"Фантастика 2024 -156". Компиляция. Книги 1-21 (СИ). Страница 229

— Hay, — просил он, закрыв глаза и поворачиваясь, пока гример покрывал его тело прозрачным лаком, — сделай фиксацию пожестче, сегодня будет большое представление.

— Сильно нельзя, — ответил с акцентом Hay, — лак возьмет из кожи воду, всю-всю; ты будешь походить на мумию, такой неживой весь.

— Пусть будет так, — заупрямился Энрик, — я начну с «Апокалипсиса».

— Там ангел, красивый, — не сдавался Hay, — а не Смерть.

— Тогда подсуши тело, а лицо оставь как есть. Хотя — мне не хочется потеть.

— Здесь тебя поймут, — Hay сменил баллончик, — здесь твой народ. А на коже капли воды — тоже красиво.

— Доводку буду делать сам, — сказал Энрик, изгибаясь и подставляя то руку, то бедро под распылитель.

Энрик велел всем уйти и остался один. Отовсюду на него смотрело собственное отражение. Его лицо и глаза. Нет, не его. Все волосы на теле, даже пушковые на лице, сведены эпиляторами. Вся кожа залита лаком. Исчезла мягкая матовость, зато четко проступили линии контуров, мышцы заиграли под кожей. Абсолютно ровные линии, лицо — как скульптура, волосы лежат плотной лепкой, завиток к завитку. Туанские традиции, туанские технологии; когда лазер считывает рельеф твоего лица и создает голограмму, увеличенную в десятки тысяч раз, любой волосок превращается в бревно, а прыщик — в холм; даже естественный рельеф человеческой кожи — сеточка-многогранник с радужным отблеском — разрастается во рвы, овраги и булыжники. Гладкость должна быть идеальной; Энрик сам переставал узнавать себя после превращения. Я ли это? Но кто же тогда? Я — звучит где-то в глубине, — я избран. Я должен идти, нести весть о Друге, я не могу сойти с этого пути.

Энрик одел, закрепил и проверил бандаж. Узкие трусики буквально прикипели к покрытому биоклеем телу. Тем же клеем Энрик закрепил украшения, что должны лежать на коже. Через ухо вниз по щеке — густо обмакнув в клей, жалеть нельзя, вдруг потеряешь в танце — почти невидимый гибкий провод с каплей микрофона у губ. Второй, запасной, под браслетом на запястье. Лишний клей убрать. Проверить связь.

— Костюмер, — теперь Энрик командовал в микрофон, — одеваться.

Белый, летящий и струящийся наряд ангела. Ангела из «Апокалипсиса». Труппу на сцену. Идет увертюра. Время?.. Меня не интересует время. Я готов на выход.

Энрик присел перед зеркалом. Стекло отразило его. Смуглая золотая кожа, отблескивающие черные волосы, пушистые густые ресницы, яркие голубые глаза. Энрик приблизился. Глаза в глаза. «У меня все получится. Я могу, я смею, я готов принять то, что идет мне навстречу».

Энрик взял спрей с фотоаэрозолью для роговиц, чтобы когерентный луч лазера, считывающий рельеф лица для создания голограммы, не выжег глаза до дна. Поднес к лицу, и… тут в дверь за спиной — Энрик видел в зеркале — вошли Пепс и главный адвокат.

— Я вас не вижу и не слышу, — предупредил Энрик и нажал на клапан, широко открыв глаза навстречу струе. В тот же момент для него наступила ночь.

Поморгав, чтоб препарат распределился равномерно, Энрик еще дважды повторил процедуру.

— Все готово? — спросил он в микрофон. — Как наполнен стадион?

— Процентов восемьдесят пять, — ответил Пепс из темноты.

— Проводи меня на сцену, — Энрик повернул голову на голос. Незрячие глаза светились лазурью.

Пепс прекрасно знал, что после нанесения фотослоя человек ничего не видит в течение часа, затем происходит адаптация сетчатки и зрение восстанавливается, но в этот час… Он что, собирается танцевать вслепую? Это же безумие.

— Энрик, Энрик, — Пепс, пренебрегая условностями, взял Энрика за плечо, — ты ведь ничего не видишь…

— Я вижу Друга, — лицо Энрика превратилось в бесстрастную маску. — Пойдем.

Пепс пошел вперед; Энрик, чуть приотстав и вытянув руку, — за ним. Пепс прошагал все коридоры, открылась последняя дверь — в проем ворвался свежий ветер. Энрик вышел, постоял несколько секунд. Стадион дышал и звал, как единое живое существо. И Энрик пошел на этот зов. У задней площадки сцены, где уже начинала танец труппа, Энрик, когда прозвучали знакомые такты, вступил в круг левитации, и незримая сила вознесла его; взметнулись белые крылья его одежд; его лицо, тысячекратно увеличенное, появилось в воздухе, и низкий голос возвестил:

Подумав об этом, Пепс неожиданно для себя легко рассмеялся.

— Если исполнитель, — промолвил адвокат, — не сможет вручить нам это решение до 24.00, оно утратит силу и им придется голосовать повторно — завтра. Мы непременно обратимся в суд. Но есть еще парламентская комиссия по делам религий… пока трудно сказать, как все повернется.

Исполнитель прибыл в 18.14; он спешил, но опоздал.

— Нет, не могу, — главный адвокат даже руки за спину убрал, — мне запрещено принимать бумаги такой важности.

— Тогда укажите ответственное лицо, которому я могу вручить документ.

— Таким лицом здесь является глава корпорации ЭКТ, Пророк Энрик.

— Проводите меня к нему.

— Мы не будем чинить вам препятствий, но со своей стороны я сообщаю вам, что концерт уже начался. А решение о запрещении должно вручаться не менее чем за час до начала, — голос адвоката был ядовит и сладок.

— Начало выступления в 20.00.

— У вас неточные сведения. Выступление началось в 18.00.

Исполнитель недоверчиво и недоуменно посмотрел на директора. Тот ответил извиняющимся тоном:

— В контракте оговорена неустойка за опоздание или срыв выступления, но не за его преждевременное начало.

— Где Пророк Энрик? — исполнитель был тверд и не собирался сдаваться.

— На сцене, — был ответ, — вы можете пройти туда и вручить ему решение об отмене моления.

Курьер настойчиво повторил свою просьбу. Его отвели к стартовой зале и распахнули дверь.

Словно открылся проход в иную Вселенную. Воздух светился и переливался на бесконечном пространстве, и в нем возникали звездные спирали, несущиеся дождем света; мчались — выше неба и облаков — роковые всадники, рушились и рассыпались пылью здания, и жестокий ангел в развевающихся одеждах, с пронзительными синими глазами, танцуя, пел:

Могучий, плотный ритм музыки заполнил стартовую до отказа; ему было тесно в четырех стенах. Курьер знаком попросил закрыть дверь, чтоб не видеть эту иную реальность, и, обращаясь к адвокату, спросил: