался.

— Ладно… Значит, в понедельник.

У стадионных ворот мы разошлись. У соседа свои дела, ну а мне пора было домой и на экзамен. Перед тем, как повернуть за угол, дядя Боря вдруг крикнул мне вслед:

— Серёга!

Я обернулся.

— Спасибо.

Он не стал ждать ответа, резко развернулся и зашагал прочь, высоко подняв голову. Ну а я побежал дальше, улыбаясь про себя.

Здание аэроклуба встретило меня шумом голосов и нервным гудением экзаменующихся. В коридоре толпились курсанты — кто-то лихорадочно листал конспекты, кто-то курил на крыльце, выпуская клубы дыма в осенний воздух.

Я сразу заметил Катю. Она стояла у стены, сосредоточенно просматривая записи.

— Привет, — подошёл я к ней. — Готова?

Катя чуть вздрогнула от неожиданности, подняла глаза и улыбнулась:

— Привет. Надеюсь. Хотя… — она понизила голос, — … всякое может быть. Виктор всё говорил о каких-то «избранных», — Катя кивком головы указала куда-то в сторону.

Я посмотрел в указанном направлении. У окна, развалясь на подоконнике, сидел мажорчик. Сейчас он демонстративно отвернулся, делая вид, что не замечает меня.

— Пусть болтает, — пожал я плечами. — Это он умеет.

В этот момент в коридоре появился Володя, с которым мы разговаривали в буфете Политехнического музея.

— Сергей! — он оживлённо махнул рукой.

— Привет! — улыбнулся я и повернулся к Кате. — Познакомься, это Володя, тоже болеет небом. А это Катя.

— Очень приятно, — парень вежливо кивнул. — Сергей говорил, ты отлично разбираешься в технике.

Катя смутилась, но тут же оживилась:

— Вы слышали, в «Юном технике» писали про новую модель Як-18? Говорят, на нём теперь можно отрабатывать сложные манёвры!

— Точно! — оживился Володя. — И ещё там модернизировали приборную панель.

— А я читала, — добавила Катя, — что в Подмосковье начали строить новый аэродром для учебных полётов. Говорят, там даже ночные смены будут!

Мы увлеклись разговором об авиационных новинках. Володя рассказывал про недавние соревнования авиамоделистов, Катя — про статью в «Крыльях Родины», где писали про новые методы обучения пилотов. Даже мажорчик пару раз искоса посмотрел в нашу сторону — тема была слишком интересной, чтобы совсем уж игнорировать.

Вдруг коридор затих. Из кабинета вышел майор Крутов в безукоризненно отглаженной форме.

— Товарищи поступающие, построиться! — скомандовал он.

Все мгновенно вытянулись в шеренгу. Крутов обвёл нас строгим взглядом.

— Теоретический экзамен проходит в три этапа. Первый — письменные задания по основам аэродинамики и конструкции самолётов. Второй — устные ответы по билетам. Третий — решение практической задачи на расчёт полётных параметров.

Он сделал паузу, давая нам время на усвоение информации.

— На письменную часть — сорок минут. Кто не сдаст — до устного не допускается. Вопросы есть?

Вопросов не было.

— Тогда заходите по списку. Первая пятёрка — за мной.

Когда Крутов развернулся и ушёл в кабинет, мажорчик тут же выскользнул вперёд, нарочито задев меня плечом.

— Держись, выскочка, — прошипел он. — Сегодня узнаешь, кто тут на самом деле имеет право на небо.

Хотелась дать ему леща, но я сдержался — понимал, что он специально провоцирует меня при свидетелях. Ладно… живи пока…

Катя тревожно посмотрела на меня, но я лишь успокаивающе улыбнулся.

— Не переживай, — сказал я. — Кстати, конспекты твои мне очень помогли. Спасибо.

Она кивнула, но пальцы её всё ещё нервно перебирали край блузки.

— Только… — она вдруг замялась, — … среди экзаменаторов мой отец… Он очень строгий.

Я удивлённо поднял бровь. Так вот чьи конспекты были такими точными!

— Обещаю не позориться, — пошутил я.

Дверь кабинета снова открылась.

— Следующая группа — заходите!

Мы с Володей переглянулись.

— Поехали, — сказал он.

— Поехали, — кивнул я и шагнул вперёд.

Дверь кабинета закрылась за нами с глухим стуком. За столом сидели три экзаменатора. Справа — майор Крутов, его лицо было невозмутимым, как всегда. В центре — седовласый мужчина в очках, которого я сразу узнал по сходству с Катей. Слева — тот самый Серый, с которым я разговаривал после экзамена по физподготовке. Его присутствие здесь было неожиданным, но я постарался не показывать удивления.

— Фамилия? — спросил Крутов, разворачивая журнал.

— Громов.

— Приступайте к письменной части.

Я сел за указанное место, положив перед собой два карандаша (один запасной) и резинку. На столе передо мной лежал лист с вопросами. Я пробежал глазами:

1. Основные силы, действующие на самолёт в полёте.

2. Принцип работы элеронов.

3. Расчёт минимальной скорости для горизонтального полёта Як-18.

4. Действия пилота при отказе двигателя.

Вопросы были стандартными, всё это я знал назубок. Взял карандаш и начал писать, стараясь выводить буквы чётко. В голове всплывали строчки из учебников и конспектов Кати: «Подъёмная сила зависит от угла атаки и площади крыла… Элероны создают крен за счёт разницы подъёмной силы…»

Через двадцать минут я уже заканчивал последний ответ, когда услышал шёпот за спиной:

— Смотри-ка, выскочка уже почти закончил. Наверное, списывает.

Это был голос мажорчика — Виктора. Он сидел сзади и, видимо, не мог удержаться от комментария. Видел, что строчу я быстро, почти без остановки, и это его явно задело.

Я обернулся и взглядом показал ему «ша». И продолжил писать. Но мажорчик и его прихвостень продолжали шушукаться.

— Тишина в зале! — рявкнул Крутов.

Я дописал последнюю фразу и поднял руку.

— Сдаю.

Крутов взял мою работу, пробежал глазами и кивнул:

— Переходите к устному экзамену.

Я подошёл к столу экзаменаторов. Катин отец снял очки и протёр их клетчатым носовым платком, изучая меня взглядом.