Запретный плод (ЛП). Страница 37

Мои глаза горят, пока я жду, что он продолжит.

— Но... впервые за много лет я начинаю чувствовать, что со мной все в порядке. По крайней мере, мне снова стали сниться мои книги, так что это уже кое-что.

— Мне тоже снятся мои книги, — говорю я ему, мягко улыбаясь.

Мы смотрим друг на друга в течение нескольких напряженных секунд, прежде чем Лиам прочищает горло. — Я имел в виду то, что сказал раньше. То, что ты станешь адвокатом, не предопределено. Ты можешь передумать.

— Об этом просто... страшно думать, — признаю я, мой голос звучит как шепот. — Сколько я себя помню, я к этому стремилась.

— Я знаю. Но эти имена были в том тесте не просто так.

Я пожевал нижнюю губу, обдумывая его слова. Буррито не так хорош, как я его себе представляла, и кусочек, который я откусила минуту назад, не дает мне покоя, вызывая легкую тошноту.

А может быть, это кризис четверти жизни; разве можно получить такое в девятнадцать лет?

— Если бы деньги не были проблемой, чем бы ты хотела зарабатывать на жизнь? — спрашивает он, сверля меня сине-серыми глазами.

Я пожимаю плечами. — Наверное, писала бы.

— Тогда пиши, — говорит он, улыбаясь.

При мысли о том, что я стану писателем, во мне порхает шквал возбужденных бабочек. Засиживаться допоздна, чтобы уложиться в срок, повсюду носить с собой ноутбук, чтобы писать в кофейнях или кафе. Я вдруг начинаю мечтать о том, как буду подавать запросы агентам и продавать свою книгу за копейки, и о том, что история Лили и Итана будет у меня в руках в виде физической книги.

Моя улыбка расширяется, и я издаю нервный смешок.

— Боже мой, не могу поверить, что я ушла с экзамена из-за книги, — говорю я, снова почти задыхаясь.

— Но ведь это приятно, правда? — спрашивает он, понижая голос. — Это волнение? Я вижу его в твоих глазах, — пробормотал он.

Мое сердце учащенно забилось, когда его глаза изучили мое лицо. Что-то мягкое и теплое омывает меня, и я вдруг становлюсь так благодарна ему.

— Лиам, это безумие, — тихо говорю я, наклоняясь вперед так, что мы оказываемся в нескольких сантиметрах друг от друга.

— А еще безумнее то, что ты была довольна жизнью без этих волнений.

Его слова обрушиваются на меня как тонна кирпичей.

Я годами бежала к цели стать юристом, не задумываясь о том, чего же я хочу на самом деле. Вместо того чтобы двигаться вперед, я цепляюсь за некое подобие прошлого.

— Ты прав, — говорю я, отодвигая поднос.

Впервые в жизни у меня появился проблеск ясности. На горизонте появилось нечто осязаемое и захватывающее. Я понятия не имею, что будет с моей книгой, с Лили, Итаном и демоном, но думать об этом безумно интересно.

— Не помешает перегруппироваться и хорошенько подумать о том, чего ты хочешь, Зои. Мир - твоя устрица, — добавляет он с озорным блеском в глазах. — Воспользуйся этим. Жизнь коротка.

Что бы он сказал, если бы я сказала ему, что хочу его?

Что я хочу, чтобы меня обнимали его сильные руки и чтобы я видела его взгляд, когда кончаю.

Что я хочу все делать для него и наблюдать за его озадаченным выражением лица.

Что мне все равно, куда приведет меня жизнь, лишь бы он был рядом со мной...

— Ты когда-нибудь прислушиваешься к собственным советам? — спрашиваю я.

— Я люблю преподавать. И писать. Это лучшее из двух миров.

Я откусываю еще один кусочек, а затем, скорчив гримасу, сворачиваю буррито.

— Почему ты избегаешь меня? — тихо спрашиваю я после нескольких секунд молчания. Брови Лиама сходятся, но он ничего не отвечает. Я продолжаю. — До сегодняшнего дня я видела тебя только в классе, — начинаю я, слегка морщась.

Боже, я говорю как одержимая школьница, которая влюбилась в своего профессора.

— Нелегко находиться рядом с тобой, Зои, — отвечает он, его голос звучит тихо, а глаза впиваются в мои.

Я удивлена его честностью.

С другой стороны, Лиам никогда не играл в игры. Он всегда откровенен, всегда говорит мне то, что чувствует. У него нет времени на ерунду, потому что он выше этого.

