Скрытые шрамы (ЛП). Страница 46

Лейла всегда отличалась наивным обаянием, считая, что может справиться с чем угодно и кем угодно. Но я - буря, которую ей не обогнать, тень, от которой ей не убежать. Ни семь лет назад, ни сейчас. Ее самообладание должно разрушиться. То, что произошло в моей ванной несколько минут назад, доказывает, что я - Орион, ее сводный брат, - ее единственная слабость.

Ревность.

Затянувшиеся взгляды.

Как давно она испытывает ко мне чувства? Неужели она всегда отрицала их, пряча где-то на задворках сознания?

И почему я хотел использовать эти чувства в своих интересах?

Я читаю темные романы, потому что всегда влюбляюсь в злодеев. Мне нужен человек, у которого добрые намерения, но вместо того, чтобы купить мне цветы, он отрубает руки моему бывшему. Хорошие парни - они просто хорошие. Но мне нужен тот, кто будет всецело поглощен мной, несмотря ни на что.

Нельзя стать садистом-доминантом, не научившись искусству манипулирования, превращая сердца и умы в мои игрушки. Лейла ничем не отличается. Вопрос в том, готов ли я это сделать? Готов ли я втянуть ее в свою жизнь таким образом? Притяжение, опасность, обещание чего-то, что она не может постичь?

И когда она поймет, что забралась слишком глубоко, когда поймет, что попала в ловушку, из которой не может выбраться, будет уже слишком поздно.

Как и моему отцу.

При этой мысли я чувствую укол вины, но не настолько, чтобы остановиться.

Есть так много границ, которые я готов переступить, когда дело касается ее.

Мне нужен человек, который будет всецело поглощен мной, несмотря ни на что.

Что ж, маленькая танцовщица... ты получила свое желание.

Выходя из своей спальни, я смотрю на закрытую дверь одной из гостевых комнат, и у меня сводит челюсть при мысли о том, что она, вероятно, в душе.

Выполняет ли она приказ Starboy?

Или она ведет себя как плохая девочка и трогает себя?

Я решаю это выяснить.

Как только я оказываюсь на кухне, я достаю из кармана свой телефон и пишу ей сообщение.

STARBOY1997

Правила остаются в силе даже сейчас. Помни, что я здесь ради тебя, но мне нужно, чтобы ты держала меня в курсе, если что-то изменится.

Она отвечает не сразу, и я начинаю доставать ингредиенты, чтобы приготовить поздний завтрак. Я предполагаю, что она все еще любит вафли, поэтому достаю вафельницу, чтобы разогреть ее, пока замешиваю тесто. Как раз в тот момент, когда я разбиваю яйцо в миску, на мой телефон приходит сообщение.

LITTLEDANCER

Не волнуйся. Как бы тяжело ни было в последние несколько дней, я веду себя как хорошая девочка.

Я улыбаюсь, закрывая и убирая телефон в карман. Она будет слушаться меня, а мне, как Ориону, будет еще интереснее пытаться сломить ее. Кто бы мог подумать, что я буду соревноваться с самим собой в этом? Уж точно не я.

Я заканчиваю месить тесто и начинаю наливать его в вафельницу. Пока оно готовится, достаю из холодильника свежую клубнику и мариную ее в сахаре, пока жду, пока вафли подрумянятся.

Я отвлекаюсь, насвистывая песню Sleep Token, когда заканчиваю мыть руки, и тут замечаю движение позади себя.

Лейла прислонилась к задней стене кухни и смотрит на меня с открытым выражением лица. В ее глазах мелькает задумчивый блеск, и я любуюсь ее нарядом - черными шортами для йоги и кирпично-красной майкой, совпадающей с оттенком ее волос. На ее носу красуются очки, а длинные волосы собраны в свободный пучок.

Под моим пристальным взглядом ей становится все более не по себе, она неловко прочищает горло, прежде чем оттолкнуться от стены.

— Прости за то, что произошло, — говорит она, глядя в пол.

Я заканчиваю вытирать руки о полотенце и медленно подхожу к тому месту, где она стоит. Она заметно ерзает, и мои глаза следят за тем, как дергается ее горло, как она переминается с ноги на ногу. Сохраняю нейтральное выражение лица, пока подхожу ближе, и наслаждаюсь тем, как она начинает краснеть, когда ее глаза переходят на мои треники.

