Ковчег. Компиляция (СИ). Страница 30

– Мальчишка! Ты хоть понимаешь, что это может значить? Дядька метнул в него тяжёлый взгляд. – Мы может здесь получить серьёзные проблемы!

– О да, конечно! – Павел рассмеялся. – Это может означать… Что здесь есть тот, кто любит устраивать спектакли.

И всё также продолжая усмехаться, он прошёл между столбами. Даже не замедляя шага. Не оглядываясь. И, конечно, они все пошли за ним. Кузены всё ещё сжимали самострелы, пальцы на спусковых крючках. Дядьки оглядывались через плечо, но всё же шли. И чем дальше они уходили от столбов, тем легче становилось дышать. Так что они достаточно быстро прошли этот давно уже мёртвый посёлок, как проходят старый, заброшенный сектор, где всё прекрасно знают. Были здесь живые или нет – теперь это уже было не важно. Они уже прошли эту территорию. Теперь впереди ждала Зелёная зона.

И когда они всё же подошли к тому сектору, что был густо оплетён самыми разнообразными растениями, всё также следуя за Павлом, они пошли вглубь этой буйной растительности. Заросли сомкнулись за их спинами, оставляя позади мёртвый посёлок, столбы с черепами, и то самое тревожное чувство, что кто-то наблюдает из тёмных окон разрушенных домов. Ведь сейчас Павел шёл вперёд настолько уверенно, что вся эта охота проходила легко. Почти весело. Он шёл так, будто был прирождённым проводником. Будто всю жизнь вёл за собой охотников, прокладывал путь сквозь чащу. Спокойно обходил корни, наступал точно на плотные островки почвы, а не в предательскую трясину перегнившей листвы. Сейчас он шёл первым. И именно это и переполняло его чем-то, похожим на ликование.

“Они идут за мной. Дядьки. Кузены. Опытные, бывалые охотники. А я впереди. Я веду. Я знаю путь.” – Он снова позволил себе гордо улыбнуться. А за спиной по-прежнему шли молча четверо представителей его собственной семьи, которые ранее его считали просто каким-то никому не интересным мальчишкой. Кузены, ещё сжимавшие самострел и меч, ещё не до конца расслабившиеся после вида столбов. Дядьки, чуть напряжённые, всё ещё шептавшие что-то о дурных предзнаменованиях, но уже менее уверенно, уже не так настойчиво. Ведь разве есть смысл в страхе, если никто не преградил им путь? Они легко прошли посёлок. Они без проблем переступили порог места, отмеченного черепами. И… Ничего не случилось. Разве это не победа?

Думая обо всех этих страхах, Павел про себя смеялся. Вот она, сила знания! Они все дрожали от пустых суеверий, а он знал, что ничего за ними не стояло. Просто чей-то глупый спектакль, чей-то фарс, чья-то попытка запугать. Может быть тех самых представителей посёлка номер сто тридцать? Но теперь и сам Павел знал о том, что страх – это всего лишь слабость. И теперь он не позволял страху диктовать свои условия. Поэтому он и шёл дальше, отмахиваясь от широких листьев, перепрыгивая через поваленные стволы, уверенно двигаясь туда, где, он точно знал, их ждала добыча. Ведь разве может быть иначе? Этот злобный старик Пётр, с его товарищами, уже нашли здесь богатые заросли плодовых деревьев. Значит, им придётся поделиться. Ведь дедушка Павла сказал, что с этим не будет никаких проблем. Всё можно купить. Тем более, что он знал дорогу. Он знал, что ведёт свою группу правильно. А то, что Зелёная зона за ночь могла измениться… Подобное лаже не приходило ему в голову.

А когда, довольно быстро пройдя два сектора, они вошли в ту самую плодовую рощу, радость захлестнула их, как волна. Ведь именно здесь те самые золотые плоды висели тяжёлыми гроздьями, тёплые, налитые соком, источающие сладкий терпкий аромат. Здесь не было гнили, не было запустения, не было намёка на голод. Здесь природа расщедрилась, словно сама судьба оставила им этот дар. Но здесь тоже нельзя было надолго задерживаться. Так как этими плодами могли заинтересоваться и какие-нибудь твари из глубин Зелёной Бездны.