— Как так? — шепчу я.

Вздохнув, он откинулся в кресле и посмотрел на меня уязвленным взглядом.

— Потому что я больше не контролирую себя, когда нахожусь рядом с тобой, — говорит он, смело оценивая меня.

Мои губы подрагивают, а кожа нагревается.

— А ты предпочитаешь контролировать ситуацию, — заканчиваю я.

— Да.

— Может, потеря контроля - это не так уж и плохо, — предлагаю я.

Выражение, которое появляется на его лице после этих слов, почти печальное.

— Ты права. Я не собираюсь говорить об этом, — пробормотал он, его глаза пылают... чем-то. — Проблема в том, что ты - это все, чего я хочу, и все, чего я не могу иметь. Ты понимаешь, как это чертовски утомительно?

Ох.

— Кто сказал, что ты не можешь получить меня?

— Ты так уверена, что хочешь этого, — говорит он, голос низкий. — И при этом ты даже не представляешь, во что ввязываешься.

Он неправ. Совершенно и абсолютно неправ. Я действительно хочу этого - с ним.

— Мне понравилось наше совместное времяпрепровождение в Каталине, и я знаю, что тебе тоже.

— Черт, Зои. Неужели мы действительно собираемся говорить об этом сейчас, средь бела дня? — Мое лицо немного опускается, и я слышу, как он бормочет "черт", прежде чем вытереть рот. — Мне жаль. Я знаю, что у тебя было насыщенное событиями утро.

— Чего ты так боишься? — спрашиваю я, наклоняя голову, пока он наблюдает за мной.

— Осторожно. Это сложный вопрос, — мурлычет он.

Я ерзаю на своем месте, но прежде чем я успеваю заставить его рассказать, он встает и меняет тему.

— Все равно буррито здесь отстой, — шутит он. — Тебе бы здесь не понравилось.

Я смеюсь, пока мы возвращаемся к шкафчику, где я достаю свой телефон и бумажник. Я решаю оставить толстовку в классе, потому что он прав.

Возможно, Калифорнийский университет никогда не был для меня.

Когда мы идем к машине, он протягивает мне маленький фиолетовый цветок.

Фиалку.

— Что это? — спрашиваю я, принимая цветок из его рук.

— Это напомнило мне о тебе.

Я чуть было не спрашиваю, помнит ли он, что я носила фиалку за ухом в ту ночь в Каталине, но решаю, что лучше не надо.

Остаток прогулки проходит в тишине, а когда мы садимся в машину, палец Лиама замирает над кнопкой запуска, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть его взгляд на мне.

— Я горжусь тобой, маленькая бунтарка, — тихо говорит он, его голос - темное мурлыканье. — Действительно, черт возьми, горжусь тобой.

Если бы я была павлином, я бы распустила хвост от гордости. Вместо этого я улыбаюсь и краснею, глядя в окно, когда он выезжает с парковки.

Не остается незамеченным и то, что похвала, похоже, дается ему легко, и всю обратную дорогу я думаю о том, что бы он сказал мне в постели.

Потому что я больше не контролирую себя, когда нахожусь рядом с тобой.

Проблема в том, что ты - все, что я хочу, и все, чего я не могу иметь.

Ему нужен кто-то, кто подтолкнет его. Он настолько упрям, что не будет действовать по собственной воле, пока не опьянеет, а я не могу насильно влить алкоголь ему в глотку, зная, что он отказывается пить рядом со мной.

Но что еще я могу сделать, чтобы привлечь его внимание?

Показать ему по-своему, что я хочу его?

Потому что, пока его большая рука переключает нас на третью передачу, а мой взгляд изучает его обтянутую тросом руку, я не могу удержаться от мысли, что он снова потеряет контроль.

Я должна видеть его, его лицо, его глаза...

Он мне нужен.

В моей голове начинает формироваться идея. Она абсолютно безумна и не похожа ни на что, что я делала раньше, но без груза экзаменов и юридической школы, давящего на меня, я чувствую себя... свободной.

Впервые за долгое время.

И эта свобода уступила место чему-то темному и опасному, когда речь заходит о Лиаме.

То, что я делаю, не работает.

Я должна сделать более серьезное заявление. Я должна показать ему, что не перестану пытаться добиться того, что между нами есть. Я не могу. Больше не могу. Это перешло из разряда влюбленности в нечто настолько масштабное, что пугает меня до смерти, но его слова, сказанные ранее, рикошетом отдаются внутри меня.