Я чертовски зависим от этой ее версии - заикающейся, неуверенной, застенчивой, возбужденной.

Я в полной жопе.

— Меня развернуло, и я не поняла, что наткнулась на твою комнату, пока... пока...

Голос у нее тоненький, почти слабый. Уголки моего рта подрагивают, и я останавливаюсь в футе от нее, скрестив руки.

— До чего? — спрашиваю я, уже полностью ухмыляясь.

— Я не... то есть, я не...

Я протягиваю руку и кладу палец ей под подбородок.

— Ты хочешь сказать, что это был несчастный случай? — спрашиваю я, мой голос - низкое мурлыканье.

Она сглатывает, ее глаза перебегают с одного на другой, пытаясь определить мое настроение.

Скажи, что это был несчастный случай, - хочу я сказать ей. Скажи, что ты не хотела подсматривать за мной. Скажи, что ты не принимала холодный душ и не жалела, что не могла оказаться в душе со мной, когда я вливался в твою пизду.

Я осмелюсь.

— Лейла? — спрашиваю я, следя за ее губами, когда она открывает и закрывает рот.

У нее такой красивый, блядь, рот.

— Конечно, это был несчастный случай, — торопливо отвечает она, щеки красные. — В любом случае, мне очень жаль, и это больше никогда не повторится.

У меня звенит в ушах, и я не могу не вспомнить день ее прослушивания. По какой-то причине в ее глазах появилось то же облако решимости, и это пугает меня.

Я больше никогда не хочу тебя видеть.

Я закрываюсь.

Приходится.

Это была ужасная идея. Как я мог подумать, что смогу снова получить от нее отказ после того, что случилось? После того, как она отвергла меня дважды?

Я опускаю руку, когда меня охватывает разочарование.

— Конечно, — отвечаю я, мой голос холоден. — Завтрак готов. Присаживайтесь.

— Я не...

— Садись сейчас же, — практически рычу я. Ее глаза расширяются, и я прижимаю свои эмоции к себе, чувствуя вину за то, что набросился на нее. — Ты голодна. Так ешь.

Ее глаза коротко вспыхивают и опускаются вниз. — Хорошо.

Я подхожу к кухонному острову и выдвигаю табуретку, чтобы она села, и она садится, ничего больше не говоря. Я пододвигаю к ней тарелку с вафлями, увенчанными клубникой, сиропом и сахарной пудрой. Как только она понимает, что перед ней, эти великолепные ореховые глаза снова обращаются к моим.

— Ты приготовил вафли.

Я опускаю подбородок и несу свою тарелку на стул рядом с ней.

— Я вспомнил, что раньше ты их любила.

Я сажусь и начинаю есть, а Лейла накалывает вилкой клубнику и смотрит на меня.

— Они мои любимые, — говорит она, жуя.

— Я знаю.

Мы едим в тишине, и я уговариваю себя не поддаваться на уговоры.

Мне очень жаль, и этого больше никогда не повторится.

Эти слова из ее уст вызвали ту же панику, которую я испытал семь лет назад, и хотя сегодня мы говорили совсем о другом, слышать, как Лейла дает обещания навсегда, по-прежнему пугает меня до смерти. Слышать, как она заявляет, что никогда не позволит себе проявить ко мне любопытство, как никогда не позволит себе возбудиться от того, что я делаю, - это тяжело.

Меня осеняет одна мысль.

Может, я недостаточно очевиден?

Может быть, я недостаточно возбуждаю ее, и она без проблем строит и восстанавливает стену между нами.

Мне нужно сделать что-то такое, что выведет ее из равновесия.

Что-то, о чем она не сможет перестать думать.

Возможно, мне придется поставить перед ней вопрос о возможности потерять меня.

И для этого у меня как раз есть все необходимое.

Когда она заканчивает завтрак, я протягиваю ей газированную воду со вкусом клубники.

— Мне нужно сделать несколько телефонных звонков для « Inferno ». Я буду в своем кабинете. Угощайся чем угодно, — грубо говорю я ей.