Именно поэтому, едва осознав тот факт, что всё же дошли до нужного места, практически не сговариваясь, они все бросились к деревьям. Кто-то смеялся, закидывая уже срезанные плоды в мешки. Кто-то рвал с веток руками, не думая о ловушках. Кто-то жадно ел на месте, позволяя тёплому соку стекать по подбородку. Павел же вдруг замер. Т всё только потому, что слова Петра вспыхнули в памяти, как огненные письмена на чёрном небе.

"Не суйся туда, где не видишь, что под ногами. – Говорил ему этот старик ещё во время первого выхода. – Слишком богатое место – значит, есть кто-то, кто считает его своим."

Он тут заметался среди деревьев, пытаясь крикнуть, остановить, объяснить. Но никто не слушал. Все были пьяны от удачи. А потом… Потом раздался крик… Крик боли и ужаса… Который быстро прервался.

Один из кузенов забежал дальше всех. В самую чащу этих зарослей плодовых деревьев. В самый тёмный уголок этой рощи. Где пышные кусты отбрасывали длинные тени. Где даже сама листва, казалось, была чуть темнее. Где странно не хватало даже звуков шелеста травы. И там, потревоженное им, что-то пришло в движение. Из-под листьев, из зарослей, из-под самых корней хлынула чёрная рябь, сотни крошечных тел с блестящими хитиновыми панцирями, с крошечными лапками и жвалами. Мошкара. Целый рой разом взвился в воздух, словно лёгкий пепел в огне… Словно копоть, которую сдул ветер… Но это был не пепел… И не копоть… Это была смерть. Чужак нарушил их покой. И теперь он был их добычей.

Кузен закричал, замахал руками, отбиваясь от столь неожиданного нападения со всех сторон одновременно, и старательно сбивая насекомых с лица. Потом он упал… Катался по земле… Изо всех сил бил себя по телу… Сдирал с кожи облепившие его маленькие тельца агрессивных тварей, но их было слишком много. Они взвились целой тучей… Жалили… Рвали его тело… Впивались в плоть… Высасывали его. Не просто кровь… Не просто жизнь… Они тянули из него буквально всё… И его тело, ещё несколько минут назад буквально переполненное сил, становилось темнее… Серее… Скукоживалось… Ссыхалось… Истончалось…

Он бился в конвульсиях, пока его крик не захлебнулся. Пока он не сжался до хрупкого силуэта… До оболочки… До мумифицированных останков, так быстро лишённых всего живого. А потом эта живая и очень кровожадная туча снова ушла в окружающую это место листву. И снова стало оглушающе тихо.

Но наблюдавшие всё это охотники, сбежавшиеся сюда на крики своего товарища и родственника, сейчас просто неподвижно стояли. Боясь даже просто дышать. Боясь сделать шаг. Боясь, что эта проклятая мошкара бросится на них. А перед ними, на земле, лежал кузен… Когда-то живой… Теперь же это была просто серая высохшая кожа, натянутая на кости. И сейчас в душах оставшихся в живых охотников плескался страх, вперемешку с недоумением. Они же пришли за добычей. Но добычей стали они сами. И теперь жуткий страх ударил в них, как ледяной шторм. Такая лёгкая, на первый взгляд, добыча обернулась смертельной угрозой. И теперь они все хотели лишь одного… Уйти отсюда. И как можно скорее. Кто-то судорожно сжимал мешок с плодами, вцепившись в него, как в спасение. Кто-то глядел на высохший труп кузена, не в силах сделать ни шага. Кто-то торопливо отступал, пятясь, едва дыша, боясь снова вспугнуть рой

Но никто не говорил о том, чтобы забрать тело. Никто даже не пытался сделать подобную глупость. Даже родной брат погибшего, едва подавив рвотный спазм, отвернулся и сжал зубы. Потому что все они сейчас прекрасно понимали тот факт, что стоит только кому-то подойти ближе к этому место, кажущемуся весьма безобидным, и они окажутся рядом с ним. Так же скукожатся… Так же усохнут… Так же станут мумифицированными оболочками, лишённым до последней капли жизненных соков .. Нет! Бежать! Выбраться из этой рощи! Выбраться из этого проклятого сектора. Вернуться назад… И… Больше никогда не совать сюда нос. Они быстро переглянулись – и, подхватив всё то, что уже успели собрать, двинулись в обратный путь. Но теперь дорога казалась длиннее, чем была. Теперь каждый шаг отдавался в висках гулкими ударами сердца. Теперь ветви деревьев больше не казались просто ветвями, а шорох травы заставлял судорожно сжимать оружие.